Бегом на шпильках - Анна Макстед

— Ну, по крайней мере, мне так послышалось, — мурлычет Мел.

Три часа спустя, уютно устроившись на лиловом диванчике, я пересказываю, — ненавижу неловкое молчание! — эту последнюю сплетню какому-то очень любезному молодому человеку на вечеринке у Энди. Он представился как Джонти и теперь притворяется знатоком балета. Джонти осыпает меня градом коварных вопросов, после чего куда-то поспешно исчезает. Похоже, я ляпнула что-то не то. Озираюсь по сторонам и замечаю Энди, оживленно беседующего с коренастым, мускулистым парнем, упакованным в куртку с надписью «ФБР». Наверняка какой-нибудь детектив. Перекатывая вино в бокале, углубляюсь в изучение брошюры со списком песен для караоке. Сколько б я ни выжидала на улице, вертя в руках сотовый телефон, я всегда почему-то первой являюсь на все вечеринки. Думаю, я заразилась этим от Сола.

— Натали.

Поднимаю глаза. Энди машет мне рукой, подзывая. Ослушаться вряд ли удастся, хотя можно было изобразить губами удивленный вопрос: «Я?» и не двигаться с места. Без сомнения, загар ему очень идет, но рубашка явно подкачала: такое впечатление, что ее слепили из обрезков занавески.

— Что это ты такого сказала Джонти, что он тут же сбежал?

— Уметь надо, — отвечаю я.

Энди не понимает юмора. Но улыбается во весь рот и спрашивает, не хочу ли я чего-нибудь выпить.

— Познакомься с Робби, Натали.

«Фэбээровец» стискивает мою руку.

— Натали — большая подруга моей сестры, — объясняет Энди, пока кровь медленно возвращается к моим пальцам. — А Робби — мой ма-а-аленький дружок.

Робби закатывает глаза.

— Хиляк просто завидует моему мышечному тонусу.

Энди презрительно хрюкает.

— Завидую? Да у тебя ручонки как у моей бабушки!

Стараюсь сдерживать улыбку, пока Энди не отходит поздороваться с другими гостями.

— Я так понимаю, вы нам сегодня споете? — интересуется Робби.

— Да я бы с радостью, — отвечаю я. — Нет, правда. Но все же я не настолько жестокая.

Робби смеется.

— Если хотите, мы могли бы спеть дуэтом. Мой голос настолько отвратителен, что отвлек бы внимание от вашего. Можно выбрать что-нибудь простенькое. Как насчет «Богемской рапсодии»?

Наступает моя очередь смеяться. Я на фут выше Робби, так что мне очень хорошо видно его макушку, где на пять фолликулов приходится один волосок. И пусть он далеко не красавец, но в нем есть что-то притягательное.

— Что вы думаете об этом? — говорит он, порывшись в кармане и извлекая оттуда маленькую вещицу бледно-зеленого цвета. — Подарок для Энди. Чтоб повесил в машине.

Выражаю свое восхищение. Робби улыбается.

— Издеваетесь? Это ж флуоресцентная Дева Мария — жуткая дешевка!

Как выясняется, Энди и Робби давно соревнуются друг с другом, кто из них подарит другому самый отвратительный подарок. У Энди скопилась уже целая коллекция: четыре фарфоровых пастушки, мемориальная доска, детеныш-инопланетянин в баночке и ваза из граненого стекла, украшенная золотистой фольгой. А Робби является счастливым обладателем виндзорских часов-«луковицы», деревянного дверного молоточка в форме дятла, чучела кроличьей головы на подставке, здоровенной пластмассовой зеленой игуаны и металлического добермана-пинчера в натуральную величину. Я все еще продолжаю смеяться, когда за моей спиной вдруг раздается резкий, противный голос, словно вбивающий гвозди в доску:

— Натали, познакомишь меня со своим другом?

Крепко вцепляюсь в свою улыбку, не давая ей сползти с лица. Франни на вечеринке. Гербицид на цветочной клумбе. Но тут же вспоминаю, что на этой неделе Франни вроде как протягивала мне руку дружбы, а я ее отклонила. Улыбаюсь подобающе ситуации.

— Франни! Я так рада тебя видеть! Познакомься — это Робби, ма-а-аленький дружок Энди. А это Франни…

— Близкая подруга сестры Энди, — перебивает Франни.

Робби протягивает ей руку. Он еще не знает, что Франни считает рукопожатие «чисто мужской твердыней», а потому довела свое до такого совершенства, которым можно дробить камень. В ужасе наблюдаю за происходящим. Кому-то сейчас явно не поздоровится. Наконец Робби скрипит: «Все, сдаюсь!», а Франни хихикает.

— Кому принести выпить? — спрашиваю я, вздыхая с облегчением.

— Мне пинту пива, пожалуйста, — говорит Франни.

— А мне белого вина с лимонадом, — улыбается Робби.

Оставляю их наедине и направляюсь к бару.

— Натали. — Энди преграждает мне путь.

— Энди, — отвечаю я, изо всех сил изображая вежливость.

Он берет меня за руку и отводит в коридор.

— Послушай, — шепчет он. — Я никуда тебя не отпущу, пока ты не скажешь мне, что происходит. Мы с тобой не виделись — сколько? — уже несколько лет, и мне кажется, ты на меня злишься. А за что — не могу понять. Что я такого сделал? Это как-то связано с тем, что я говорил в машине? Или с Большим Тони?

Энди пытается обработать меня с помощью своей знаменитой улыбки, которая наверняка творит чудеса с его матерью или секретаршей, но мне лично сейчас хочется треснуть его как следует.

— Нет, — отвечаю я сухо. — Никакой связи с Тони. Абсолютно.

— Натали! — В его голосе появляются серьезные нотки. — Что бы там ни было, я готов это выслушать.

«Да не стараюсь я пощадить твои чувства, — буквально воплю я про себя. — Я хочу пощадить свои». Все мои внутренности выворачиваются наизнанку, и я выдавливаю из себя:

— Не бери в голову, хорошо? С днем рождения. В смысле, с возвращением домой. Я рада, что мы снова увиделись.

— И что, никакого приветственного поцелуя? — нагло намекает он.

— Я бы с радостью, но у меня на подбородке огромная гниющая короста, — парирую я. — Боюсь тебя заразить.

— Очень жаль, — вздыхает Энди.

Я изящно переступаю через его ногу и спешу к бару.

Первые же слова, которые я слышу, вернувшись на свою первоначальную позицию: «Балетный пуант — это не что иное, как фаллос». Вся напрягаюсь. Балет — еще один смертный грех, в котором меня постоянно обвиняет Фанни.

— Надо же, а я и не подозревал, — говорит Робби. — Выходит, поэтому моя мама так помешана на балете?

Перестаю дышать. Франни взрывается хохотом.

— Вы, как я слышал, эксперт в этом деле. Что вы об этом думаете? — обращается ко мне Робби.

Очень осторожно отвечаю:

— Я понимаю, что хочет сказать Франни. Классический балет действительно пробуждает чувства, но при этом остается абсолютно бесполым. Это напряженность и подтянутость. С центром тяжести где-то в верхней части груди. Тогда как современный танец больше сфокусирован на, ммм, тазовой области.