Том 1 - Григорий Анисимович Федосеев

Град!..

Где укрыться? Впереди небольшая скала, но далековато, не успею добежать. Левее за болотом густой стланик, правее, в глубине ложка, темнеет ельник. Мчусь к ельнику. На ходу отстегиваю Загрю. Он бросается назад и через минуту уже несется по кромке болота, следом за старым сокжоем.

Черно-лиловая туча кишит огненными змеями. Невыносимой яркости свет слепит глаза. Из-под ног уплывает мертвенно-бледная россыпь. Нет, и к ельнику не успеть!..

Слева, справа, впереди, все чаще и ближе рвутся на камнях ледяные комки, будто наводчик нащупывает цель. Градовой поток настигает меня метров за двести до ельника. Накидываю на голову рюкзак. Град усиливается, больно бьет по плечам, по рукам, которыми я прикрываю лицо, по коленям. Что-то теплое стекает по лбу, по щеке и солоноватым привкусом копится на губах. Кровь… Только бы не свалиться!

Притихшие тучи распахнулись бездной света, озарив на мгновенье в глубине ельника стволы деревьев, кусты и… избушку. Откуда тут взяться человеческому жилью? Но думать некогда. Теряя последние силы, добираюсь до ельника. И здесь нет надежного укрытия. Синий свет молнии опять выхватывает из мрака избушку. Я даже успеваю рассмотреть дверь, она открыта, но кажется странно низкой. Бегу к ней и протискиваюсь внутрь, в темноту. Град обрушивается на ельник с еще большей силой, но я уже отгорожен от него надежной крышей.

Что за странное помещение? Оно слишком тесное и низкое, чтобы можно было в нем жить. Ни одного окна. Кому и зачем надо было строить его в этом безлюдном крае, да еще в таком глухом ложке? Но что оно построено совсем недавно человеческими руками — в этом нет сомнения.

В сумраке случайно задеваю рукою за какую-то проволоку, хватаюсь за нее. Что-то срывается над головой и, падая с грохотом вниз, гасит внутри избушки остаток света. Бросаюсь к двери, но уже поздно — тяжелая заслонка намертво закрыла вход. Неужели я попал в западню?..

В темноте ощупываю пол, углы избушки, прикидываю высоту: она не более полутора метров. Наконец в стене обнаруживаю узкую прорезь — бойницу.

Проклятье! Я в медвежьей ловушке.

Мною овладело неудержимое желание вырваться из западни. Подбираюсь к заслонке, жму на нее, сколько есть силы, плечом. Не поддается!

Пробую выбраться через потолок. Хватаю руками крайнее бревно, упираюсь в него головою, пытаюсь приподнять. Нет, не сдвинуть. Вспомнил, что потолок в ловушке так заваливают камнями, чтобы самому крупному медведю его не разобрать.

Неужели не выбраться?..

Гоню от себя тревожные мысли. Но предчувствие большой беды уже не покидает меня. Безнадежно забираюсь в угол, опускаюсь на пол. Сквозь щели меж бревен льются потоки воды. Сижу, не шевелясь, прильнув к мокрым бревнам. На мне уже нет сухой нитки. Холод проникает внутрь, леденит душу.

Надо же было какому-то дьяволу построить эту ловушку на моем пути!

Ливень вдруг прекратился. И так же неожиданно смолкли небеса. Но еще слышался в отдалении отступающий гул и вой ослабевшего в тайге ветра.

Меня лихорадит. В мыслях — костер. Я уже вижу, как пламя жадно пожирает еловые сучья, и чувствую, как теплый смолевый запах заполняет избушку. Но от этого становится еще холоднее, еще безнадежнее. Пытаюсь подняться — и не могу превозмочь боль. Кажется, здорово поколотил меня град!

В щель вижу лесную синеву и на горизонте разрастающуюся полоску ледяного неба. Лучи закатного солнца пронизывают разводья туч, падают на ельник. Их голубоватый свет сочится в западню сквозь потолок.

Слов нет, мастер потрудился на совесть, сделал ловушку очень прочной. Стены ее хорошо протесаны. Углы без щелей. Пол накатный врезан в первый венец. Никакому зверю, даже разъяренному медведю, из нее не выбраться.

У тыльной стены висит поржавевшая проволока. Верхний ее конец пропущен через крышу к входному отверстию и там прикреплен к кляпику — деревянному сторожу, на котором держалась тяжелая заслонка. Ко второму концу проволоки, опущенному к полу, обычно прикрепляется приманка — кусок мяса. Медведь, почуяв запах добычи, забирается в ловушку, хватает приманку, тянет ее на себя вместе с проволокой, кляпик соскакивает, заслонка падает, и зверь оказывается в западне.

Но в этой ловушке промышленник насторожил заслонку, а приманку не подвесил. Что-то, видимо, помешало ему.

В трех стенах, боковых и тыльной, прорезаны небольшие бойницы продолговатой формы, овально затесанные изнутри. Когда медведь попадает в ловушку, охотник пропускает в одну из бойниц ствол ружья и приканчивает зверя.

А теперь вот я оказался на месте зверя!

Какая непростительная оплошность с моей стороны! Как мог я не узнать ловушки! Какой дьявол загнал меня в этот ельник? Мысли об Елизаре отступают перед собственной опасностью…

Надо бы согреться. Может, тогда легче будет найти какой-то выход. Снимаю одежду, выжимаю из нее воду, снова надеваю, съеживаюсь, дышу под мокрую телогрейку. Над ухом торжествующе гудит комар.

Отступившие к западу тучи гасят закат. В западне густеет мрак. Над щелью в потолке, тихо переливаясь, дрожит теплым светом звездочка. Но в западне адски холодно, не согреться. Только костер спасет меня. С трудом расправляю онемевшие плечи. Хочу достать спички, дрожащими руками шарю по карманам, за пазухой, ищу под шапкой… Боже, что я наделал, забыл на привале спички! Напрягаю зрение, сквозь мрак снова осматриваю стены, потолок, пол — никакой надежды. Ясно одно: выбраться можно только через входное отверстие. Но как поднять заслонку? Она сделана из толстых лиственничных плах, надежно вправленных в глубокие пазы. Липну к заслонке мокрыми ладонями, давлю на нее изо всех сил, еще и еще — и горько смеюсь над своей беспомощностью.

Разве попробовать поддеть ножом низ заслонки, приподнять ее хоть немного, чтобы в образовавшееся отверстие просунуть пальцы, — тогда я спасен?

На ощупь запускаю конец ножа в паз под заслонку и начинаю нажимать. Кажется, поддается. Да, да, заслонка поднимается. Я просовываю поглубже нож, еще один нажим — и вот-вот заслонка выйдет из нижнего паза. Осторожно нажимаю на рукоять ножа. Но что за чертовщина! Где-то наверху зажало. Я и так, я и эдак — не поддается! И тут вдруг вспоминаю, что заслонка медвежьей ловушки, падая, автоматически спускает вертушку и изнутри ее ни за что не отвернуть.

От досады я так нажал на нож, что он переломился пополам.

С горечью отползаю в угол. Молчит темная, глухая ночь. Мрачные мысли одолевают меня.

Может быть, под Ямбуем есть еще одна западня и Елизар сидит в ней так же, как и я. А ведь он, пожалуй, опытнее меня.

Как сложно устроена жизнь человека, сколько