Плохие мужчины - Джули Мэй Коэн

Жена обожала листать мебельные каталоги и с удовольствием переставляла хотя бы раз в месяц всю обстановку в доме. Хорошо, что только в воображении. Если почту забирала Эми, то раскладывала ее на кучки: это тебе, это мне, это никому не нужно. Раньше, когда поступала важная корреспонденция, она вскрывала конверт и прикрепляла письмо на холодильник разноцветными магнитиками в форме всякой еды – чтобы Джон, решив сделать перерыв в работе и подкрепиться, обязательно его увидел. Увы, это было давно.

Итак, он получил на почте один большой конверт и еще два пухлых пакета. Точно не от друзей; те немногие, что остались, долго пытались до него дозвониться, пока не сдались. Возможно, они отправляли и письма в электронную почту. Джон не мог сказать наверняка: интернет в хижине не работал, а все приложения из телефона он удалил.

Он догадывался, что содержится в конверте, потому не глядя отложил его на пассажирское сиденье, и письмо лежало, дожидаясь, когда его наконец откроют.

Пластиковые пакеты были подписаны знакомым почерком Эди. Почтовые штампы свидетельствовали, что один из них отправлен две недели назад, другой – позавчера. Сперва Джон открыл тот, что пришел давно, и мельком глянул на выписку о выплате авторского вознаграждения, которое теперь составляло его единственный источник дохода. Эти деньги он пожертвует Службе поддержки жертв преступлений. Там же лежало требование выплаты по кредитной карте и выписка с банковского счета – и то, и другое поступало его агенту. Он не стал их изучать – и так понятно, что в первом документе цифра существенная, во втором – незначительная. Впрочем, извещения от банка зачем-то открыл. Наверное, по привычке; а может, в душе шевельнулось чувство долга – Джон раньше стремился вовремя оплачивать счета и контролировать расходы.

Он вытряхнул из пакета десяток писем от поклонников и просмотрел их без особого интереса. В четырех содержались просьбы взяться за расследование нераскрытых дел – трех убийств и поджога. К одному из писем была приложена кучка пожелтевших вырезок из газет. Еще несколько месяцев назад они наверняка пробудили бы в нем охотничий инстинкт.

Запершись в кабинете и плюнув на скучающую жену, он обмозговал бы каждый нюанс.

Его взгляд упал на два знакомых голубых конверта, на которых аккуратными большими буквами были выведены адрес Эди и фамилия Джона. Отправитель – Саймон Симонс – с завидной регулярностью писал ему уже несколько лет. Запихнув все, кроме выписки о вознаграждении, обратно, Джон открыл второй пакет.

Именно о нем и говорила Эди. Снова несколько писем от Саймона, еще четыре – от других фанатов и один белый конверт с липкой бумажкой для записок.

Джонни, прочти обязательно. Прошу тебя. Э.

Это письмо он положил рядом с выпиской и большим нераспакованным конвертом, затем сгреб в кучу все остальное, вышел из машины и выбросил макулатуру в ближайшую урну.

Вернувшись в коттедж, Джон сварил крепкий кофе и плеснул в него виски. Проглотил две таблетки парацетамола и заставил себя сесть за обшарпанный стол. Надо просмотреть почту. Он переводил взгляд с одного письма на другое, сознавая, что их содержание ему вряд ли понравится.

Наконец, выругавшись, открыл бумажный конверт, на котором отправителем значился адвокат Эми. На долю секунды в нем зародились безосновательные надежды, однако беглый взгляд на лежащий внутри бланк лишь подтвердил первоначальные опасения. Джон отодвинул его в сторону и взялся за пластиковый пакет, который Эди советовала получить как можно быстрее. Прочтя послание, отпечатанное на одном листе, издал низкий отрывистый звук, напоминающий рычание попавшего в западню дикого животного.

Вскочил из-за стола, опрокинув стул, подхватил оба письма, бутылку виски и, открыв ногой дверь, вышел на воздух. Надвигалась буря.

9

Я караулю у почтового отделения, и наконец Джон выходит на улицу. Он серьезно похудел с того дня, когда я видела его последний раз, и все же не узнать его невозможно. Выглядит жутко. Одежда болтается, как на вешалке, волосы в беспорядке, будто не расчесывался уже с месяц. Неопрятная борода, большие темные круги под глазами.

И все же он невероятно, неправдоподобно красив.

По сторонам не смотрит, проходит мимо моего «BMW» и открывает дверь в маленький магазинчик. Рисковать не следует – я увидела достаточно, и все же выскальзываю из машины и следую за ним. Джон сосредоточенно идет по проходу между стеллажами, снимает с полок упаковки и бросает в корзину так, словно покупки его раздражают. Выбор продуктов так себе. Неудивительно, что он отощал.

Не боюсь, что меня заметят: он смотрит прямо перед собой и останавливается лишь раз, изучая заголовки газет на стойке с прессой. Я осторожно держусь у него за спиной. Волосы у Джона отросли и падают завивающимися локонами на ворот куртки; ботинки заляпаны грязью. Пахнет от него дымом и сыростью. Я задерживаюсь у полки с журналами, делая вид, что интересуюсь диетами для похудения и модными в этом сезоне покроями джинсов. Джон движется дальше, и меня обдает новой волной характерного запаха. На секунду закрываю глаза и вижу, как он сидит на полу, скрестив ноги. Подкидывает в очаг дровишки, вокруг него пляшут тени, а в зрачках отражаются языки пламени.

Продукты Джон берет недорогие, зато на дешевую выпивку даже не смотрит – кладет в корзину односолодовый виски. Парнишка у кассы пытается завязать разговор – мол, вот-вот начнется буря, – однако Джон не обращает на него ровно никакого внимания.

Наконец он выходит из магазина. Я быстро покупаю бутылку воды и пакетик мятных леденцов, дружелюбно киваю кассиру и открываю дверь. Джон идет к потрепанному грязному «лендроверу», явно купленному не в салоне. Торопиться мне некуда, сажусь в машину и не спеша открываю бутылку. Джон некоторое время сидит за рулем не трогаясь – что-то читает.

Нравится он мне давно, потому я и разыскала его в этой заднице мира, но сейчас меня разбирает как никогда. Наверное, потому что уже несколько месяцев не видела – с того самого дня, когда закрутилась заварушка с Сирилом Уолкером – и в нем, на мой взгляд, что-то изменилось.

То ли двигается не так, как раньше, то ли выглядит словно боксер, получивший жестокий хук и еще не поверивший, что оказался в нокауте. Сердит, но не агрессивен; худой, но сильный – широкие плечи и мускулистые руки никуда не делись.

Неужели меня заводит его отчаяние?

– Что ты забыла в Шотландии? – спросила сестра, когда я поделилась с ней планами. – Хочешь промокнуть, как