Всё по-взрослому - Валерий Столыпин

очарование момента.

Не веря себе, Вадим согласился.

Так и просидели почти до утра, не в силах разомкнуть объятия, не продвинувшись в интимном познании далее невинных прикосновений.

— Давай хоть немного поспим. У меня сегодня собеседование.

Удивительно, но Вадим и к этому демаршу, в корне нарушающему договорённость, отнёсся с относительным спокойствием и пониманием, несмотря на то, что возбуждённый до крайности организм был готов к аварийной эвакуации эмоций.

Причина отсрочки интимного старта была раскрыта лишь через неделю. Девочка стеснялась сказать, что не успела до этого дня расстаться с добродетелью.

Что творилось с Вадимом, когда узнал о Юлиной неприкосновенности, невозможно передать словами. До сих пор он встречался с девочками, которым не нужно было объяснять основы взаимного проникновения.

Жизнь заиграла новыми красками. Юноша чувствовал себя на удивление счастливым. Более того, всё, за что он брался в последнее время, давалось с необъяснимой лёгкостью, играючи.

Юля незаметно для постороннего глаза (когда успевала?) вела хозяйство. В квартире всегда было прибрано. Выглаженные рубашки и брюки сверкали чистотой. Вкусные завтраки и романтические свидания вместе с ужином вошли в привычку. Трогательно сентиментальные поцелуи при встречах и расставаниях дарили уверенность в завтрашнем дне, останавливая течение времени.

Полгода, прожитые вместе, ощущались как один бесконечно прекрасный праздник.

Вадим пребывал в состоянии нескончаемой эйфории. Однажды, в момент весьма сильного интимного восторга, у него вырвалось, — ты меня любишь?

Юля слегка отстранилась, замкнулась на какое-то время в себе, начала часто-часто моргать, — мы так не договаривались. Правила, есть правила: совместное проживание без матримониальных амбиций. Мы же с тобой современные люди. К чему эти условности?

— Готов пересмотреть условия контракта. Мы давно практически единое целое. Разве не так?

— Но у меня свои цели, свои мечты, свои проблемы, до которых тебе нет дела. Мы никогда не обсуждали возможность близких отношений, потому, что они не были предусмотрены с самого начала. Ты сам настаивал на том, что наше сожительство — не более чем деловое сотрудничество.

— Что ты говоришь! Так не бывает. Не должно быть. Мы же…

— Поклялись не изменять друг другу, договорились доверять, быть предельно честными. Что не так? Наша интимная связь никогда не имела духовной составляющей. Я исполняла любые, даже самые нескромные твои пожелания. За право пользоваться квадратными метрами и твоим расположением. Лучше скажи, чего хочешь на ужин.

Из глаз Вадима брызнули слёзы, — ничего не хочу. Сыт по горло! Я думал ты… а ты…

Он резко выпрыгнул из постели, завернулся в простыню и убежал в душ. На него было больно смотреть.

— Надо же, обиделся, — гордо подняв голову, резко прошептала Юля, надувая губки, — а ничего, что я беременна! От тебя… интеллектуал хренов, ценитель простоты и гармонии, — с едким сарказмом жаловалась сама себе она, — милую заботливую леди приятной наружности без комплексов. Я что, правда, такая! Забыл спросить, каково мне — без обязательств, но с регистрацией в женской консультации? А я молчу! Молчу, потому, что в условиях контракта нет такой строчки. Пересмотрит он! А вот я сейчас досчитаю до десяти и начну вещички собирать, если немедленно не вернёшься! К маме уеду. Навсегда! Или не начну, и не уеду. Кому я нужна со своими матримониальными амбициями!

— Давай поговорим, обсудим, — виновато пряча взгляд, попытался исправить положение Вадим, — когда это было-то! Можно сказать, в другой жизни. Ну, чего ты, в самом деле, взъелась! Контракт её не устраивает. Забудь о нём! Шутка, неудачная. Юль, я ведь и жениться могу. Тьфу, чёрт, не то ведь хотел сказать. Давай это, если ты не против конечно, свадьбу сыграем. Настоящую. А, Юлька! Я ведь на самом деле влюбился.

Когда ты голоден

Мы сидим в кафе “Метелица” —

Не роман, а так — безделица,

Мне вообще в любовь не верится,

А тем более зимой.

Тот, кто весел, — пусть смеётся,

Тот, кто хочет, — пусть добьётся,

А тебе ещё придётся

Провожать меня домой.

Екатерина Горбовская

Ночь была звёздная, с непроглядной смоляной теменью. Полная Луна возбуждающе действовала на нервы. Завтра экзамен.

Нормальные люди смотрят цветные сны, а Зойка настойчиво грызла гранит науки.

И ногти.

В животе урчало от голода. До стипендии неделя, денег только на обеды в дешёвой забегаловке. Слава богу, за хлеб и горчицу денег не спрашивали: хоть объешься. Но с собой брать не разрешают.

А мозг энергии требует. Много. Без конфет да сахара мыслительный процесс отчаянно буксует. Чайку бы сейчас. Увы, кипятильники в общежитии под запретом. Да и заварки нет.

До открытия столовки целая вечность.

Думать нужно, запоминать, а тут от нехватки калорий голова кружится.

Зойка закрыла глаза, потянулась. Перед мысленным взором вереницей потянулись бутерброды размером с нарезной батон с сантиметровыми ломтями колбасы, дымящиеся курочки, целая сковорода жареной картошки.

Смотреть на циничное до непристойности изобилие было до жути противно, но картинка вращалась как детская юла.

Еле дождавшись рассвета, Зойка считала минуты до открытия точки общественного питания.

Столовка была закрыта. Жаждущие и страждущие сторожили момент истины, когда распахнётся заветная дверь, из которой пахнёт кислым теплом.

Потратить Зойка могла… целых шестьдесят копеек. Больше нельзя. Да и не было больше. Она знала точно — чудес не бывает, но упорно пересчитывала наличность: несколько раз на улице, и который уже раз внутри забегаловки.

— Стакан сметаны, тефтели с картофельным пюре, блинчики. На запеканку не хватало четыре копейки.

— Можно мне половинку порции?

— Бери полную, позже занесёшь.

— Я не забуду. Честное слово. Обязательно принесу.

Сдобная румяная тётка за стойкой улыбнулась, подмигнула, плюхнула дополнительную ложку пюре, — приятного аппетита!

Зойка загрузила добычу на поднос, огляделась. Ни вилок, ни ложек нигде не было, зато пустовал столик у окна.

Отнесла поднос, вернулась к желанной трапезе.

Напротив, уселся мальчишка со странным выражением лица.

— Влюбился что ли, — подумала Зойка, — не зная с чего начать.

— Ага, с хлеба и сметаны. Так, горчички. Ещё хлебца.

Сосед по столу пристально вглядывался в Зойкины глаза. Она знала — парням нравятся её бездонные очи с удивительно ярким оттенком изумрудной зелени. Ей и самой приятно было разглядывать свою бархатистую кожу, кукольное личико, тугую грудь.

— За погляд денег не берут, — рассуждала она, не забывая щедро намазывать палочкой от мороженого