Море и жаворонок. Из европейских и американских поэтов XVI–XX вв. - Антология

погуби три жизни ненароком:

    Здесь, в блошке, – я и ты сейчас,

В ней храм и ложе брачное для нас;

    Наперекор всему на свете

Укрылись мы в живые стены эти.

    Ты смертью ей грозишь? Постой!

Убив блоху, убьешь и нас с тобой:

Ты не замолишь этот грех тройной.

    Упрямица! Из прекословья

Взяла и ноготь обагрила кровью.

    И чем была грешна блоха —

Тем, что в ней капля твоего греха?

    Казнила – и глядишь победно:

Кровопусканье, говоришь, не вредно.

    А коли так, что за беда? —

Прильни ко мне без страха и стыда:

В любви моей тем паче нет вреда.

Призрак

Когда убьешь меня своим презреньем,

Спеша с другим предаться наслажденьям,

О мнимая весталка! – трепещи:

Я к ложу твоему явлюсь в ночи

Ужасным гробовым виденьем,

И вспыхнет, замигав, огонь свечи.

Напрасно станешь тормошить в испуге

Любовника; он, игрищами сыт,

От резвой отодвинется подруги

        И громко захрапит;

И задрожишь ты, брошенная всеми,

Испариной покрывшись ледяной,

        И призрак над тобой

Произнесет… Но нет, еще не время! —

Не воскресить отвергнутую страсть;

Так лучше мщением упиться всласть,

Чем, устрашив, от зла тебя заклясть.

Пища любви

Амур мой погрузнел, отъел бока,

Стал неуклюж, неповоротлив он;

И я, приметив то, решил слегка

    Ему урезать рацион,

Кормить его умеренностью впредь —

Неслыханная для Амура снедь!

По вздоху в день – вот вся его еда,

И то: глотай скорей и не блажи!

А если похищал он иногда

    Случайный вздох у госпожи,

Я прочь вышвыривал дрянной кусок:

Он черств и станет горла поперек.

Порой из глаз моих он вымогал

Слезу, – и солона была слеза;

Но пуще я его остерегал

    От лживых женских слез: глаза,

Привыкшие блуждать, а не смотреть,

Не могут плакать, разве что потеть.

Я письма с ним марал в единый дух,

А после – жег! Когда ж ее письму

Он радовался, пыжась, как индюк, —

    Что пользы, я твердил ему,

За титулом, еще невесть каким,

Стоять наследником сороковым?

Когда же эту выучку прошел

И для потехи ловчей он созрел,

Как сокол, стал он голоден и зол:

    С перчатки пущен, быстр и смел,

Взлетает, мчит и с лету жертву бьет!

А мне теперь – ни горя, ни забот.

Песенка

Трудно звездочку поймать,

    Если скатится за гору;

Трудно черта подковать,

    Обрюхатить мандрагору,

Научить медузу петь,

Залучить русалку в сеть,

        И, старея,

        Все труднее

О прошедшем не жалеть.

Если ты, мой друг, рожден

    Чудесами обольщаться,

Можешь десять тысяч дён

    Плыть, скакать, пешком скитаться;

Одряхлеешь, станешь сед

И поймешь, объездив свет:

        Много разных

        Дев прекрасных,

Только верных в мире нет.

Если встретишь, напиши —

    Тотчас я пущусь по следу.

Нет, не надо, не спеши! —

    Никуда я не поеду.

Кто мне клятвой подтвердит,

Что, пока письмо летит

        И покуда

        Я прибуду, —

Это чудо устоит?

Твикнамский сад

В тумане слёз, печалями повитый,

Я в этот сад вхожу, как в сон забытый;

И вот – к моим ушам, к моим глазам

Стекается живительный бальзам,

    Способный залечить любую рану;

Но монстр ужасный, что во мне сидит,

Паук любви, который все мертвит,

    В желчь превращает даже божью манну;

Воистину здесь чудно, как в Раю, —

Но я, предатель, в Рай привел змею.

Уж лучше б эти молодые кущи

Смял и развеял ураган ревущий!

Уж лучше б снег, нагрянув с высоты,

Оцепенил деревья и цветы,

    Чтобы не смели мне в глаза смеяться!

Куда теперь укроюсь от стыда?

О Купидон, вели мне навсегда

    Частицей сада этого остаться,

Чтоб мандрагорой горестной стонать

Или фонтаном у стены рыдать!

Пускай тогда к моим струям печальным

Придет влюбленный с пузырьком хрустальным:

Он вкус узнает нефальшивых слез,

Чтобы подделку не принять всерьез

    И вновь не обмануть себя, как прежде;

Увы! судить о чувствах наших дам

По их коварным клятвам и слезам

    Труднее, чем по тени об одежде.

Из них одна доподлинно верна, —

И тем верней меня убьет она!

К восходящему солнцу

Ты нам велишь вставать? С какой же стати?

            Ужель влюбленным

Жить по твоим резонам и законам?

Прочь, наглый дурень, от моей кровати!

Ступай, детишкам проповедуй в школе,

Усаживай портного за работу,

Селян сутулых торопи на поле,

Напоминай придворным про охоту;

    А у любви нет ни часов, ни дней —

    И нет нужды размениваться ей!

Напрасно блеском хвалишься, светило!

            Сомкнув ресницы,

Я бы тебя заставил вмиг затмиться, —

Когда бы это милой не затмило.

Зачем чудес искать тебе далёко,

Как нищему, бродяжить по вселенной?

Все пряности и жемчуга Востока —

Там или здесь? – ответь мне откровенно.

    Где все цари, все короли земли?

    В постели здесь – цари и короли!

Я ей – монарх, она мне – государство,

            Нет ничего другого;

В сравненье с этим власть – пустое слово,

Богатство – прах, и почести – фиглярство.

Ты, Солнце, в долгих странствиях устало:

Так радуйся, что зришь на этом ложе

Весь мир – тебе заботы меньше стало,