Двор чудес - Ирина Владимировна Одоевцева

Значит, кончено. Спать пора.

Спите, спите – без снов – до утра!

1950

Десять лет

Вот наша жизнь прошла,

А это не пройдет.

Георгий Иванов

«Ни спора с судьбой. Ни укора…»

Все чисто для чистого взора.

Н. Гумилев

Ни спора с судьбой. Ни укора.

Жара и усталость. Бреду

Одна вдоль чужого забора,

Одна, как повсюду на свете.

Закатные розы в саду,

На небе закатная роза,

И те огорченья, и эти

В победно-лучистом свете

Заката Апофеоза.

И ветер в асфальтном чаду

Вздыхает облаком сора:

– Все чисто для чистого взора

В земном и небесном аду.

«Я говорю слова простые эти…»

Я говорю слова простые эти,

Сгорая откровенностью дотла:

Мне кажется, нельзя на свете

Счастливей быть, чем я была.

Весельем и волненьем ожиданья

Светился каждый новый день и час,

Без сожалений, без воспоминаний,

     Без лишних фраз

     И без прикрас,

Все было для меня всегда как в первый раз.

     Всегда ждала я торжества и чуда,

     Волхвов,

                   Даров,

                              Двугорбого верблюда,

Луны, положенной на золотое блюдо,

И, главное, читательской любви.

Одиночество

Одиночество мое,

одиночество твое,

Наше, ваше, их

одиночество.

И. О.

«В городском саду…»

В городском саду

В теплом свете дня

Лирою скользит

Лебедь на пруду.

– Я сейчас приду,

Подожди меня.

Возле тучки той,

Как верблюд, горбатой.

Я сейчас приду,

Подожди меня

И побудь со мной

До заката.

«Сон без начала и конца…»

Сон без начала и конца,

Сон в центре звездного кольца,

Сон, раскаленный добела.

В сияньи тонет голова,

Сияньем кружатся слова.

Из лука воина-стрельца

Летит крылатая стрела,

Летит и ранит Льва —

Льва или Солнце?

Стон львино-солнечной тоски,

Сон раскололся на куски.

Но нет. Сон цел.

Осколки сна, как голубки,

Влетают в круглое оконце

Высокой тесной голубятни.

И сон становится понятней,

Насквозь, как море, голубой,

И можно быть самой собой,

Пока я сплю, пока сон цел,

Пока божественный прицел

Стрелу приводит прямо в цель,

И Пана пьяная свирель

Тревожит легконогих нимф

(Пан здесь! О, встретиться бы с ним!),

И пенное морское чудище

Из скользких ритмов, хрупких рифм

Коралловый возводит риф,

Русалочий слагает миф.

Не с Паном, нет, не с пенным чудищем,

Не с человеком, не со зверем

Всем огорченьям, всем потерям

                                                   Наперекор

Веду

       Я с небом разговор

О будущем

                 В раю.

«Сердце чужое (Ваше, читатель…»

Сердце чужое (Ваше, читатель?

Ваше, мечтатель?

Ваше, прохожий?)

Бьется в груди моей

Все разностопнее, все тяжелей

Ночью, и днем, и даже во сне,

Повторяя одно и то же,

Непонятное мне.

На стене, на полу, на окне —

Серебристолунные блики,

И звенит соловьиное пение

Полнолунного наваждения.

В зеркалах черномазые рожи

И прелестные нежные лики

Расплываются в лунной дрожи,

Хоть они и мое отраженье,

Все они на меня не похожи,

А за ними, как фон, в зеркалах

Рассыпается искрами страх.

– Помогите мне! Помогите!

Далеко на острове Крите

Лабиринт, Минотавр кровожадный

И ведущая нить Ариадны.

Но найдутся другие нити,

Те, что вас приведут ко мне, —

Отыщите их, отыщите!

«Довольно вздор нести…»

Можно ли еще писать стихи

Всерьез?

И. О.

Вот елочка, а вот и белочка.

Георгий Иванов

Довольно вздор нести

Про Терек и Дарьял —

Из щепетильности

Я жизень потерял.

Но это до меня

Уже Рембо сказал.

Рембо сказал. Я повторила,

Немного изменя.

В чужих словах магическая сила,

Чужое часто очень мило,

И даже до чего

                        Милее своего.

Так вот – под Рождество

Слова плечом к плечу,

Скрипя, треща, звеня,

Бегут, как на вокзал

К отходу поезда.

О, только бы успеть,

О, только бы суметь

Сказать

             То,

                 Что

                       Хочу!

Совсем не то, что говорю всегда,

Совсем иное. Да!

Звонок последний, третий.

Как много нужно слов,

Недоговорок, строк и строф

Пред тем,

               Как умереть – и

Стать наконец (конец – венец)

Навеки глух и нем,

Не понятый никем.

Постскриптум:

                        Ум

Зашел за разум,

За горы чепухи,

Рассыпался по фразам,

Запрятался в стихи.

Ошибок и неправильностей риф,

И вдохновения отлив-прилив.

Не спорю, правильно «жизнь»,

                                        а не «жизень»,

Не «изменя», а «изменив»,

Но – извините, я капризен,

Вернее – я капризна. Даже очень.

Словарь мой ангельски-неточен,

Мне нравятся созвучья лиро-лирные,

Барокко-рококо-ампирные,

Не значащие ничего.

Мне нравятся неправильности речи,

Они горят, как елочные свечи.

А белка, елка, Рождество —

Слова, что мне милей всего,

Всех прочих слов на свете.

Постскриптум просто так,

Для разъясненья

                          Читателей недоуменья,

Его примите просто