Костры на берегах - Андрей Леонидович Никитин

Один из таких драгоценных кельских котелков великолепной художественной работы был найден в 1891 году в Ютландии, в болоте, неподалеку от Аалборга, упоминающегося некоторыми сагами. «Чеканные стенки котелка, — писал Ян Филип, — с внутренней и внешней стороны покрыты серебряными позолоченными пластинками с изображением богов и героев, глаза которых инкрустированы синей эмалью. На одной из пластинок изображен бог Цернунос с оленьими рогами, на другой — бог с колесом или трехголовый бог (кстати сказать, олицетворявший у кельтов бога солнца. — А. Н.), на третьей — человеческая жертва, опускаемая вниз головой в кадку с водой. На внутренних пластинах мы видим воинов со штандартом или значком в виде дикого кабана, шеи нескольких фигур или головы героев украшены кельтским торквесом (гривною)…» Стоит добавить, что здесь еще множество других изображений: змей, волков, оленей, птиц, человеческих фигур, в том числе одна верхом на дельфине, всадников, единорогов… Удивительно яркий и своеобразный мир, от которого до нас дошли ничтожные обломки сказаний и песен, чудом сохранившиеся в Ирландии!

Священный котелок был только одной из ниточек, протянутых А. Г. Кузьминым от кельтов к курганам Приладожья. Его предположение, что на землях Новгородской республики, незадолго до основания Новгорода, жили какие-то кельтские племена, большинству историков показалось слишком смелым. Никто не верил, что кельтов можно найти так поздно и так далеко на северо-востоке от основного места обитания. Но гипотеза имела право на существование, тем более что разрыва-то как раз и не оказывалось. Между приладожскими курганами и «эстами» Вульфстана лежало соединительное звено в виде куршей и земгалов, с которыми я только кончил разбираться.

У этих племен в обычае было не только трупосожжение. Аналогии шли за аналогиями, как по заказу.

Одним из распространенных и почитаемых изображений у кельтов было изображение кабана — в качестве священных скульптур, значков на штандартах в виде бляшек, надеваемых поверх одежды. То же самое, по словам К. Тацита, было у «эстиев», то есть пруссов. Именно у кельтов больше, чем у каких-либо других народов, было распространено почитание священных рощ и деревьев, в особенности дуба. В рощах располагались огражденные места святилищ, изображения божеств, которым приносили часто человеческие жертвы, вешая их на ветвях священных деревьев, там жили жрицы, ведавшие ритуальными действами… У кельтов же с глубокой древности был распространен культ отрубленных голов, которые они прибивали к специальным столбам в своих святилищах, водружали их на шестах и кольях ограды. Там же, в святилищах, располагались скульптуры богов, героев, чудовищ, животных, среди которых была найдена большая скульптура приготовившейся взлететь птицы.

Собственно храмы кельтов известны только в Южной Франции. В северо-восточных областях кельтского мира их роль выполняли священные рощи, часто огороженные простым забором или невысоким валом, площадки, на которых стояли один или два столба, просто участок земли, считавшийся священным, каким могла быть гора, холм или часть леса. В таком случае в святилище помещалась или столпообразная статуя из камня типа збручского идола, или деревянный столб, на который надевали металлическую — железную или бронзовую — маску-личину, украшенную гривной-торквесом.

Чем больше я узнавал о кельтах, их обрядах, символике, обычаях, тем отчетливее представлялось мне, что я повторяю рассказы саг. О «коллегии жриц» упоминала Стурлаугсага. Она же упоминала о священном быке, которого чтили кельты, и о «птице гамм» с распростертыми крыльями, изображение которой было найдено в кельтском храме. Отрубленные головы врагов, которые, согласно Генриху Латвийскому, земгалы повезли в свои святилища, прямо находили место в святилищах кельтов, а один из их священных котелков, как мы знаем, был похищен Ториром Собакой…

Действительно, если мир кельтских религиозных представлений только угадывался в описаниях саг, то «святилище Йомалы» не составляло уже никаких сомнений, что под именами куршей и земгалов скрываются потомки древних кельтов.

Дело заключалось даже не в том, что я не находил этому святилищу ни объяснений, ни аналогий в описаниях финно-угорского мира. Все, что рассказывали авторы саг об изображении божества бьярмов, являло описание кельтского идола! Здесь был обязательный торквес-гривна, знак высшей власти у кельтов, на который согласно саге польстился Карли. Серебряный котел, стоявший возле идолов, олицетворял благополучие почитавших его окрестных жителей, почему и был наполнен серебряными монетами. Но самым любопытным соответствием была металлическая личина божества, которая, как известно, упала от удара Карли, издав грохот, которому все удивились. Это была традиционная, может быть, очень древняя маска-личина, надетая сверху на деревянный столб.

На этом аналогии не кончились.

Загадочный «курган» из земли и серебряных монет в саге об Олаве Святом являл собой, по-видимому, храмовую сокровищницу, которую ограбили люди Торира. Но вот что касается «кургана», который обнаружил на берегу реки Вины Одд Стрела, разъяснение я нашел опять у Яна Филипа.

Как указывали римские авторы, в обычае кельтов было накапливать не только при храмах, но просто в священных местах драгоценные дары и пожертвования. Особенно крупные, всенародные жертвоприношения они совершали перед битвами и после их победного конца, при этом на священных местах кельты оставляли и часть военных трофеев. Некоторые такие клады удалось найти уже в наше время. Золото и серебро было главным даром, который кельты приносили своим богам в священных рощах и возле священных деревьев, и, хотя под открытым небом накапливалось много сокровищ, никто из окрестных жителей не осмеливался до них дотронуться.

Похоже было, что Одд Стрела в «стране бьярмов» обнаружил один из таких священных кладов кельтов!

Нет, не зря берега Балтийского моря называли «кузницей народов» и «музеем народов». Здесь, в далеком северо-восточном углу Европы, намного пережив своих соплеменников, сохранялись в течение столетий остатки славного племени кельтов со всеми их обычаями, воззрениями, богами… В какой-то момент я понял, почему саги упорно связывают это святилище с именем финского божества грома: ведь настоящие бьярмы были все-таки дивами, родными братьями карел и финнов. О существовании святилища норвежцы могли узнать только от бьярмов, а те, в свою очередь, употребляли в разговоре лишь свою собственную терминологию. Йомаль был ливским «эквивалентом» какого-то божества кельтов, как для греков римский Юпитер оставался Зевсом, а Венера — Афродитой. Так же поступали и римские авторы, называя кельтских богов именами своих, латинских богов, соответствующих той или иной функции кельтского божества.

Прием этот практиковался и в значительно более позднее время. Когда католическим священникам нужно было описать пантеон местных язычников, будь то в Африке, на островах Тихого океана или в Южной Америке, они прибегали — в зависимости от симпатий и эрудиции — к помощи греческого или латинского эквивалента, часто весьма далекого от реальности.

Кому, какому божеству принадлежали «святилища