Тайна римского саркофага - Афанасий Кузнецов

Алексей захлопнул альбом и порывисто поднялся. Глаза его потемнели.

— Какого черта, до каких пор мы будем сидеть без дела? — глухо произнес он, шагая по кабинету.

Вагнер вздохнул.

— Терпение, мой друг!

Утром пришел Николо. Алексей набросился на него:

— Я так больше не могу! Должны же мы хоть что-то делать!

— Конечно, — спокойно отозвался Николо. — И мы уже кое-что для вас придумали. Слушайте...

Поздно ночью Алексей, Вагнер и Марио, вооружившись красками и кистями, незаметно вышли из виллы. Вернулись лишь под утро.

Всюду, где прошли эти трое, на стенах домов, на тротуарах появились карикатуры на Гитлера и Муссолини и надписи: «Да здравствует СССР!», «Смерть Гитлеру!», «Да здравствуют партизаны Италии!», «Долой фашизм!», «Долой дуче!»

Большинство лозунгов Алексей и Език с помощью Марио написали по-итальянски. Но потом Алексей не выдержал и вывел на стене «Смерть Гитлеру!» — по-русски. А Език тщательно вырисовал по-польски: «Да здравствует свобода!».

Подобные опасные задания приходилось выполнять часто. Алексей был рад, что угнетающее безделье окончилось.

Иногда они слушали антифашистскую радиостанцию «Милано-Либерта» и Москву. Все передачи подробно записывались, а, утром Марио относил записи редакциям подпольных газет.

Приближалось 7 ноября 1943 года — 26-я годовщина Октября. Простые люди Рима решили отметить этот праздник. На стенах домов и тротуарах появились приветствия героическому советскому народу. В ночь на 7-е на площадях и высоких зданиях были вывешены красные флаги. Фашистам удалось снять их лишь к полудню.

Во многих районах города состоялись митинги. Под охраной патриотов на улице Витторио-Венето, где помещалось главное немецкое командование, выступил коммунист Галафати. «Граждане Рима! — говорил он. — Сегодня, 7 ноября, годовщина русской революции... Славная Красная Армия гонит нацистского зверя в его берлогу... Смерть немецким захватчикам! Смерть фашистским наемникам!».

Когда немцы бросились на улицу Витторио-Венета, их встретили выстрелами и ручными гранатами.

В боевой группе охраны находились и Алексей с Вагнером...

Так была начата вооруженная борьба населения итальянской столицы против гитлеровцев и итальянских фашистов.

Вечером, под новый 1944 год, Марио сказал Алексею и Езику:

— Сегодня пойдем в гости.

Друзья посмотрели на него с удивлением. Марио улыбнулся:

— По-настоящему в гости. Не верите? Встречать Новый год, С рабочими, которые живут в пещерах... Захватим кое-что из запасов архитектора.

Они взяли с собой вина, закусок, сигарет.

Пещеры — это, конечно, не сладко. Но то, что увидели Алексей и Език, потрясло их. Тесные, мрачные подземелья. Мрак, сырость, холод. Среди взрослых, как привидения, маячили дети — оборванные, худые, с большими, болезненно блестевшими глазами.

Нежданным гостям все были несказанно рады.

— Мы пришли к вам, чтобы встретить Новый год, — сказал Марио и представил им друзей: — Вот это — Алессио, русский матрос, а это — Език, поляк.

Их сразу окружили ребятишки. Пришлось всю закуску раздать им, а Марио откомандировать за добавочным продовольствием.

Встреча Нового года затянулась за полночь. Пили вино, произносили тосты.

Возвращаясь, они молчали. Уж подходя к вилле, Алексей задумчиво сказал:

— Какие чудесные люди! И как плохо живут.

Марио, шедший рядом, вздохнул и сказал на ломаном русском языке:

— Вас, возможно, скоро повезут в партизанский отряд...

— Вот хорошо! — вырвалось у Алексея.

Уже дома, на вилле, Марио снова вернулся к этому.

— Может быть, мы больше не увидимся, — заговорил он приглушенным голосом. — И вот что я хотел вам сказать, Алексей. У меня в России есть один очень хороший знакомый. Если вы вернетесь домой, постарайтесь отыскать его и передать от меня большой сердечный привет.

— Кто он такой?

— О, это длинная история. — Марио вздохнул и, засунув руки глубоко в карманы, прошелся по комнате. — Но рассказать ее вам я должен... Садитесь, я тоже присяду... Это было летом сорок второго года. В составе восьмой итальянской армии я дошел до берега Волги. Я был тогда капралом и носил большие пушистые усы. Да-да, — усмехнулся он и показал: — вот такие... Бои шли большие. Немцы бросили на Волгу массу танков, артиллерии, авиации. Вместе с ударным батальоном СС мы закрепились на набережной, обороняли один дом. У меня в то время было всего лишь тринадцать солдат. Пытались сдаться в плен, но ничего не вышло: немцы были бдительны. Тогда мы решили помочь русским. Ночами стали воровать у немцев пулеметы, автоматы, гранаты, патроны. Когда немцы узнали об этом, командир батальона майор Миллер решил нас расстрелять. Но не успел — красноармейцы двести третьего полка семидесятой стрелковой дивизии уничтожили весь его батальон, а нас вместе с Миллером взяли в плен. Это было в конце декабря.

Допрашивал нас комиссар полка капитан Ильиных. Вот это и есть мой знакомый... Он очень хорошо отнесся к нам, итальянцам. В январе сорок третьего года нас привезли в один старинный город. Этот город я знал из истории.

Лагерь военнопленных находился около завода. Держали нас, итальянцев, вместе с румынами и венграми. Каждый день ходили на завод работать. Здесь мы увидели сплоченный рабочий класс, который делал все возможное, чтобы приблизить победу. В городе в то время работала антифашистская школа для военнопленных. В марте меня зачислили туда. Три месяца учился. Изучали русский язык, внутреннее и международное положение Советского Союза, военную и политическую обстановку на фронтах, положение рабочего класса в странах, захваченных Гитлером.

Была у нас своя художественная самодеятельность, проводили различные вечера. Несколько раз приносили нам книги на итальянском языке.

Школа помогла мне окончательно определиться в жизни. Я стал антифашистом.

Немцы даже в лагере стремились командовать своими «союзниками», унижать их. Таков уж «арийский дух». Некоторые из них пролезли в повара, в хлеборезы, устраивались бригадирами, нарядчиками, лагерными комендантами. На этой почве между немцами и военнопленными других национальностей возникали довольно серьезные трения. Особенно пренебрежительно они относились к итальянцам, называли нас «макаронниками»...

Марио, минуту помолчав, продолжал:

— В июне сорок третьего года небольшая группа итальянских антифашистов была направлена в Москву. А в начале июля нас на транспортном самолете отвезли к партизанам Югославии. У них мы пробыли неделю, через город Триест перебрались поодиночке в Италию. И вот, как видите, я остался верным тому, чему научили на вашей родине.

Марио помолчал.

— А вот моему брату Винченцо пришлось навсегда остаться в России...

— Убили? — глухо спросил Алексей.

— Да. Его расстреляли немцы.

Он опять замолчал, но Алексей ничего больше не спрашивал, ждал, и Марио стал рассказывать:

— Винченцо служил вместе со мной, в одной дивизии. Однажды немцы приказали ему и еще десяти итальянцам расстрелять тридцать семь русских заложников — стариков, женщин, детей. Винченцо был парень горячий, фашистов ненавидел, особенно после того, как насмотрелся на их зверства в России. И вот мой братишка подговорил своих товарищей отпустить всех заложников. Ребята согласились. Но немцы вместе с ними послали для наблюдения двух эсэсовцев.

Марио встал, закурил, прошелся по комнате.

— Расстрел русских должен был произойти в пять часов вечера. А в семь наш батальон подняли по тревоге. Оказалось, что Винченцо и его товарищи убили обоих эсэсовцев. А заложников отпустили... Эсэсовцы, не дождавшись двух своих, подняли тревогу и вскоре в лесу напали на след итальянцев. Ребята хотели сдаться русским. Но не успели. Они отстреливались от немцев, положили их, наверное, с десяток, но силы были неравны. Немцы взяли живьем только двух. Винченцо был вторым. Но лучше бы его убили в перестрелке! Немцы ужасно избивали его и расстреляли только на второй день. Мне не дали повидаться с ним. Но ребята говорили, что Винченцо умер храбрецом.

Марио притушил сигарету, вздохнул:

— Да, Муссолини втянул нас в эту грязную войну. Во все времена русским и итальянцам не о чем было спорить, нечего было делить. Разве не так? Вот только в прошлом веке Наполеон насильно потащил за собой в Россию тридцать тысяч итальянцев. А вернулось домой всего триста с небольшим. Но Муссолини не хотел заглядывать в историю! Что ж, он дорого заплатит за это...

В партизанском отряде

Связной Алексей Бессонный всегда приходил неожиданно. Без предупреждения появился он на вилле и в этот раз.

— У меня для вас добрая весть, — сказал он, и глаза его задорно заблестели.