Бегом на шпильках - Анна Макстед

— О, спасибо… Э-э, а ты ведь так и не рассказал, чем занимаешься.

Крис делает большой глоток коктейля.

— Я менеджер группы, — говорит он, пристально глядя на меня своими усыпляющими, карими глазами. Затем улыбается и добавляет: — Я — служитель рока.

Поскольку подобную нелепицу можно сморозить лишь в шутку, — будь ты хоть сам Оззи Осборн, — я изумленно фыркаю, и из носа у меня вырывается — и задувает свечу! — клуб дыма.

— Прошу прощения, — говорю я, поспешно поднося к фитилю спичку. — По нелисьим дням я по совместительству работаю огнедышащим драконом.

Крис веселится от души — забавно, но я вдруг чувствую облегчение. Чувствую, что могла бы прожить на одном лишь звуке его смеха. Лихорадочно пытаюсь придумать еще что-нибудь веселенькое.

Пауза.

Вскоре до меня доходит, что Криса — к его счастью — ничуть не стесняет то, что свойственно любой светской беседе (т. е. необходимость ее поддерживать). Так что вновь беру инициативу:

— Как вы познакомились с Саймоном? — Похоже, Крис несколько озадачен, и я уточняю: — С женихом.

— А, Саймон! Один из тех чудаков, которые, типа, постоянно путаются под ногами. Не могу сказать, что он поступил правильно. Саймон — нормальный малый, но ему ведь всего двадцать пять. Можно сказать, еще пацан. А вы с его миссис закадычные подружки.

По-моему, последняя фраза звучит как вопрос.

— Да. С Бабс. Она хорошая. Вообще, странно: Бабс — и вдруг миссис. Знаю, звучит ужасно, но я чувствую себя так, будто меня обокрали. Я говорила тебе, что она — пожарный?

Крис ухмыляется.

— То есть, по-твоему, это не он, а она перенесла его на руках через порог?

Хихикаю.

— Так как же называется твоя группа? — спешно возвращаю я разговор в прежнее русло. — Я могла о ней слышать?

– «Венозные монстры», — отвечает он с гордостью, словно новоиспеченная мамаша, объявляющая имя своего первенца. Порывшись в кармане, Крис достает помятую листовку. — Пока их мало, кто знает. Но скоро от них будут торчать все.

— Классное название, — говорю я, зная, что Тони бы просто передернуло. («Какое название — таков и группешник. Если у них не хватило мозгов придумать себе нормальную кликуху, то чего еще от них ожидать?») — А с какой студией они работают?

Крис отвечает:

— Я вот-вот заключу мегасделку.

Смотрю на листовку. Похоже, последний раз «монстры» лабали в «Красном глазе», рядом с Каледониан-Роуд. В музыкальной индустрии это что-то вроде — как бы помягче выразиться? — «за Бродвеем».

— Здорово, — говорю я осторожно. — А еще где-нибудь они играли?

— В «Апельсине», — отвечает Крис. (Выезжаете за Бродвей, потом — налево, по кольцу и…)

Решаю не говорить то, что слышала от Тони: группе без контракта не стоит постоянно выступать за городом — «ребята из „Эй энд Ар“ не поедут на них смотреть больше одного раза». (Тони не жалует «эй-энд-арщиков», так как ему приходится, — передаю своими словами, — «работать с тем мусором, что они притаскивают».)

Вместо этого говорю:

— Уверена, скоро «Продиджи» будут у них на разогреве.

Крис улыбается: луч солнца после дождя.

— Я потом тебе поставлю их демо, — говорит он. Его наждачный голос наполняется страстью. — Тебе понравится.

Я вся сияю. И вдруг начинаю чувствовать себя женщиной, которая «сечет в музоне». (На прошлой неделе мы с Солом отстояли длиннющую очередь вместе с толпой откровенно агрессивных пенсионеров на «Ипподроме» в Голдерс-Грин, чтобы послушать Баха в исполнении симфонического оркестра Би-би-си.)

— Ты мне нравишься, Крис, — выпаливаю я. — Ты забавный. Знаешь… — я чувствую, как пузырьки шампанского лопаются у меня в мозгу, удаляя одну извилину за другой, — знаешь, так здорово сидеть здесь, в этом баре, просто болтать, глазеть по сторонам и, спорим, спорим, никто из этих людей не жен…

Крис останавливает меня, притянув к себе и впиваясь поцелуем. На вкус — что-то недозволенное и восхитительное. Губы в губы, он шепчет:

— Поменьше слов — побольше дела, пожалуйста.

И пусть мне известно, что это цитата из Элвиса, она ничуть не умаляет притягательности его фразы. Слабея на глазах, млею от желания. Встаю и позволяю Крису увезти меня домой.

Бубнеж «Радио-4» будит меня в 7:45 — и уже через секунду я понимаю, откуда эта вялость и заторможенность. Словно я сижу на «могадоне».[11] Осторожно прощупываю совесть: хочу понять, есть ли там чувство вины. И немедленно получаю, — вполне заслуженно, — хорошую оплеуху. Закусываю губу. Во сколько же он ушел? Извиваясь под одеялом, мечтательно вспоминаю вчерашний вечер. Сначала — страстные поцелуи в такси, будто мы парочка необузданных тинейджеров (хотя в тинейджерские годы я была скорее сонливой, чем необузданной); затем вваливаемся ко мне, в мою уютную квартирку в голубых тонах. Вот тут-то до меня вдруг доходит, что под ретроюбкой с кокетливыми сапожками притаился самый надежный на свете контрацептив: теплые панталоны до колен.

— Постой! — пронзительно взвизгиваю я, силой отстраняясь от Криса. — Я сейчас. Мне надо… — прочесываю мозг в поисках подходящего предлога, — в туалет.

Несусь в ванную, а когда — спустя восемь минут (после тщетных попыток избавиться от следов резинки) — выбегаю обратно, Крис, похоже, уже начинает сходить с ума от возбуждения. Не успеваю еще решить для себя, надо ли объяснять, что на самом-то деле я не сидела на горшке все это время, как он с силой притягивает меня к себе и резко срывает розовую юбочку «в облипку»! Дерзкий маневр. Классно бы смотрелось, будь мы голливудскими звездами в постельной сцене из какого-нибудь новомодного блокбастера, где вся модельная одежда — лишь расходный реквизит. Но сейчас я прихожу в такой ужас, что чуть было не начинаю протестовать. Моя новая юбочка, ты пала жертвой двухсекундного позерства!

Стою, уставившись на россыпь розовых пуговичек на полу. Все мысли — только об одном: нет, не получится из меня подружки рокера. Помню, как Сол перед первым поцелуем вежливо осведомился: «Можно тебя поцеловать?» А вот Крис не спрашивал ничего. Он целовался как дьявол, задавшийся целью высосать из меня всю душу. Его щетина натирала мне подбородок, но, — поскольку другие части тела терлись гораздо настойчивее, — мне было все равно.

— Ты простудишься, — говорю я, чмокая его в нос.

— Зато ты согреешься, — мурлычет он в ответ. — Иди ко мне. Предайся разврату.

Пододвигаюсь ближе.

— Ложись, — шепчет он. — Я хочу поцеловать тебя там.

Краснею, но не могу ответить ему тем же. Стараюсь не думать как нянечка в детском саду («ну что, мальчики и девочки, помыли между ножек?») и позволяю уложить себя на кухонный стол. Поначалу чувствую себя как рак в кипящей кастрюле. Все время пытаюсь сжать колени и что-то там пищать. Не очень-то помогает и раздавшийся вдруг звонок Сола, оставившего сообщение. («Привет, Нэт! „Королевский шекспировский“ дает „Кориолана“. Я подумал: может, стоит заказать билеты заранее? Что-нибудь в серединке, думаю, обойдется в разумную цену».)