Улица Вокзальная, 120 - Лео Мале

– Чертова дыра, – заворчал он, едва мы вышли на улицу.– Настоящий Париж.

Он сделал еще несколько замечаний о вероятной встрече с ночным патрулем, но так как я хранил молчание, то и он вскоре умолк. Тем более, что густой туман поневоле заставлял держать рот закрытым. Оставшуюся часть пути мы проделали молча.

Перед самым Арочным мостом меня подвел шнурок Марка. Он попросту порвался. Я сел на корточки и принялся связывать оборвавшиеся концы, позволив своему спутнику уйти на несколько шагов вперед.

Странную тишину города нарушали лишь рокот быстрой реки да звонкие удары кованых башмаков Марка о настил моста. Все было погружено в сон. Вдали послышался ободряющий шум проходящего поезда. И в ту же секунду объятую туманом тишину разорвал отчаянный крик.

Я ждал этого крика. Вскочив на ноги, я отозвался, обозначая свое местонахождение и призывая Марка подать голос. Почти посередине этого архитектурного сооружения в тусклом свете фонаря я увидел Марка, сцепившегося с каким-то типом, который пытался перекинуть его через перила моста.

Увидев меня, тип не утратил самообладания. Блестящим ударом он послал репортера в нокаут, а затем всем корпусом повернулся ко мне. Я вцепился в него, и мы покатились по настилу. В какое-то мгновение он очутился наверху. Я путался в долгополом пальто, тогда как на нем была короткая зимняя куртка. Невероятным усилием я вырвался из его объятий, мы вскочили на ноги и вновь запрыгали, как два балетных танцовщика. Этот апаш явно прочил мне участь, которую он не смог навязать репортеру. Пора было ставить точку. Собравшись с силами, я нанес ему сокрушительный удар. Противник разжал пальцы и привалился к сырому парапету. Ударом колена в живот я согнул его, а затем разогнул апперкотом. Взлетая, он чуть не задел меня ботинками по лицу. Я выругался так, как давно уже не ругался.

Затем бросился к Марку. Он с трудом выпрямлялся, потирая подбородок.

– Где этот боксер? – едва выговорил он.

– Виноват, – ответил я.– Ударил слишком сильно… перила моста были скользкими. И он опрокинулся.

– Опро… Вы хотите сказать…

Он указал на Рону, ревущую в десяти метрах под нами.

– Увы,– сказал я.

– Боже мой!

– Приберегите ваши соболезнования для другого раза. А сейчас – быстро в редакцию. Мне нужно позвонить, и я хотел бы проделать это без лишних формальностей, документов и бланков с указаниями примет моей бабушки.

– Это мысль. Тем более, что мне до зарезу хочется выпить чего-нибудь тонизирующего, а я знаю там один шкафчик с коньяком.

По дороге он спросил:

– Вы, конечно же, предвидели все, что с нами случится?

– Отчасти.

– И позволили мне надеть башмаки, такие же тяжелые, как у вас? И такой же берет? Словом, принять ваш облик?

– Да.

– И пропустили меня вперед?

– Да.

– А если бы я упал в поток?

– Этого бы не случилось. Ведь я был рядом. И ждал вашего крика.

– А если бы вы замешкались? А если бы я не успел вскрикнуть? А если бы вы поскользнулись? А если бы…

– В любом случае я нейтрализовал бы нападавшего. А что, было бы лучше, если бы я барахтался в Роне, а вы оказались бы с ним один на один? Вы бы не сумели задать ему нужные вопросы. Зато я, стиснув его…

– …в то время как меня уносило бы течением к Балансу…

– Я бы отомстил за вас.

– Вы – настоящий друг,– горько пошутил он.

Затем, после паузы:

– Даже если вы и знали, какие вопросы надо ему задавать, так теперь уж поздно,– присвистнул он.

Казалось, он торжествовал.

– Удар и в самом деле получился никудышным,– согласился я. – Но я надеюсь взять реванш. Главное – не терять времени.

В прокуренном помещении редакции «Крепюскюль», тесном и тихом, три репортера играли в карты. Они поздоровались с Марком и больше не обращали на нас ни малейшего внимания.

Мой спутник пошел взламывать шкаф со спиртным, а я, бросившись к телефону, попросил соединить меня с конторой Жерара Лафалеза. Никто не снял трубку. Это меня не удивило.

Завладев телефонным справочником, я стал названивать всем абонентам по фамилии Лафалез. Их оказалось не так уж мало. Иные, возмущенные тем, что я потревожил их сон, посылали меня ко всем чертям. Наконец некто по имени Гектор Лафалез назвался дядей того, кто был мне нужен. Я заклинал его дать мне домашний телефон племянника. Поломавшись, он в конце концов уступил.

– Выпейте, убийца,– предложил мне Марк.

Это был коньяк, налитый в баночку из-под горчицы, способную, если можно так выразиться, вселить энтузиазм в детектива: она была испещрена отпечатками пальцев.

Проглотив ее содержимое, я продиктовал телефонистке номер домашнего телефона Лафалеза.

– Алло,– раздался сонный голос слуги. – Месье Жерара нет дома.

– Дело исключительной важности,– гремел я.– Где можно найти вашего хозяина?

Пришлось на время стать дипломатом, чередуя лесть с угрозами. Наконец я вырвал необходимую информацию. Частный детектив проводил время на рауте у графини де Грассе. Слуга сообщил и адрес этой аристократки.

– Вы мне еще понадобитесь,– обратился я к Марку.– На сей раз предстоит выход в свет.

И мы снова нырнули в туман. По дороге журналист рассказывал мне о графине. Маленькой ветренице. Ничто в ее поведении не вызывало подозрений.

Вечеринка праздновалась в роскошной квартире на седьмом этаже дома, расположенного неподалеку от Бротто. Опереточного вида служанка ввела нас в благоухающий духами вестибюль. Из гостиной доносились голоса, смех и синкопические звуки музыки.

Открылась дверь, и навстречу мне, протягивая для приветствия руку, вышел Жерар Лафалез. Лицо его выражало неподдельное изумление.

– Ну и ну! – воскликнул он.– Вот уж поистине раут на рауте. Никак не рассчитывал встретить вас здесь.

– Наша профессия полна неожиданностей,– ответил я.– Что же касается раутов, то, похоже, из них складывается весь сегодняшний вечер. Я как раз возвращаюсь с одного, организованного на Арочном мосту, откуда один из моих страстных обожателей чуть не сбросил меня в Рону.

– Вас!…

Он был ошеломлен.

– Давайте поищем укромное местечко,– предложил я.

Мы уединились, и я изложил ему суть дела.

– Поскольку мы с вами условились обращаться друг к другу только по имени, о чем этот тип не мог знать, я сразу же насторожился.

– А где он сейчас?

– Этим летом ему не придется страдать от жары. В холодильнике. А теперь одевайтесь и следуйте за мной.

– Куда это?

– Там видно будет. То есть я хочу сказать, что адрес, по которому я собираюсь отправиться, известен вам. Я имею в виду вашу очаровательную секретаршу, даже не знаю, как ее зовут.

– Луиза Брель. Но я не понимаю.

– Сегодня днем она показалась мне неестественно глупой. Помните, когда вы заговорили с ней о Мишель Оган, она попыталась перевести разговор на Фернанделя, как будто между ними есть что-то общее. В сущности, она готова была рассказать нам хоть о римском папе, лишь бы скрыть свое волнение. Она знакома с девушкой, которую я разыскиваю, и моя настойчивость ее насторожила. И она решила, не теряя времени, сегодня же вечером положить этой настойчивости конец, подослав ко мне убийцу. Из ваших бумаг, в которые она без труда могла заглянуть, она узнала, где в случае необходимости можно меня найти.

– Невероятно,– проговорил он, сокрушенно качая головой. – Я всего лишь скромный провинциальный детектив и… гм… наверное, с моей стороны это непростительная дерзость, задавать такой вопрос Динамиту Бюрма, но… вы уверены, что не ошибаетесь? Вам в самом деле звонила Луиза?

– Нет. Она все поручила этому типу… включая и не предусмотренное программой купание… во всяком случае, уготованное другому действующему лицу.

– Не может быть,– глухо произнес он.– Вы, безусловно, ошибаетесь, Бюрма,– решительно повторил он.

– Наивернейший способ убедиться в этом – повидаться с птичкой,– торопил я.– Если же вы намереваетесь сидеть здесь до утра и излагать мне причины, по которым она пользуется вашим доверием, птичка попросту упорхнет. Вы готовы?

– Да. Немыслимо,– повторил он.– Рюмку рома на дорогу?

– Нет, стакан.

Глава VIII

Луиза Брель

Несмотря на растрепавшиеся волосы, Луиза была обворожительна. Опалового цвета дезабилье было ей на редкость к лицу. Голые ступни ног с накрашенными ногтями утопали в меховой шкуре, брошенной у подножия кровати. Как говорится, лакомый кусочек. Впрочем, если на какое-то время я и получил возможность полюбоваться этой пленительной женщиной, то уж никак не по ее недосмотру.

Когда Лафалез позвонил в дверь кокетливого пригородного домика и назвал себя, у нее вырвался возглас изумления, и, лишь вволю пожеманясь, она приоткрыла дверь.