Расследования Корсакова. Комплект из 3 книг - Игорь Евдокимов

горы, к Конаку. Жители деревни встретили его недоверчиво. Да, русский отряд заходил в деревню. Оставил после себя двух турок, которые до сих пор сидят в подвале, и, возможно, еще живы, но уже пару дней никто их не навещал, еды и воды не носил. А отряд однажды утром вскочил в седло и ускакал наверх, да только с тех пор никто их не видал. Кони вскоре пришли назад – без всадников. Местные жители явно намеревались оставить животных себе.

Сопровождавшие Михаила солдаты по мере разговора с деревенскими все больше мрачнели, но сам он оставался неумолим. Тотчас же взобрался на коня и поскакал вверх, к скалам, где у одинокого дерева обнаружил выщерблины от пуль, выпущенных отрядом. За камнями нашел узкий тоннель в горе и, пройдя его, оказался на площадке перед водопадом. Увиденная картина надежд не внушала. На краю обрыва лежал одинокий брошенный кем-то карабин, а сама площадка залита застывшей кровью, впитавшейся в камни.

Кто-то на его месте, возможно, повернул бы назад. Но не Михаил. Обнаружив пригодный для подъема карниз, Корсаков полез еще выше, за водопад – и вскоре наткнулся на глубокую пещеру. Она походила на клыкастую пасть неведомого горного чудовища. Наросшие на потолке сталактиты лишь усиливали это впечатление, смахивая на острые клыки. С замиранием сердца он начал спуск, уже догадываясь, что ждет его внутри.

Однако ожидания его сбылись лишь отчасти.

Пещерный зал, куда он попал после блужданий по темным внутренностям болгарских гор, был усеян телами. Первыми он нашел двух мертвых казаков. Один, тот, что постарше, был вспорот от глотки до живота одним могучим ударом. Возможно, он успел пострадать перед смертью, но вряд ли долго – с такими ранами не живут. Второй выглядел еще страшнее. Его правая рука, скрюченная, словно лапа дикого зверя, была покрыта кровью, а лицо скрывала запекшаяся черная масса, похожая на деготь. Глубоко в груди засело лезвие шашки, почти разрубившее тело на две части. Третий казак обнаружился неподалеку – его голова была размозжена об стену. В центре зала, у куска камня, превращенного в ритуальный стол, валялся еще один человек. Турок, несомненно. Лицо его застыло в гримасе бесконечного ужаса, однако, что удивительно, никаких других ран или следов насилия на теле не обнаружилось.

Хотя Михаил и ожидал худшего, следующая находка вышибла из него дух, словно могучий удар. У стены, привалившись к ней спиной, сидел его брат, Николай. Перед ним распростерлось тело Петра. Голова молодого человека покоилась на коленях отца, но была вывернута под жутким углом на 180 градусов, будто он теперь намеревался перемещаться спиной вперед. Николай Васильевич смотрел в пространство немигающими остекленевшими глазами.

Михаил присел рядом и протянул руку, чтобы отдать брату последнюю дань уважения и прикрыть его веки. Когда ладонь почти достигла лица Николая, его глаза неожиданно ожили и уставились прямиком на Михаила. От испуга тот отпрянул и упал на спину.

– Не трогайте его, пожалуйста, – раздался слабый голос из темноты. – Он совершенно лишился рассудка.

– Владимир, это ты? – выдохнул дядя.

– Да. – Ответ прозвучал неуверенно.

– Что… Что здесь произошло?

– Не знаю, – вновь сказала темнота. – Не помню. Я пришел в себя – и, когда глаза привыкли к темноте, увидел тела. Лучше бы мне оставаться без сознания…

Послышались шаги. На стенах пещеры заиграли новые отблески. В зал вошли двое солдат, наконец-то решившихся последовать за Михаилом. Они с ужасом осматривали открывшуюся им картину. С их приходом свет фонарей стал достаточным, чтобы немного рассеять темноту, и дядя наконец-то смог увидеть Владимира. Тот сидел в углу, обнимая прижатые к груди колени, и озирался с видом загнанного дикого зверя, лишенного всех сил к сопротивлению. На его плечи был накинут дорожный плащ, на груди алело кровавое пятно. От голода и душевных мук он стал похожим на скелет.

– Уходите, здесь опасно, – сказал он, еле ворочая языком. – Оставьте нас одних. Скажите, что никого не нашли. Спасите свои души.

Михаил взглянул на дрожащих от ужаса сопровождающих – и принял решение:

– Нет! Нет уж! Мы вытащим вас отсюда!

* * *

Все, что произошло между привалом у водопада и пробуждением во чреве пещеры, так и осталось для Владимира загадкой. Дяде и сопровождающим солдатам удалось вынести его и отца из пещеры, а затем вернуться за телом Петра и турка, которого Корсаков назвал Юсуф-беем. Судьба казаков вызвала дебаты. Солдаты не хотели бросать собратьев без должного погребения, но Михаил настоял, что сначала необходимо доставить оставшихся в живых к врачам, где им окажут необходимую помощь, а затем, если время и условия позволят, вернуться за остальными телами.

Труп Юсуф-бея был предъявлен генералу Вековому в качестве доказательства того, что убийца пойман. Данную теорию также подтвердили внезапно прекратившиеся убийства. Весть о смерти турецкого живодера, вселявшего страх в болгар, облетела ополченцев и подняла их боевой дух. В конце декабря генералы Радецкий, Святополк-Мирский и знаменитый «Ак-Паша» Скобелев перешли в наступление, сметя вражеские войска с Шипкинского перевала и открыв дорогу к Константинополю.

Корсаковы этих событий не застали. Остаток войны они провели в тыловом госпитале в Тырново. Николая Васильевича медики признали физически здоровым, но глубоко больным душевно. Он не реагировал на окружающих его людей, глядел куда-то вдаль и изредка изъяснялся загадочными и бессмысленными фразами. Владимиру в этом плане повезло больше. За исключением потери памяти, которую врачи уважительно величали «амнезией» и списывали на глубокий шок, серьезных последствий для здоровья его злоключения не имели. Кривотолки вызвала его окровавленная рубаха с дырой на груди, явно оставленной пулей. Однако на теле Корсакова следов ранения обнаружить не удалось, поэтому эскулапы пришли к выводу, что он просто в какой-то момент снял ее с раненого или убитого казака, возможно – одного из пропавших.

В январе госпиталь навестил старый знакомый Николая Васильевича, военный министр Милютин. Вид доброго друга, потерявшего разум, произвел на седовласого Дмитрия Алексеевича печальное впечатление, в том числе потому, что именно он настаивал на вызове Корсакова в распоряжение армии. Хотя помочь Николаю было не в его силах, он, по крайней мере, взял на себя заботу о судьбе младшего Корсакова. Министр оставил на его имя письмо, в котором предписывал ректору университета позволить Владимиру возобновить брошенную перед уходом на войну учебу, буде тот пожелает это сделать.

Корсаков пожелал. Он вернулся в Россию, восстановился в университете и окончил его. Оставшиеся немногочисленные друзья отмечали, что он стал неразговорчив и мрачен, а о будораживших студенческое воображения причинах своего исчезновения предпочитал молчать. После университета Владимир перебрался в Петербург, где вел