Финно-угры и балты в эпоху средневековья - Валентин Васильевич Седов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Большую группу украшений составляют различные виды шумящих подвесок, которые не были характерны для потчевашской культуры и распространились в X–XIII вв., вероятно, в значительной мере под воздействием западных контактов. Часть подвесок была импортного, вычегодского и прикамского, происхождения, например, рубчатые пронизки со вздутиями и подвесными бубенчиками (табл. LXXXII, 36), почти тождественные приуральским (Талицкий М.В., 1951, рис. 26, 6, 13, 16). Очевидно, под влиянием привозных образцов появляется местное производство шумящих подвесок. Отливались подвески с умбоновидной основой, к которой на цепочках подвешивались подобные прикамским колокольчиковидные подвески и «утиные лапки» (табл. LXXXII, 28, 32–34, 38). В качестве основы подвесок использовались также некоторые «птицевидные» изображения (табл. LXXXII, 26, 27).
Отдельными украшениями служили медалевидные подвески, изготовленные из медного листка с приклепанным или подвязанным ушком (табл. LXXXII, 11), а также колесовидные подвески (табл. LXXXII, 17), отлитые из бронзы. Подобные им известны в ранних погребениях Басандайки около Томска (Басандайка, 1947, табл. 69–72), датирующихся X–XII вв.
Зоо- и антропоморфные изображения лесного Прииртышья IX–XIII вв., в отличие от реалистичных предшествующих периодов, в основном отлиты довольно грубо и схематичны. Они представлены украшениями, изготовленными в технике полого литья (табл. LXXXII, 7, 24, 26), и плоскостными фигурами, отлитыми в одно- или двусторонних формах (табл. LXXXII, 8, 12, 14). Изображались преимущественно медведь, глухарь, водоплавающие (утка, гусь), реже — заяц, филин, орел, бобр (Коников Б.А., 1980а, рис. 1, 2). Характерна декорировка фигур крупными «жемчужинами», а также окантовка их имитацией шнура (табл. LXXXII, 12, 13, 24). Преобладают одиночные изображения животных. Только в отдельных случаях представлены композиции из нескольких животных одного вида. На бляхе из Усть-Ишимского p-она изображены фигурки бобров (табл. LXXXII, 12). На бронзовой накладке из Эбартульского кургана III в верхней части отлиты изображения медвежьих голов и головы филина между ними, а в нижней — фигуры двух зайцев, обращенных в разные стороны (табл. LXXXII, 19).
Для антропоморфных поделок характерно плоскостное изображение в фас. Головы фигурок обычно несоразмерно велики по отношению к туловищу, что имеет древнюю традицию, восходящую к усть-полуйскому времени — второй половине I тысячелетия до н. э. (Чернецов В.Н., 1953а, табл. VI, 8). Руки фигур обычно сложены на животе, иногда как бы держат сосуд. Возможно, это связано с иконографическими канонами каменной скульптуры древних тюрок (Евтюхова Л.А., 1952, рис. 1; 2; 7; 21; 24; Шер Я.А., 1966, рис. 1, 5, 6). На некоторых фигурах выделены элементы одежды (табл. LXXXII, 2). Чаще, как и у зооморфных поделок, изображались одиночные фигуры, реже — парные (табл. LXXXII, 4). Пол фигурок подчеркнут не всегда. Композиции, сочетающие зоо- и антропоморфные изображения (табл. LXXXII, 5, 12, 27), свойственные предшествующему периоду, в IX–XIII вв. постепенно исчезают.
Керамика усть-ишимской культуры лепная. Сосуды изготовлялись из глины с примесью мелкого песка и иногда шамота. Наружная поверхность гладко заглажена, внутренняя — чаще гладкая, реже на ней сохраняются штрихи от заглаживания пучком травы или штампом. Сосуды круглодонны, венчик обычно приострен и скошен внутрь (табл. LXXXIV).
Количественно преобладают горшковидные сосуды, характеризующиеся относительно высокой прямой шейкой, выраженными плечиками и подшаровидным туловом (табл. LXXXIV, 1, 4, 5, 7, 10, 11). В значительно меньшем количестве представлены чашевидные сосуды без четко выраженной шейки (табл. LXXXIV, 2, 3, 9, 12). Еще реже встречаются латки-жаровни, обычно толстостенные, крупных размеров, округлой или овальной формы (табл. LXXXIV, 16), предназначавшиеся, очевидно, для жарения пищи. На это указывает часто имеющийся на них обильный нагар.
Абсолютное большинство сосудов орнаментировано. Преобладают узоры, выполненные зубчатым штампом, реже нарезкой. Оттиски фигурных штампов в это время почти отсутствуют. Встречаются лишь узоры, выполненные уголковым и, как исключение, ромбическим штампом. Наиболее распространены орнаментальные композиции из рядов наклонно поставленного зубчатого штампа, образующих одно- или многорядовую елочку. Кроме елочки, представлены ряды из наклонных насечек, арочные композиции, а также сочетание наклонных полос оттисков гребенки и уголкового штампа (табл. LXXXIV, 1, 11), что подобно орнаментации керамики вожпайской группы Нижнего и Среднего Приобья IX–X вв. (Чернецов В.Н., 1957, табл. XXVII). Вдоль венчика у сосудов всегда идет ряд круглых ямок, иногда вместо него нанесен ряд жемчужин. По краю венчика почти всегда имеется ряд оттисков зубчатого штампа или насечки.
Наиболее богато орнаментированы горшки, у которых узор покрывает шейку, плечико и часто фестонами спускается на тулово (табл. LXXXIV, 5, 10, 11, 15). При этом богаче украшена посуда раннего периода — X–XI вв. Чаши имеют обычно узкую зону орнамента вдоль венчика, чаще из одного ряда елочки, оттиснутой зубчатым штампом и реже насечкой (табл. LXXXIV, 2, 3, 12). На жаровнях обычно нанесены лишь насечки по венчику и ряд ямок или жемчужин идет вдоль венчика (табл. LXXXIV, 16).
Сосуды из погребений в основном аналогичны посуде с поселений, но имеют, как правило, небольшие размеры. В погребениях не встречены жаровни. В керамике усть-ишимской культуры проявляется большая близость с посудой позднеоронтурской, вожпайского и кинтусовского типов — широкое распространение орнаментации из оттисков мелкозубчатого штампа, а также орнаментальных композиций в виде взаимопроникающих треугольников и наклонных полос из оттисков гребенки, чередующихся с наколами концом палочки, уголковыми и полулунными вдавлениями (табл. LXXXIV, 1, 4, 11).
Датировка усть-ишимской культуры концом IX–XIII в. устанавливается главным образом по импортным вещам или местным подражаниям им. Ранняя дата (IX–X вв.) определяется железными черешковыми трехлопастными наконечниками стрел, железными боевыми проушными топорами, пряжками и бляхами от поясных наборов сросткинских типов, биметаллическими кресалами (табл. LXXXI, 1–4, 7–9, 13–15; LXXXIII, 1–3, 40, 41). В ранних памятниках представлены также подобные прикамским флаконовидные и коньковые подвески (табл. LXXXII, 21, 37). Поздняя дата (XI–XIII вв.) фиксируется находками серебряных трехбусинных височных колец болгарского или славянского происхождения (табл. LXXXII, 10), шаровидными бубенчиками со щелевидной прорезью, железными двулезвийными кресалами (табл. LXXXI, 5), калачевидными кресалами. В поздних памятниках имеются также удила с большими кольцами-псалиями и стремена арочной формы с отверстием для путлища, пробитым в дужке (табл. LXXXI, 29, 30), аналогии которым находятся в кочевнических древностях XII–XIII и XIII–XIV вв. (Степи Евразии, 1981, рис. 72, 43). Вместе с ними встречены относящиеся к тому же периоду плоские асимметрично-ромбические наконечники стрел и наконечники стрел типа срезней (табл. LXXXIII, 12, 13). Кроме того, в поздних
