Расследования Корсакова. Комплект из 3 книг - Игорь Евдокимов

проанализировать состав жидкости, то, во-первых, пойму, для чего она нужна, а во-вторых, выясню состав ингредиентов. Вряд ли это пойло варится из первых попавшихся ромашек и лопухов. А чем реже компоненты, тем труднее их достать.

– Значит, знойдзем их – знойдзем вашего караконджула? – уловил ход его мыслей Горегляд.

– Именно, – протянул Владимир, разливая вонючее бурое содержимое фляги по нескольким пробиркам. – Он может быть чудовищем или вообще тварью из другого мира, но старую добрую логику ему не обмануть. А теперь устраивайтесь поудобнее, отдохните и помолчите. А главное – ничего не трогайте.

Толком отдохнуть Христофору Севастьяновичу не дали. Он регулярно вздрагивал, когда очередной корсаковский эксперимент заканчивался яркой вспышкой или окутывал помещение клубами едкого дыма. Один из неудачных опытов вообще закончился небольшим ожогом, отчего Владимир разразился такой руганью, что Горегляд перекрестился и одарил юного химика осуждающим взглядом. Так прошло несколько часов. В перерывах между ругательствами Корсаков то и дело бормотал себе под нос что-то непонятное, пока наконец обессиленно не осел на лабораторный табурет, стянув с глаз защитные очки.

– Ну, что нашли? – с надеждой спросил Горегляд.

– Кучу всяких странностей, – ответил Владимир, задумчиво уставившись в пространство, и замолчал. Христофору Севастьяновичу пришлось с неожиданной для его габаритов деликатностью откашляться, чтобы напомнить о своем существовании. – Ах да, прошу простить. Давайте попробую объяснить. Основным ингредиентом выступает кровь, причем человеческая. Еще, думается мне, частицы сердца и печени – что объясняет их отсутствие в останках жертв. Эти органы неразрывно связаны с кровью. Скорее всего, караконджул использует их, чтобы замедлить разрушение своей земной оболочки. Кровь – это хорошо. Кровь дает некоторую власть над ее источником. При определенных обстоятельствах благодаря крови и знанию обрядов, используемых для призыва чуждых нам существ…

– Можно протянуть ниточку к тому, кто проводит обряд. Это-то я разумею. А что за странности-то вам открылись?

– Они начинаются дальше. В составе этой бурды есть несколько сложных алхимических элементов, которые очень сложно найти в природе. А уж для Смоленска – и подавно. Многие из них ядовиты. Например, сурьма, марказит или халькантит. Но я ума не приложу, откуда он их возьмет. Не будет же он рыться в химическом кабинете гимназии?..

Внезапно Корсаков запнулся и замолчал.

– Чего? Про что вы подумали? – выжидающе уставился на него Христофор Севастьянович.

– Так… Пустяки, – прошептал Владимир, а затем неуверенно помотал головой, отгоняя какую-то мысль. – Нам нужно будет завтра уточнить у полиции, не заявлял ли кто о кражах из аптек и лабораторий. К тому же, возможно, у меня есть одна идея. Мне просто нужно ее обдумать. Идите в дом, Христофор Севастьянович, я здесь приберусь и догоню.

Горегляд смерил Корсакова недоверчивым взглядом, но спорить не стал. Подождав, когда двери флигеля закроются за ним, Владимир вскочил с табурета и бросился к шкафам с препаратами. Одну за другой он распахивал стеклянные дверцы, пальцем пробегая по алфавитным указаниям на каждой полке под склянками и коробочками. Осмотрев стеллажи полностью, он вновь рухнул на сиденье, не в силах поверить глазам. Отделения, где должны были храниться сурьма, марказит и халькантит, стояли пустыми.

* * *

На Корсаково опустилась теплая летняя ночь. Темное небо усеивали блестящие искорки далеких холодных звезд. От реки доносилось привычное кваканье лягушек, с которыми соревновались в громкости сверчки. Казалось, что вся остальная округа погрузилась в глубокий сон. И лишь одна фигура, воровато оглядываясь, пересекла лужайку и нырнула в оранжерею.

Владимир не раз тайком выбирался по ночам из усадьбы. В детстве – на прогулки, в отрочестве – на поздние приключения иного сорта. Но уж точно не думал, что придется украдкой сбегать из дома во взрослом возрасте.

Тяжелая дверь тихо скрипнула. Корсаков окунулся в душную и влажную атмосферу оранжереи. Он чиркнул спичками и зажег принесенную с собой лампу, прикрутив фитиль, чтобы свет за стеклянными стенами теплицы не слишком бросался в глаза тому, кто выглянул бы в окно усадьбы. Лавируя меж тропических растений, Владимир достиг фонтана и нащупал кольцо на дне. Вновь раздался скрежет – и отъехавший в сторону кусок пола обнажил перед ним ступени, уходящие во тьму подземелья. Корсаков внимательно осмотрел вход в подземелье, но, несмотря на все усилия, так и не сумел обнаружить ничего, что приводило бы механизм в действие изнутри. Оставалось надеяться, что ему удалось выскользнуть из дома незамеченным и никто не последует за ним в оранжерею. Владимир выставил лампу перед собой так, чтобы ее свет не застилал взор, и начал свой спуск.

Тоннель оказался, за неимением другого слова, цивилизованным. Отштукатуренные стены не обнажали земли, а через каждые десять шагов встречались ниши для ламп и свечей. Ступени также были выложены камнем и не походили на грубую, предательски скользкую лестницу под часовней Маевских. Кто бы из его предков ни проложил этот ход, он потратил на него достаточно сил и времени, но каким-то чудом умудрился сохранить его в тайне.

Лестница вывела его в комнату с покатыми стенами. Она напоминала бы обычный кабинет, если не считать связанной с ней секретности. В центре расположился заваленный бумагами круглый стол, у стен – несколько шкафов и досок, наподобие школьных. В три маленьких круглых окна, походивших на корабельные иллюминаторы, просачивался лунный свет, частично сокрытый какой-то зеленью. Корсаков выглянул наружу и понял, что тайный кабинет располагается под крутым холмом, выходящим на реку. Снаружи окна прикрывали от любопытных глаз свисающие с обрыва ветви плюща. На мгновение Корсаков ощутил себя ребенком, наткнувшимся на пещеру с сокровищами – настолько чудесной и уютной показалась ему эта комната. Но реальность вскоре нагнала его. Как и мысль о том, зачем она нужна. Кабинет предназначался для хранения секретов – таких, что им не нашлось места даже в усадьбе.

Владимир зажег две лампы, предусмотрительно оставленные предыдущим хозяином комнаты под потолком, и принялся изучать бумаги и записи на досках. Открывшиеся ему находки потрясли Корсакова.

– Так, значит, полковник был прав. И ты тоже обратил на это внимание, – пораженно прошептал Владимир, обращаясь к незримо присутствующему рядом духу Николая Васильевича.

– Если ты рассчитывал, что отец явится тебе, как наяву, и сам все расскажет, то это вряд ли, – сардонически заметил Петр, расслабленно расположившийся в кресле за столом. – К счастью, он еще жив. Но, за неимением рядом этого твоего впечатлительного Постольского или Димки Теплова, тебе явно нужен кто-то, кто восхитился бы твоими открытиями. Позволь тебе в этом помочь. Чем же ты так удивлен, что твой рот отказывается закрываться?

– Отец тоже видел, что число происшествий, связанных с потусторонними явлениями, растет