Егерь: заповедник - Алекс Рудин

— Вот именно, — киваю я. — И палят в темноте неизвестно куда.

Я возвращаюсь в дом. Наклоняюсь над жестяным рукомойником и плещу себе в лицо холодной водой. Потом начинаю одеваться.

— Я пойду с тобой, — решительно заявляет Павел.

Смешно прыгая на одной ноге, он натягивает форменные милицейские брюки.

— Спасибо, Паша! — киваю я. — Ты очень вовремя появился.

Бах! Бах!

— Фонарь у тебя есть? — спрашивает Павел.

— Да.

Не зажигая лампу, я нашариваю на полке жестяной электрический фонарик на трех круглых батарейках. Сдвигаю вперед кнопку, и темноту комнаты прорезает яркий луч света.

Батарейки почти новые, я недавно купил их в райцентре.

Я отдаю фонарик Павлу. Хлопаю себя по карману куртки, проверяя — на месте ли жесткий прямоугольник удостоверения. Перебрасываю через плечо кожаную планшетку с бланками протоколов. На другое плечо — патронташ.

— Сейчас мы этих стрелков возьмем в оборот.

Павел торопливо застегивает ремень с кобурой.

Я привычными движениями собираю ружье. Защелкиваю цевье, и тут мой взгляд падает на бланки путевок.

— Черт! Паша, подожди минуту!

Я сгребаю путевки со стола.

— Я готов, — говорит Павел.

Бах!

Бах!

Они что, полные рюкзаки патронов с собой привезли?

С путевками в руках я быстро иду к домику базы. В окнах уже горит свет, мелькали тени — выстрелы разбудили охотников.

Поднявшись на крыльцо, я нос к носу сталкиваюсь с водителем автобуса — он выходит в майке и сатиновых трусах до колен. К углу его рта прилипла незажженная папироса.

— Что там, Андрей Иванович? — увидев меня, спрашивает водитель.

— Ваш приятель Болотников со своими дружками развлекается стрельбой.

— Да какой он мне приятель? — обиженно говорит водитель.

— Извините, — морщусь я. — Вырвалось. Как вас зовут?

— Василий. Василий Алексеевич.

Водитель автобуса протягивает мне крепкую ладонь.

Бах! Бах!

— Василий Алексеевич, я сейчас туда, — говорю я. — Надо угомонить этих стрелков. Останетесь за старшего?

Я протягиваю ему путевки.

— Вот. Все отметки я поставил, можете охотиться. Ключи от лодок — в бане, они висят на стене слева. Баня не заперта. Весла возьмите в сарае.

— Хорошо, Андрей Иванович, — кивает водитель. — Может, вам помощь нужна?

Тут он видит Павла в милицейской форме и удивленно умолкает.

— Спасибо, помощь не нужна, — отказываюсь я. — Охотьтесь, отдыхайте. А мы разберемся. Напоминаю — стрелять только влет, сидячих уток не бить…

— Норму добычи не превышать, — понятливо кивает водитель. — Все будет в порядке, Андрей Иванович, я прослежу. Не беспокойтесь.

— Спасибо, Василий Алексеевич!

Я поворачиваюсь к Павлу.

— Идем, Паша!

Мы спешим по тропинке вдоль берега озера. Слева поблескивает темная вода. Корни сосен предательски лезут под ноги. Павел спотыкается и чуть не падает.

— Черт! — глухо ругается он сквозь зубы.

— У тебя же фонарик есть, — напоминаю я. — Посвети.

— Не надо, спугнем, — отвечает Павел. — Надо их за стрельбой застукать, тогда точно не отвертятся.

Я согласен с Павлом. Я не хочу слушать оправдания и увертки. Хочу взять хулиганов с поличным и припереть к стенке.

Меня разбирает азарт.

Бах!

Бах!

Мы шагаем быстро и добираемся до домиков у речки минут за двадцать. Выстрелы все это время не умолкают — так и звучат с неравными промежутками все ближе и ближе.

Утки уже носятся над озером стаями — они тоже не могут понять, что происходит.

— Куда они палят? — удивляется Павел. — И как патронов не жалко?

Бах!

Дробинки свистят прямо над нашими головами, сухо щелкают по стволам деревьев. Мне на лицо падает ветка, срезанная дробинкой.

Черт!

Я хватаю Павла за рукав и тащу в сторону с линии огня.

— Они охренели, что ли? — сиплым шепотом спрашивает меня участковый.

Да, так и есть.

Охренели, по-другому не скажешь.

Мы заходим с другой стороны. Перебегая от дерева к дереву, добираемся до задней стены ближнего домика и выглядываем из-за нее.

Перед домиками ярко горит костер. Отблески огня отражаются в стекле винных и пивных бутылок, в гранях стаканов.

Горе-охотники расположились у костра — похоже, они так и не спали. Один держит в руке открытую банку рыбных консервов и неловко ковыряет в ней складным ножом, глядя в сторону.

— Давай, Ваня! — пьяным голосом говорит он, подбадривая приятеля.

Я смотрю по направлению его взгляда и вижу Болотникова. Он стоит боком к нам, широко расставив ноги, и держит в руках ружье.

Наверное, сам себе он кажется охотником, высматривающим добычу.

На наших глазах Болотников вскидывает ружье к плечу. Его пошатывает. Несмотря на это, он дважды стреляет в сторону тропинки.

Бах!

Бах!

Дробь щелкает по веткам. Звенит разбитое стекло.

— Молодец, Ваня! — одобряет его приятель. — Одну утку сшиб. Ниже целься!

Болотников переламывает ружье, достает из стволов стреляные гильзы и начинает копаться в патронташе, который висит у него на поясе.

Одна гильза падает в траву, Болотников даже не замечает этого.

— Спорим, на лету ты бутылку не разобьешь? — подначивает его приятель.

— Бросай! — усмехается Болотников, вставляя в стволы новые патроны.

Я вижу, как в свете костра блестят его мелкие зубы.

Приятель Болотникова берет пустую бутылку и швыряет ее по высокой дуге в сторону озера. Болотников быстро вскидывает ружье.

Бах!

— Стой! — громко кричу я.

Невредимая бутылка плюхается в воду.

От неожиданности Болотников дергает стволом в нашу сторону. Павел тянет меня под прикрытие стены.

— Куда ты!

Но Болотников уже опомнился и опустил ствол в землю.

— Егерь?

Сидевшие у костра охотники переглядываются. Один из них пытается быстро спрятать недопитую бутылку за спину.

— Не трогай, — говорит ему Павел, подходя к костру.

В одной руке участкового фонарик, в другой — пистолет. Кокарда на фуражке блестит.

Охотники растерянно замирают.

— Милиция, — сдавленным голосом говорит один.

— Милиция, — веско подтверждает Павел, пристально глядя на Болотникова, который так и не положил ружье.

Павел кивает ему.

— Поставь оружие на предохранитель и медленно положи на землю, стволами в сторону.

— Да в чем дело? — начинает Болотников.

Но я обрываю его:

— Ружье на землю, быстро!

Болотников неохотно кладет ружье на землю.

— Отойди на два шага.

— А что такое? — пытается спорить Болотников. — У меня охотничий билет есть. Просто ружье пристреливаю.

Один из