Бегом на шпильках - Анна Макстед

Я готова разреветься как белуга, но черта с два я позволю себе такое в «Оксо Тауэр». Мой внезапно ставший «бывшим» наливает мне полный бокал воды и предлагает вызвать такси, если мне «нехорошо». Сопя носом, согласно киваю и сквозь зубы цежу, что мне надо в уборную: умыть лицо. Сол делает паузу — ровно на одну вежливую секунду — и добавляет:

— Так ты будешь свою камбалу или я могу ее съесть?

— Выше голову, дамочка, — говорит таксист. — Все еще наладится.

Отвечаю благодарной улыбкой на такую сказочную жемчужину прозорливости и думаю про себя: «Как раз только что разладилось».

Таксисту явно не терпится почесать языком, так что извлекаю из сумочки мобильник и звоню Тони.

— Говорите, — раздается его властный голос. На заднем плане — чей-то невнятный разговор, прерываемый пронзительным хохотом.

— Это Нэт, — ору я в трубку. — Меня только что бросил Сол!

Жду слов сочувствия.

— Ты уже открыла шампанское, дорогуша? — говорит он.

— Что?! — пищу я.

— Ой-ой-ой, какие мы нежные, — отвечает мой брат. — Подумаешь, Боукок. Тоже мне — пуп земли. Завтра ты о нем уже и не вспомнишь. И все будет нормально. Как всегда.

Благодарно киваю в трубку.

— Но маме все же говорить не стоит, а то ее удар хватит, — добавляет Тони. — Спасибо. Сдачи не надо.

Глубоко вздыхаю.

— Ладно, пока, — говорю я и отключаю телефон.

Шлепаюсь на сиденье — и тут же раздается голос таксиста:

— Тяжелый денек, а? Работу закончили? Все на сегодня, да?

— Не совсем, — отвечаю я и прошу, если его, конечно, не затруднит, отвезти меня к Холланд-Парку.

Затем набираю номер автоматической справочной точного времени и изображаю оживленную беседу. Когда водитель, описав дугу, медленно притормаживает у двери, выкрашенной в едко-зеленый цвет, поспешно сую ему несколько банкнот и выпрыгиваю из машины. Нажимая на кнопку звонка, вдруг соображаю, что не проверила заранее, дома ли она. И когда Бабс, в фартуке, открывает дверь, испытываю такое огромное облегчение, что тут же взрываюсь заготовленными впрок рыданиями.

— О господи, — восклицает Бабс. — Что с твоим подбородком? Ты в порядке?

— Все пропало! — стенаю я. — Крис не позвонил, а Сол меня бро-о-о-о-сил!

Планирую в слезах рухнуть в ее объятья, но она, живенько хлопнув меня по спине, ловко отклоняется от намеченной мною траектории.

— Прости, что без звонка. — Я спотыкаюсь, продолжая шмыгать носом. — Я была просто не в состоянии.

Бабс глядит на меня.

— Ничего страшного, — говорит она. — Муж — ох-ха-ха-ха, никак не могу привыкнуть к этому слову, — сейчас играет в регби. Зато мой брат здесь. Входи же. Осторожно, не споткнись о коробки.

Моя радость от отсутствия Саймона омрачена присутствием Энди. Осторожно протискиваюсь между стеной коридора и Килиманджаро покупок и следую за Бабс, в ее кухоньку из дерева и стали. Энди замечает потеки туши у меня на лице и проворно вскакивает со стула.

— Может, мне лучше уйти в другую комнату? — спрашивает он.

Я прикрываю рукой подбородок и мечтаю, чтобы Бабс ответила «да», как раз в тот момент, когда она говорит: «Нет».

Игнорируя Энди, усаживаюсь на стул.

— Ты выглядишь так, словно завербовалась в спецназ, — говорит он с поразительно неудачно сформулированным намерением подбодрить меня.

— Нет, это не так, — моментально реагирует Бабс.

— Согласен. Это не так, — соглашается Энди, замечая, как моя улыбка трансформируется в зловещий оскал. — Я только хотел сказать, что у тебя, мм, тушь потекла. Э-э, я все-таки пойду в другую комнату, ладно?

И стремительной рысцой покидает кухню. Провожаю его злобным взглядом. Бабс с любовью тыкает вилкой здоровенный кусок сырого мяса на сковородке и говорит:

— Энди сейчас слегка на взводе.

— Надо же. Как странно — после годового-то отпуска! А я думала, ты не ешь красное мясо, — говорю я, не желая, чтобы разговор перескакивал на другую тему.

— Теперь ем. Хотя это — для Сая, — объясняет Бабс. — Он должен вернуться с минуты на минуту.

Просто диву даешься: вот ты знаешь кого-то очень хорошо, — вернее, думаешь, что очень хорошо, — и вдруг, в один прекрасный день, тебя вдруг ошарашивает выбор партнера, сделанный этим человеком. И ты начинаешь понимать, как глубоко ошибалась. И получается, что вы и вполовину не были так близки друг с другом, как ты себе навоображала.

— Бедный Энди, — добавляет она. — Он сейчас вынужден жить у родителей. И уже готов лезть на стенку.

— Разве у него нет своей квартиры в городе? — нетерпеливо говорю я.

— Он сдал ее, когда уезжал, — отвечает она и добавляет: — До конца аренды еще несколько месяцев. Энди сейчас подыскивает себе комнату, но цены в Лондоне просто неподъемные.

У меня смутное ощущение, что Бабс чего-то недоговаривает, что ей хочется рассказать нечто большее. Пытаюсь нащупать скрытый смысл, но отступаю, не солоно хлебавши.

— А в Стритэме[12] он поискать не пробовал? — вежливо спрашиваю я.

Судя по выражению лица Бабс, следователь из меня никудышный. Мне становится не по себе. В конце-то концов, кого тут терзают душевные муки? Меня или меня? Меня. И я возмущена тем, что Энди пытается завладеть моим колпаком мученицы с помпончиком на макушке. Волосы у него сейчас короткие, и он ему совсем не идет.

— Все еще расстроен из-за своей невесты? — интересуюсь я из чувства долга.

— Не то слово, Нэт, — говорит Бабс. — Ведь они с Сашей были вместе целых три года.

Подумаешь! Мои родители были вместе шестнадцать лет. И что? Три года — самое время, как сказал бы Мэтт, «начать поглядывать на сторону». Добавляю в голос притворной скорби и тяжко вздыхаю:

— Бедный Энди, как это, должно быть, тяжело.

В глубине души я считаю, что Энди давно пора снять венец «королевы школьного бала». Вся эта шумиха вокруг него сводится к тому, что Энди был обручен с девушкой, которая ушла от него к другому парню за месяц до свадьбы. Безусловно, для Энди это был сильный удар, но зато его буквально завалили соболезнованиями, и, кроме того, ему достались все подарки. Плюс ко всему, в ту же минуту, как она собрала манатки, он бросил свою страшно денежную работу брокера, сдал в аренду свой напичканный хромом и кожей пентхаус в Пимлико, продал свою «ауди» и устроил себе веселенький отдых под солнцем на целых двенадцать месяцев: подрабатывал в пляжных барах, плавал в море с дельфинами, вплетал (кто бы сомневался?!) бусинки в свои длинные волосы и, видите ли, искал себя. Такой вот мученик! Насколько мне известно, все мои знакомые находят себя, валяясь на диване и засунув руку себе в трусы.