Тайна римского саркофага - Афанасий Кузнецов

Исупов был рад, что его работа понравилась.

— Конечно, — усмехнулся он, — сейчас эти картины никто не видит. Зато в первые же мирные дни я покажу их людям.

Тамара Николаевна, с улыбкой слушавшая разговор, мягко упрекнула мужа:

— Алексеи, не будь эгоистом! Люди устали, переволновались. Им нужно отдохнуть. Один бог знает, что их ждет завтра!

Художник, смеясь, ударил себя рукой по лбу:

— Неисправимый болтун! Спать, спать без всяких разговоров! Приятных сновидений!

Через полчаса в доме воцарилась тишина. Алексей перебросился несколькими фразами с Езиком, но усталость, легкое опьянение и ощущение безопасности и свободы сделали свое дело. Сон пришел незаметно, и впервые за долгое время ночные кошмары не душили Кубышкина.

Недели шли за неделями. Алексей и Език продолжали скрываться у Исупова. Их жизнь текла однообразно, размеренно-тягостно, но где-то там, за стенами дома, в грохоте сражений, в упрямой и таинственной работе подпольщиков, в нарастающих атаках партизан жизнь летела стремительно и грозно.

Исуповым сообщили радостную весть: 6-я гитлеровская армия фельдмаршала Паулюса разгромлена, а сам он со своими генералами, офицерами и солдатами оказался в плену у советских войск.

В фашистской коалиции начался серьезный кризис. А среди трудящихся Италии победа на Волге вызвала небывалый подъем. Народ требовал роспуска фашистских организаций, освобождения политических заключенных и прекращения войны. Подпольные листовки коммунистической партии переходили из рук в руки и зачитывались до дыр. На многих улицах Рима появились огромные надписи: «Гитлер — кровавый палач!», «Долой союз с Гитлером!», «Смерть фашизму!»

Разъяренные эсэсовцы повсюду искали коммунистов и патриотов-подпольщиков. А их становилось все больше и больше. По инициативе компартии во многих городах стали создаваться «отряды патриотического действия». Они совершали нападения на военные объекты врага, выводили из строя предприятия, работавшие на гитлеровскую армию, уничтожали предателей и нацистских палачей,

В сельских местностях организовывались «отряды местных жителей». Крестьяне скрывали от оккупантов продовольствие и зерно, пополняли армию народного ополчения. В оккупированных зонах страны возникали «ударные гарибальдийские бригады». Они готовили себя для вооруженной борьбы.

Итальянский народ переходил к четким, организованным действиям. В городах заводские «комитеты движения» призывали рабочих бойкотировать выполнение военных заказов для гитлеровской армии, проводить забастовки протеста против репрессий фашистских властей.

Юноши не приходили на призывные пункты и распространяли прокламации, призывавшие население оказывать сопротивление захватчикам. «Мы хотим есть! Долой насильственную отправку в Германию! Прекратить аресты и массовые убийства! Ни одного человека, ни одной машины для Германии!» — призывали листовки.

Весной 1943 года Муссолини при помощи своего зятя Чиано, назначенного послом в Ватикане, попробовал начать переговоры с союзниками Советской России и заключить с ними сепаратный мир. Это была последняя попытка спасти фашистский режим в Италии от полной катастрофы. Но и эта попытка провалилась: Красная Армия начала весеннее наступление по всему фронту, а союзники стали, наконец, готовиться к высадке своих войск на острове Сицилия.

Война приближалась к границам Италии.

В этот период Ватикан вступил в контакт с Англией и США. Западные союзники, как и Ватикан, испытывали страх перед победой революционных сил в Италии. Они разработали совместный план действий, состоявший из двух частей. Первая — свержение Муссолини, которое стало уже неизбежным. Вторая часть — помешать победе революционных сил в Италии.

Результат вскоре стал очевидным. Италия безоговорочно капитулировала, сохранив, однако, фашистский режим в замаскированном виде. Но трудящиеся массы страны усилили борьбу за демократические свободы. Ряды коммунистической партии быстро росли, народ Италии все внимательнее прислушивался к ее лозунгам и призывам.

...Так шла жизнь за стенами дома старого русского художника.

Алексей и Език томились от безделия, им не терпелось принять участие в общей борьбе.

— Подождите, — твердил Исупов. — Вас не забыли, о вас помнят, вас позовут.

Интересные встречи

Нарядная белая вилла стояла на холме в привилегированном предместье Рима — Париоли. Здесь, на тихих зеленых улицах, жили аристократы, дипломаты и королевские чиновники.

Поздней сентябрьской ночью Марио — сторож белой виллы — тихо открыл железную калитку и впустил трех человек: Николо, Алексея и Езика.

— Марио, это наши друзья, — сказал Николо. — Они будут у тебя жить.

Марио оглядел пришедших и, улыбнувшись, дружески поздоровался. На вид ему было не более сорока, хотя его и старила клинообразная бородка.

Массовые забастовки весны 1943 года объединили рабочих и ободрили антифашистов, а у сторонников фашистского режима вызвали растерянность. Началось повальное «бегство крыс». Из Рима бежали в Бриндизи, под охрану американского десанта, король Италии Виктор-Эммануил со своей семьей, правительство во главе с маршалом Бадольо и генералитет.

В числе сбежавших был и владелец виллы, дальний родственник короля, архитектор Джиберти.

После 8 сентября Северную и Центральную Италию оккупировали гитлеровцы. Правительство Бадольо надеялось, что фашистам удастся разгромить итальянское движение Сопротивления. Но они просчитались. Во главе патриотов встала Коммунистическая партия Италии.

Росла подпольная сеть, множилось число конспиративных квартир. Среди них оказалась и эта аристократическая вилла...

Марио познакомил «квартирантов» с их новым жильем. Алексея и Езика особенно заинтересовал кабинет архитектора. Между окон разместились два немецкие серванта. На одном из них были расставлены фигурки из саксонского фарфора, статуэтки из слоновой кости, китайские драконы, ларец для хранения писем; на другом — постные физиономии католических святых, кардиналов, нунциев и римских пап, вылепленные из воска.

Стены кабинета украшали фрески. Крупным планом была изображена казнь святого Джованни, которому турки отрезали голову. Тут же были воспроизведены и эпизоды из жизни папства: «Лев III коронует Карла Великого императором», «Торговля индульгенциями», «Крестовые походы», «Сожжение Джордано Бруно».

— Придется вам пожить среди пап, — пошутил Марио.

— Хорошо, что они молчат, — в тон ему ответил Алексей.

— А ты знаешь, как зовут вот этого папу? — Език кивнул на бюст длинноносого человека.

— Откуда мне знать? — усмехнулся Алексей. — Я и русских-то патриархов не знаю ни одного.

— Это Иннокентий Восьмой, — пояснил Език. — У нас, в Польше, католицизм, поэтому мы о папах знаем. Кстати, этот связан немножко и с вашей историей. На приемах у Иннокентия Восьмого русские послы сидели на самых почетных местах. А когда однажды один из кардиналов хотел посадить посла Данилу Мамырова где-то в углу, тот сказал: «Не быть по-вашему. Велико княжество Московское. И не подобает послу великого государя сидеть на задворках...» Пришлось кардиналу отступить.

— А это гороскоп хозяйского сына, Джованни, — сообщил Марио, показывая на небольшой металлический круг, похожий на карманные часы. — Когда Джованни убили, товарищи переслали гороскоп родителям. Видите, здесь, посредине — лев. Это небесный «знак бессмертия», под которым, считалось, родился архитекторский сын.

— От пули не спасет никакой гороскоп, — ответил Алексей, рассматривая альбом, — Смотрите! Это уж настоящие фашисты!

Возле берез, запорошенных снегом, стояли солдаты итальянской армии, закинув винтовки за плечи. Перед ними, среди беспорядочно раскиданной одежды, сидела полуобнаженная девушка. Рядом, прямо на снегу, сидели другие обреченные — мужчины, женщины, дети.

Под фотографией мелким, четким почерком было написано по-итальянски: «Так мы уничтожаем семьи русских партизан в орловских лесах».

Вагнер прочитал надпись и вопросительно поднял глаза на Алексея:

— Это там, где ты родился?

Алексея словно ударило. Лицо его побледнело, брови круто сошлись на переносице, на скулах заходили желваки. Теперь он вглядывался в фотографию с особым пристрастием. Ему казалось, что он отыщет среди этих несчастных кого-то из своих. Ведь отец его, наверняка, ушел в партизаны... Но лица были незнакомые. Впрочем, их трудно было разглядеть: многие плакали, обняв друг друга, некоторые отвернулись в сторону.

Алексей захлопнул альбом и порывисто поднялся. Глаза его потемнели.

— Какого черта, до каких пор мы будем сидеть без дела? — глухо произнес он, шагая по кабинету.

Вагнер вздохнул.

— Терпение, мой друг!