Расследования Корсакова. Комплект из 3 книг - Игорь Евдокимов

обычную жизнь молодого повесы, изредка позволяя себе помогать представителям высшего света с пустяковыми происшествиями, отдававшими, правда, откровенно оккультным душком. Ровно до того момента, как к его столику в кафе «Доминик» не подсел седой господин, представившийся ему как мсье N.

Но осталась у него тайна, которой он поделился лишь с тремя людьми – матерью, Жоржем и Михаилом. Происшествие в пещере оставило еще один незаметный след. Тот, что в какой-то момент он стал называть «даром». Тот, что в первое свое явление чуть не свел его с ума, когда он коснулся солдата, протянувшего руку, чтобы помочь ему встать.

Марш. Дробный стук солдатских сапог. Взрывы. Дым. Крики. Кровь. Разбросанные тут и там человеческие конечности. Далекие укрепления Плевны, огрызающиеся пушечным огнем.

Именно в тот момент Корсаков впервые увидел мир чужими глазами.

XVI

Смоленск, июнь 1881 года

Начальник тюрьмы сказал, что чиновник из Петербурга будет ждать его в Лопатинском саду в полдень. Корсаков не имел привычки опаздывать, а потому прибыл на место заранее. Он поднялся на изящный пешеходный мостик над оврагом, прозванный горожанами мостом Вздохов, оперся на гранитный парапет и принялся ждать. Марсово поле[106]с остатками бастиона, деревянным зданием паркового ресторана и берегом пруда отсюда виднелось как на ладони. Приметный синий мундир Корсаков разглядел бы без труда, а если сотрудник явится в штатском – что ж, Владимир сам расположился на видном месте.

Интересно, кого пришлет полковник? Корсаков был бы рад увидеть Павла Постольского, молодого жандармского поручика, с которым они успели подружиться, расследуя два сложных дела в Петербурге и Москве. Но тот был еще совсем молод и только-только делал первые шаги на поприще борьбы с потусторонним. Постольский, безусловно, приложит все усилия, чтобы помочь, но насколько полезной окажется его помощь? В таком случае, возможно, стоит ожидать ротмистра Нораева – долговязого морщинистого жандарма, который, похоже, служил правой рукой полковника. Это грозило другими проблемами. Павлу Корсаков доверял, а вот ротмистр служил лишь своему командиру. Или же он ошибается, и полковник пришлет кого-то, с кем Владимир еще не успел познакомиться?

По аллейкам уже начали сновать дети и влюбленные парочки. Внутри ресторана развили бурную активность официанты, готовясь к открытию и приему гостей. По глади пруда скользнула первая прогулочная лодка. Чудесный летний день, которым Корсаков, однако, не мог насладиться. Мысль о том, что где-то в городе сейчас скрывается охотящаяся на него тварь, а помогает (или даже управляет) ей старый камердинер Верне, по вине которого погибли Кудряшов и дядя Михаил, будто бы высосала из него саму возможность радоваться обычным житейским мелочам.

В виновность Жоржа он по-прежнему не мог до конца поверить. Верне был не просто камердинером – как и его отец до него, пожилой слуга давно стал членом семьи. Петр и Владимир даже воспринимали его таким же дядюшкой, как Михаила Васильевича. Именно он оставался присматривать за братьями, когда Николай и Милица уезжали вести расследования в других городах. Учил манерам, французскому произношению, утирал детские слезы. Человек, которому Корсаковы доверяли безопасность и порядок собственного дома. Да Владимир готов был бы скорее заподозрить себя, чем Верне.

Но факты – упрямая штука. Жорж был всегда рядом. Никто не знал Корсаковых лучше его. За годы службы он научился разбираться в оккультных науках. Имел доступ к шкафам с ингредиентами. Отец, у которого раньше не было от него секретов, не рассказал ему о подземном кабинете. Улики косвенные, но… Если Верне перешел на сторону врага, это делало его страшным противником.

Напротив моста, на другом конце плаца, в нише крепостной стены, уселся Горегляд. У его ног, положив морду на колени хозяину, лежал Серый. Позицию они выбрали с умом – потрепанный жизнью здоровяк не привлекал к себе внимания, а значит, можно было не ждать визита городового. Иммунитет, данный жандармами Корсакову, вряд ли распространялся на Христофора Севастьяновича, который все еще находился в розыске. Владимир советовал ему не рисковать и остаться в усадьбе, но Горегляд не стал его слушать.

Корсаков вновь перевел взгляд на Марсово поле – и больше почувствовал, чем увидел, как атмосфера на нем изменилась. По мосту через пруд неторопливо шествовал мужчина – в обычном коричневом костюме, довольно высокий, с залысинами и тонкими усами. Внешность ничем не примечательная. Однако все попадавшиеся ему на пути посетители парка, похоже, почитали за лучшее остановиться и пропустить его, словно боясь перейти ему дорогу. Корсаков их понимал – потому, что сам испытывал те же чувства при виде данного господина.

Жандармский полковник, имени которого не знал даже подчиненный ему поручик Постольский, оставался единственным человеком, который одним своим присутствием внушал Владимиру необъяснимый подсознательный ужас. А еще – единственным за пределами семьи, кто знал (или как минимум подозревал) о даре, что достался Корсакову после болгарской трагедии. Откуда – он до сих не имел ни малейшего понятия.

Жандарм почувствовал, что за ним наблюдают. Он поднял глаза и безошибочно нашел Владимира на пешеходном мостике. Лицо полковника исказилось жутковатым оскалом, который тот, похоже, принимал за улыбку. Он так же неторопливо направился к Корсакову и присоединился к нему у парапета.

– Владимир Николаевич, за что же вы так не любите нашу несчастную полицию? – вместо приветствия проскрипел жандарм.

– В смысле? – моргнул от неожиданности Корсаков.

– Ну, как же, – продолжил полковник. – Стоит в вашем окружении появиться служителю закона, как его настигает жуткая, мучительная смерть. Урядник Родионов. Надзиратель Решетников. Теперь вот еще один околоточный. Вы себе коллекцию собираете?

– Мне кажется, это не повод для шуток, – холодно заметил Владимир, оправившись от неожиданности.

– О, поверьте, Корсаков, в моей профессии рано или поздно все превращается в повод для шуток.

Надо сказать, путешествие поездом несколько меня утомило. Давайте заглянем в здешний ресторан, промочить горло. И конечно же, ваш новый приятель, что сейчас сверлит меня взглядом от крепостной стены, тоже приглашен.

Владимир устал удивляться странным талантам полковника, поэтому лишь махнул Горегляду рукой и указал на садовый павильон. Ресторан все еще стоял запертым, но одного взгляда жандарма хватило, чтобы пробегавший мимо официант распахнул перед ними двери.

– Ляжаць, – приказал Горегляд своему псу, оставляя того перед входом.

– Я думаю, здешняя обслуга не будет возражать, если барбос разместится вместе с нами, – мимоходом сказал жандарм и покосился на официанта: – Не так ли?

Возражений не воспоследовало. Только сам пес при взгляде на полковника тихо заскулил и поджал хвост, но все же последовал за хозяином.

Гостей усадили за столик у окна, выходившего в сад. Серый, шумно вздохнув, улегся у ног Горегляда, бросая