Граница и люди. Воспоминания советских переселенцев Приладожской Карелии и Карельского перешейка - Коллектив авторов

По документам получается, что мы ровесники. По документам. Вот. В общем... я в Сосакском детском доме... я прожил... если пра­вильно мне врачи установили возраст, — до семи лет. Но так как это была деревня, школы нету — перевезли в Лахденпохья нас. В Лахденпохья. В пятьдесят первом году. В пятьдесят первом году..

№ 26 [ИАП, МД-4]

С Приехали в сорок пятом году. Заселяли в колхозы. Из колхоза никого не пускали. Кто приезжал по вербовке, те уехали. Вот.

А мы до конца были, пока, это самое... ну, уже... чтобы ликвидиро­вали. Нам предлагали на Ихала. Мы не похо... не поехали с мате­рью. Мы говорим: «Уже в колхозе наработались, так что мы по­едем в город». Ну, вот, в этом городе мы на частной |квартире] жили три года. Вот. А на хуторе нам было хорошо, конечно. А я двенадцать километров ходила на работу. В Городок во Второй...

И Двенадцать километров!

С Да. Потому что тогда, вот, деньги не давали же. Я три с половиной года работала в колхозе, а ничего — никакого заработка. Мне при­шлось с поддельной справкой уйти в Городок. У меня была дочка нарожена. [Собиратели узнают фамилию.]

ФИ Р-айнен. Это — финская фамилия.

С Финская. У нас... у моего отца, были, значит, финны — отец и мать.

ФИ Да?

С Да. И, вот, и у них — и у отца, и у матери — было трое детей. Вот. Два сына, значит, и дочка была. Вот. И они нам дали такие имена, что вот. <...>

И А с каких мест они были сами?

С Они... дак, мы же жили в Петрозаводске до войны-то. Ну. А потом, когда война началася, уехали в Вытегру. Там ма... моей матери тетка жила. Мы там четыре месяца побыли, и потом нас эвакуировали, знаете куда... В Пермь. Где татары... вообще татары жи<ли>. Мы в Перми там... от Перми были двести километров, потом еще на лошадях шестьдесят пять. Уй, вообще у меня... и бы... она еще туда везла бабушку. Вот, ну, отца моего мать везла. Она там от воды умерла. Потому что мы когда на барже-то... везли нас, вот, до Перми-то — то в Оку, то в Каму, то в эту... ну, вот озера-то менялися. И... а она умерла от поноса.

И А, понятно.

С Вот. А, значит... а мы там осталися. Матери сказали, что давай троих детей в детдом. Она говорит: «Нет, я не отдам. Не отдам в детдом. Пусть что будет, то и будет». Потом, значит, это самое... мой отец приехал. В сорок третьем году. Он когда-то жил в Петрозаводске с нами. Он был этим самым... проводником. И попал в аварию. Вот.

Но он был старше моей матери на десять лет. Вот. И потом, значит, это самое... Вот, он приехал в сорок третьем, его отпустили, и потом он больше никакой ни [грамоты], ничего...

И Отпустили откуда? Откуда отпустили?

С Отпустили... где он был уже на окопах. Копал. По-моему, где-то за Перми... где-то, ну, где Пермь, так, там где-то дальше еще был. Я еще в тот... тогда, когда писал он, дак, еще <мне> было лет-то немного.<...>

И А сюда вы приехали в сорок пятом году?

С А сюда в сорок пятом приехали.

И Угу... и сразу приехали в Ихала, или куда?

С И сразу приехали... Нас, как, у матери было трое. У кого, там, один ребенок, а у нас-то маленькие были. Один — с тридцать седьмого — парень, другой — с тридцать девятого, в то время. И, вот, это са­мое... мы, значит... А эти <остальные приехавшие> хутора себе по­добрали, а мы-то ничего не подобрали. Мы говорим <матери>: «Ни­куда не отходи от нас. А то опять уйдешь, нас оставишь». Ага... и нас чего-то на грузовой машине привезли. Привезли, значит, к озеру. Такой дом большой, видимо, что военные жили. Мы ходим тут такие довольные, что хоть татар-то нету. А так татары же ой!

И А что татары?

С Вредные. Ой, вредные. Нас они не любили ничуть. Ну вот. И по­том, это... и пограничники идут оттуда. Они нас увидали — испугалися, а мы — их. Мы запрятались, думаем: «Боже мой, кто та­кой?» Ага. А они говорят: «Не бойтесь... не бойтесь, не бойтесь». Вот, это самое... <Мы говорим:> «Мы эвакуированные». Ага. Ну, они нам говорят: «Вы где поселилися?» Мы говорим: «Дак мы поселились...». Такой дом! Кухня огромадная, нары сделаны, всё. А они говорят... говорит: «Вот, здесь метров двести, — говорит, — пройдите. Там должен быть домик». Угу. Мы пришли. Такая чис­тота. Кровати стоят, всё. На этом... варенье на столе, всё. Мы гово­рим: «Ну, наверное, этот домик занят». Такой аккуратный — две комнатки, кухня. Ага. Мы опять на палочку закрыли, опять ушли. Ага. Опять приходим через неделю — никто ничего. Так как было, так и есть. Вот, мы заняли этот хутор и там четырнадцать с поло­виной лет прожили.

И Отдельно от всех?

С Отдельно от всех. Да.

И И вам нравилось там?

С Там? Нравилось. Там грибов, ягод полно было. Мы же потом ста­ли коз держать, кур держать стали. Все было свое.

ФИ А не боялись там жить одни?

С Сначала боялися.

ФИ А чего боялись?

С А боялися... Думали, может быть, кто-нибудь придет к нам или там что-то. А потом не закрывали дверь даже. Так. Никакого ни зам­ка, ничего.

№ 27 [ФМС]

И А в каком году вы сюда приехали?

С Приехали мы в сорок пятом. В сентябре месяце, так, двадцатого сентября. В общем, на станцию мы... сейчас Громово, а тогда по-фински-то... э... ой, забыла. Сейчас — Громово, а... фу, вот, забыла, как... [нрзб.] нет, не Отрадное. Отрадное, по-моему, так оно и ос­талось. Это — Громово. Фу, фу, фу, фу, фу.

И Ну, ничего страшного.

С Приехали мы двадцатого числа, нас привезли. Вагоны были эти... скот, там, и всё. У нас... мы и скот везли и...

И Скот оттуда везли, с Ярославля?

С Да, да, да, да, да, да. С Ярославской.

И А почему именно сюда приехали? Как узнали об этом месте?

С А вербовка была.

И Там прямо, в Ярославской?

С В Ярославской была вербовка. Там было сколько семей на... на сельсовет. Сколько семей прислано, вот. А сельсовет распределял — там тогда был колхоз, а не совхоз — на колхоз... там, две семьи