Егерь: заповедник - Алекс Рудин

видеть. И слышать про тебя тоже не хочу. А вот перед ребятами советую извиниться за свое поведение.

Туристы уже складывают палатки. Охотники помогают им. Все, кроме Болотникова. Он демонстративно стоит в стороне.

— Ну, извините меня! — говорит Глеб. — Ребята!

Ему никто не отвечает. Дима и девочки быстро собирают рюкзаки.

— Мы готовы, — говорит Дима.

— Автобус останавливается в деревне, где ты покупал водку, — говорю я Глебу. — Он довезет тебя до станции. Прощай.

— А лодка? — растерянно спрашивает Глеб. — А палатка? Как я один все потащу? Ребята!

* * *

— Пропали выходные, — вздыхает Вера, когда мы подходим к повороту на базу. — Мы только завтра вечером должны были в Ленинград возвращаться.

— Ничего, — подбадриваю я. — Будут в вашей жизни еще походы. Идемте, будем картошку с мясом варить. А потом я подвезу вас на автобус.

— Спасибо, Андрей! — улыбается Вера.

Я вижу, что она рада приглашению. А еще замечаю, что Вера часто поглядывает на Павла. Бросает короткие, быстрых взгляды из-под густых ресниц.

А Павел резко остановливается и хлопает себя ладонью по лбу.

— Картошка! Федор Игнатьевич мне не простит.

— Ты сбежал с картошки? — смеюсь я.

— Почему сбежал-то? — обиженно бурчит Павел. — Я собирался к обеду вернуться. А теперь застрял тут с тобой.

— А что за картошка? — с любопытством интересуется Вера.

— Урожай у нас пропадает, — с сожалением говорю я. — Председатель извелся. Вторую неделю дожди не перестают, картошка в земле гниет. Вот, на выходные хорошую погоду обещали, так он всю деревню собрал на уборку.

— Павел, а почему вы сюда пошли? — прямо спрашивает Вера участкового.

— Ну…

Павел мнется и краснеет.

— Дела у меня тут… срочные.

Охотники сдержанно улыбаются. Анюта не выдерживает и тоненько хихикает, отвернувшись в сторону.

Все понимают, что происходит.

А Вера смотрит прямо на Павла.

Черт, Паша, ну решайся уже!

И Павел решается.

— Я вас хотел увидеть, Вера, — говорит он. — Вот и пришел.

Я вижу радостную улыбку Веры.

— И даже рискнули поссориться с грозным председателем, — говорит она. — Павел, вы тоже бесстрашный рыцарь.

— Не переживай, Паша, — смеюсь я. — Я тебя на машине подброшу. Все равно мне на укол надо. Заодно и ребят на станцию отвезу — незачем им на автобусе вместе с этим ехать.

Я киваю назад — туда, где остался Глеб.

— На укол? — спрашивает Вера. — Это из-за руки? А что с вами случилось?

Она заметила повязку под закатанным рукавом куртки

— Его лиса укусила, — вместо меня объясняет Павел.

Он радуется тому, что можно сменить тему разговора.

— Как это лиса укусила? — удивляется Анюта. — Вы ее руками ловили?

— Ну, да, — киваю я. — Лисица попала в петлю, а я ее освободил. Вот только рукавицы не захватил, она и тяпнула.

— Получилось? Отпустили лису?

— Получилось, — улыбаюсь я. — Вот только теперь картошку убирать трудно.

Провинившиеся охотники переглядываются.

— Андрей Иванович, — нерешительно говорит один. — А можно нам тоже на картошку?

— А вам зачем? — не понимаю я.

— Ну, совхозу поможем. А вы это… протокол у себя оставьте. Мы виноваты, конечно. Но дайте шанс поправить, по совести.

По совести? Ого! Не ожидал.

Я смотрю в лицо охотнику, проверяя — не отведет ли он взгляд в сторону, не хитрит ли, пытаясь взять меня на жалость.

Кажется, не хитрит. Смотрит прямо

— Что скажешь, Паша? — спрашиваю я участкового.

Павел пожимает плечами.

— Хулиганство, конечно. Взрослые люди, а по бутылкам палили. Хорошо, что никто не пострадал.

— Мы на все выходные останемся, — обещают охотники. — Будем работать, не сомневайтесь. И переночевать на поле можем.

— Разберемся, — киваю я. — Так что, Паша? Как на это смотрит милиция?

— Милиция не против, — улыбается Павел.

— Ну, тогда и я тоже. Идемте на базу. Поедим и придумаем, как доставить вас в Черемуховку. Федор Игнатьевич обрадуется.

Я оборачиваюсь к Болотникову.

— А ты что скажешь, Иван Николаевич?

— Я никуда не поеду, — резко отвечает Болотников. — И картошку убирать не стану. Нашли дурака! Подумаешь, пострелял по бутылкам! За это в тюрьму не посадят.

Он хитро и злобно щурится.

— Да и вместе мы там были, Андрей Иванович. Если их прикроете, так и обо мне промолчите. Верно я понимаю? Или врать станете?

Один из его приятелей пытается урезонить Болотникова.

— Иван!

— Что? — обрывает его Болотников. — Ты, Серега, молчи! Или тебе больше всех надо? Сказал, что не поеду на картошку, значит — не поеду. И делайте, что хотите!

— Хорошо, — киваю я. — Отдайте ему ружье.

Я возвращаю Болотникову охотничий билет и разрешение на оружие. Он берет их, торжествующе улыбаясь.

— Что, Андрей Иванович, сердце-то не каменное? Пожалели людей? А вот и я сухим из воды вышел. Хорошая штука — жалость!

Он с усмешкой обращается к приятелям.

— А вы чего стоите, дурачки? Испугались? Думаете, он делу ход даст? Как бы не так!

Павел непонимающе глядит на меня.

— Андрей, это ерунда какая-то выходит. Ты его отпустишь, что ли?

— Нет, Паша, не ерунда, — говорю я.

И возвращаю документы двум другим охотникам.

— Ружья тоже можете забирать.

— Слышали? — смеется Болотников. — Айда на станцию.

У него даже морщины на физиономии разгладились. Как же, ведь он так ловко обманул егеря!

Ну, это он себе так представляет.

Хитрый, но глупый — так говорят в народе.

И глупый поступок немедленно аукается Болотникову.

— Знаешь что, Ваня, — пристально глядя на него, говорит один из охотников. — Вали-ка ты отсюда, пока я тебе по шее не дал.

— Не дашь! — скалится Болотников. — Здесь милиция!

— Милиция и отвернуться может, — замечает Павел. — За всеми не уследишь. Так что, шлепай на автобус, Иван Николаевич.

Болотников начинает понимать, что происходит.

— Серега! — говорит он. — Ты чего? Мы же друзья!

— Таких друзей — в музей! — оглянувшись на девушек, отвечает ему Серега.

Сжав кулаки, он делает шаг к Болотникову.

— Вот как? — скалится Болотников. — Ну, егерь! Ладно!

Он резко разворачивается и идет в