Библейские фразеологизмы в русской и европейской культуре - Кира Дубровина

В другом изречении, приведённом у Даля, объединяются два фразеологизма, из которых только первый имеет отношение к Библии: хоть Лазаря пой, хоть волком вой (Даль, 1993, т. 1, с. 275). Первая часть данного оборота связана с БФ петь Лазаря — ‘прикидываясь несчастным, стараясь разжалобить, плакаться, жаловаться на свою судьбу, участь’. Вторая часть выражает отчаяние, бессилие, невозможность что-либо предпринять, чтобы выйти из затруднительного, тяжёлого или безвыходного положения. Объединение двух этих оборотов повторяющимся союзом хоть усиливает в семантике изречения компонент ‘безысходность’.

Библейские пословицы и поговорки имеют, как правило, назидательное, нравственно-дидактическое содержание. Однако русский народ, как отмечает В.И. Даль в своём «Напутном слове», нередко переделывает известные обороты, переиначивает их, причём делает это весьма выразительно.

Например: Где Господь пшеницу сеет, там чёрт – плевелы (там же, с. 229) – ‘среди хорошего, полезного появляется и плохое, вредное; в жизни добро и зло переплетены’. Ср.: отделять плевелы от пшеницы – ‘отделять вредное от полезного, плохое от хорошего’ (Ашукины, 1955, с. 405–406). Дающего рука не отболит, берущего не отсохнет – ‘ни дающему, ни берущему ничто плохое не грозит’; ср.: Рука дающего не оскудевает / не оскудеет – ‘к человеку щедрому, делающему добро, судьба благосклонна, и ему воздастся сторицею’ (Николаюк, 1998, с. 362).

Неистребимая в народе склонность к юмору, к шутке приводит к созданию на основе библейских изречений новых оборотов, метких и хлёстких. При этом в первой части выражения используется известная библейская цитата, которая совершенно неожиданно заканчивается словами, не имеющими никакого отношения к Библии. Возникает комический эффект на основе стилистического приёма обманутого ожидания (см. Дубровина 2005, с. 104–105).

Например: Помни день субботний: иди в баню (Даль, 1956, т. 1, с. 45). Ср. с библейской заповедью: «Помни день субботний, чтобы святить его» (Исх. 20:8); Уклонися от зла, да купи козла (Даль, 1956, т. 2, с. 131). Ср. с наставлением апостола Петра в его 1-м соборном послании: «Уклоняйся от зла и делай добро» (Шет. 3:11).

Зачастую выражения из Священного Писания, звучащие в оригинале возвышенно, русский народ превращал в разговорные или даже в разговорно-просторечные. Например: Милостыню подавай, а кому – не знай (Даль, 1956, т. 3, с. 156). Ср. со словами Иисуса в Нагорной проповеди: «У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно» (Мат. 6:3–4). Постись духом, а не брюхом! Начал духом, а кончил брюхом (Даль, 1956, т. 1, с. 503). Ср. с библейским текстом: «Так ли вы несмысленны, что, начав духом, теперь оканчиваете плотью'?» (Гал. 3:3).

Третью группу БФ из сборника Даля составляют безэквивалентные изречения, которым нет аналогов в литературном языке, однако они непосредственно связаны с Библией, о чём свидетельствуют те или иные компоненты, указывающие на определённые библейские образы и сюжеты.

Можно сказать, что именно эти библейские обороты являются по-настоящему русскими, возникшими на русской национальной почве. Именно в них проявляется сочный народный юмор, а порой и жёсткий сарказм. Например: Кто ест лук, того Бог избавит вечных мук (Даль, 1956, т. 2, с. 273); Ирод клянётся, Иуда лобзает, да им веры неймут (Даль, 1993, т. 3, с. 10); Симова кость святая, Афетова белая, Хамова чёрная (там же, т. 3, с. 148); На осину тебя! Чтоб тебя на осину! Ладило б тебя на осину (осина – проклятое дерево, на нём Иуда удавился) (там же, т. 3, с. 213); По бороде – Аврам, по делам – Хам (там же, т. 1, с. 447).

Одним из доказательств принадлежности фразеологических оборотов с библейской тематикой к собственно русской национальной культуре является частое использование в них рифмы как исключительно национального идиоматического (т. е. своеобразного, непереводимого) средства образности и художественной выразительности. К тем примерам, которые уже были приведены выше, добавим ещё несколько: Что дом, то содом; что двор, то гомор; что улица, то блу́дница (о раскольниках) (там же, т. 1, с. 80); Сим молитву деет, Хам пшеницу сеет, Афет власть имеет, смерть всем владеет (там же, т. 3, с. 148); Давид молится да плачет, а Саул веселится и скачет (там же, т. 2, с. 274).

Довольно много подобных изречений связано с образами Адама и Евы. Например: Адамовы лета с начала света (там же, т. 2, с. 77); Ева прельстила(сь) древом, простонала чревом; Адам грех сотворил – рай затворил; Ева Адама прельстила, весь род потопила (там же, т. 1, с. 404); От нашего ребра нам не ждать добра (там же, т. 2, с. 67). Так говорят мужчины о женщинах; а просматриваемая здесь аллегория основана на библейской легенде о том, что первая женщина на земле была сотворена Богом из ребра первого человека – Адама. Оценка результата данного события, выраженная в этом обороте, звучит остроумно, хотя и обидно. Впрочем, о том же самом «ребре» идёт речь в известном всем обороте Седина в бороду (в голову) – бес в ребро (‘о пожилом мужчине, который начинает интересоваться женщинами’; см. Жуков, 1991, с. 294).

Анализ библейских фразеологизмов в словарях В.И. Даля показывает, насколько глубоко знал русский народ тексты Священного Писания и как творчески их осмысливал и использовал. В «Пословицах русского народа» и в «Толковом словаре живого великорусского языка» В.И. Даль собрал ценнейший материал по библейской фразеологии, среди которых встречаются обороты, не только эквивалентные общеизвестным, зафиксированные во многих словарях, но и абсолютно уникальные, поражающие оригинальностью как формы, так и содержания.

Интересно, что библейские мотивы присутствуют даже в таком развлекательном фольклорном жанре, как загадка. Объектом загадки могли быть как неодушевлённые предметы, так и животные и люди. Приведём примеры.

Неодушевлённые предметы:

– Без начала, без конца, а не Бог. Кольцо (Даль, 1956, т. 2, с. 150). Ср. в Библии: «Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, говорит Господь, Который есть и был и грядёт Вседержитель» (Откр. 1:8);

– Стучит, бренчит, вертится, страху Божьего не боится. Мельница (Даль, 1956, т. 1, с. 134). Ср. в Библии: «И был страх Божий на всех царствах земных, когда они услышали, что Сам Господь воевал против врагов Израиля» (2Пар. 20:29).

Животные:

– Родился, не крестился; умер, не спасся, а Христа носил. Осёл (Даль, 1956, т. 2, с. 695). Ср. в Библии: «На другой день множество народа, пришедшего на праздник, услышавши, что Иисус идёт в Иерусалим, взяли пальмовые ветви, вышли навстречу Ему и восклицали: осанна! благословен грядущий во имя Господне, Царь

Израилев! Иисус же, найдя молодого осла, сел на него, как написано: “Не бойся, дщерь Сионова! се, Царь твой грядёт, сидя на молодом осле”» (Иоан. 12:12–15).

Люди:

– Родился, не крестился, а умер и не живёт. Лотова жена (Даль, 1956, т. 2, с. 191). Ср. в Библии: «И пролил Господь на Содом и Гоморру дождём серу и огонь от Господа с неба, и ниспроверг города сии, и всю окрестность сию, и всех жителей городов сих, и произрастения земли. Жена же Лотова оглянулась позади его, и стала соляным столпом» (Быт. 19:24–26).

Загадка может относиться только к одному объекту или одновременно к нескольким: Не родился, а помер (Адам); родился, а не помирал (Илия); помер, не погнил (Лотова жена) (Даль, 1956, т. 3, с. 273) либо иметь более одного варианта ответа: Не родился, а умер (Адам или Ева) (Даль, 1956, т. 4, с. 9), что создаёт дополнительные трудности в разгадывании.

В загадках так же, как и в пословицах и поговорках, фраза обычно ритмически организована и может быть оформлена рифмами: Помер Адам – ни Богу, ни нам, ни душа на небо, ни кости в землю. Разбитый горшок (Даль, 1956, т. 1, с. 5). При этом для рифмовки широко используются глагольные окончания: Стучит, бренчит, верти́тся, страху Божьего не боится. Мельница (Даль, 1956, т. 1, с. 134).

Приведём ещё один пример малого фольклорного жанра, называемого заклички. Они относятся к календарному фольклору и исторически восходят к ритуальным заклинаниям-обращениям к силам природы и языческим богам. С приходом христианства этот жанр не исчез, а, утратив со временем свою ритуальную функцию, превратился в элемент детского фольклора и стал использоваться для обращений к библейским персонажам.