Преодоление - Валерий Игнатьевич Туринов

не говоря уже об Андрее Куракине и Владимире Долгорукове. Затем стали появляться всё новые и новые князья, дворяне. И они тоже стали оттеснять Пожарского с первого места. И в совете он уже не был первым. Первым воеводой же ополчения оставался.

Князь Дмитрий понял, уже давно, ещё со времён Годунова, что местническая «лествица» переломает всякого, кто решится замахнуться на неё, не подчинится ей, не пойдёт с ней рука об руку. И сейчас он осознанно взял её на вооружение. Он понял, что это тот рычаг, которым можно успешно вершить дело. Но и нужно твердо отстаивать свое место в «лествице». А если жать на неё силой, то она уступит. Медленно, шаг за шагом, но можно подниматься по ней. Она жёстка, по первому-то, а потом пасует и она, изредка, но пасует… Она любит сильных и в то же время боится их…

– Кузьма, так надо, – объяснился он как-то со своим товарищем по начинанию. – Надо как можно больше привлечь на свою сторону дворян… Тот же князь Фёдор Волконский имеет большой вес среди земских служилых. Тот, что приехал вчера, – посмотрел он внимательно ему в глаза. – Наше дело погибнет без размаха! А размах принесут они, те же князья, дворяне: Куракин, Иван Троекуров, Пётр Пронский… Ещё вот-вот подъедет Дмитрий Черкасский. Так сообщил Борис Салтыков.

– Я всё понимаю, Дмитрий Михайлович. И понимаю так: раз «вся земля», то и собирать надо людей со всей земли!

– Вот и договорились, – удовлетворённо произнёс Пожарский. – Потом, как освободим землю, сочтёмся славой!

Он говорил с ним откровенно. Но в то же время он знал, что местничество, въевшееся во все поры жизни, в мозги и душу, не осилить. Всё вернётся на свои круги.

– Хорошо, Дмитрий Михайлович! Я пошёл: у меня уйма дел!

Минин ушёл. А князь Дмитрий ещё долго сидел в воеводской избе, перебирал в памяти то, что нужно было решить в первую очередь на совете, который должен был собраться завтра. К тому же его беспокоило то, что Биркин, приведя только что сюда казанских служилых, претендовал на то же место в ополчении, на каком был в Нижнем. Но он знал, что этого Биркину не дадут новые члены совета… Что будет завтра?.. Он опасался, что ополчение может развалиться, как развалилось оно под Москвой у того же Ляпунова… И он собирался драться за свое ополчение, с которым уже сжился, потратил на него много сил, и гибели его он не перенёс бы. Поэтому он готов был смириться, пойти на компромисс с теми дворянами, стоявшими выше его по «лествице», которые наехали в Ярославль. Они нужны были для дела «всей земли». В этом он не сомневался.

С Биркиным он уже встречался. Он расспросил его: как он добирался, что было в дороге. Затем он перешёл к тому, что уже проявилось здесь.

– Иван, здесь, в совете, собрались великие люди, – с легкой иронией начал он. – И тебе придётся уступить этому… Смирись, Иван! Ради дела «всей земли»…

– Ладно, Дмитрий Михайлович, – пробурчал Биркин и вышел из воеводской.

* * *

И вот собрался очередной совет. Биркин явился на него с сотниками и полковыми головами, с которыми пришёл из Казани, с крутыми малыми.

– Товарищи, – обратился он к собравшимся, когда ему дали слово. – В Нижнем советом «всей земли» я был выбран в помощники к Пожарскому. И я требую, чтобы эта же должность была за мной и здесь!

– Сядь, Биркин, отдохни! – не дав ему договорить, жёстко осадил его Василий Морозов.

Его поддержали братья Шереметевы:

– Ишь, чего захотел!

Биркин побледнел. Рядом с ним заволновались его сотники. Кто-то из них выбежал из приказной. В избе поднялся шум. Провинциальные дворяне вскочили со своих мест, яростно жестикулируя, бросая недобрые взгляды на бояр и князей, уже засевших в совете.

Дмитрий Черкасский попытался унять наиболее крикливых. Но его никто не слушал. Куракин тоже не смог успокоить казанских. Да и у него, уже далеко в преклонных годах, не было охоты ввязываться в чужую драку. Сюда его прислал из Москвы Мстиславский, чтобы он набрал войско. Но он, посчитав, что ему выгоднее, примкнул к ополчению…

А возле приказной, во дворе, стали собираться служилые из Казани. Подходили всё новые и новые. Становилось тесно и в то же время тревожно. Здесь что-то назревало… Боярские сотни, пришедшие с Куракиным, тоже стали собираться здесь же, на дворе. К ним примкнули служилые из сотни Артемия Измайлова, которых тот привёл в помощь Пожарскому из Владимира.

Всё грозило перерасти в столкновение. Вот здесь же, на дворе.

И князь Дмитрий обратился к Биркину:

– Иван, не доводи до крайности, до крови! Я прошу тебя, одумайся!.. Здесь не Нижний! – в сердцах вырвалось у него.

И Биркин понял, что Пожарский сам оказался оттеснен здесь от дела, которое начал вместе с Кузьмой… Бояре, окольничие, князья нахрапом брали высшие должности и здесь, разбирали места ещё не состоявшегося государственного порядка.

А во дворе уже во всю слышалась перебранка между сотнями служилых. Звякало и оружие. Кто-то, похоже, бежал до своих, за помощью. В полках седлали коней, садились на них.

– Дмитрий Михайлович! – обратился Биркин к нему. – Пошли во двор! Тебя только послушаются! Иначе не миновать беды! И всё из-за вот этих..! – тихо процедил он матерное слово, косо глянув на заседавшую верхушку совета в избе: на Морозова, Куракина, других…

Они вышли к служилым. Шум и крики затихли нескоро, хотя все видели, что Пожарский и Биркин вышли из приказной избы. Вместе с ними вышел и Пронский.

Драка всё же вспыхнула… У ворот столкнулись какие-то подвыпившие боярские дети со стрельцами. Появились и смоленские.

Яков и Михалка тоже оказались здесь, во дворе, в гуще событий. С ними пришли Никита Бестужев, Битяговский и Уваров Гришка.

Послышался звон сабель…

Пётр Пронский с чего-то стал разнимать их, уже зная одного из них, сотника.

– Тухачевский, усмири своих! – крикнул он ему.

Смоленские растащили по сторонам дерущихся…

– Товарищи! – бросил призывно в гущу служилых Пожарский. – Вот этого нам только не хватало! На радость нашим врагам, полякам, «литве» той же, что сидит в Кремле! Этого вы хотите?! Тогда деритесь между собой!.. Вместе надо стоять! За землю, за дома наши, за детей, жён и стариков! Всё надо претерпеть ради этого! Всё!.. Потом уже, когда освободим землю, Москву, города наши, тогда и решим: кто кого будет выше!

Его послушались… И драка прекратилась, не сразу, но прекратилась.

– Я сообщу всё Шульгину! – резко заявил Биркин Пожарскому. – Пусть знает, как встретили здесь казанских служилых!

Князь Дмитрий поморщился. Ему, в общем-то, был понятен гнев Биркина. Но и знал он, что тот же Василий Морозов, который