De Personae / О Личностях. Том I - Андрей Ильич Фурсов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Даже до шведской прессы донеслись словно эхо, европейские обвинения против меня. Здесь звучала всё та же старая песня: я оказывал поддержку коммунистам в Швеции. Я никогда не скрывал, что в 1920‑х годах при различных обстоятельствах я помогал газете коммунистического толка «Фолькетс Дагблад» и в мой 50-летний юбилей за оказанное содействие я принял от газеты благодарность.
Мне нравилась эта газета, потому что по сравнению с другими она обладала наиболее ярко выраженной антивоенной направленностью. В ней в разное время работали самые выдающиеся деятели рабочего движения, такие как Цет Хёглунд, Карл Линдхаген, Карл Чильбум, Туре Нерман, Фредрик Стрём, К. Н. Карлесон, Эрик Хеден и многие другие, которых я знал лично и чей бескорыстный труд на благо человечества вызывал у меня восхищение. Я выделял материальную помощь из моих собственных средств. Никогда не шла речь о том, чтобы направить деньги посредством моих предприятий шведской или какой–либо другой коммунистической партии.
В апреле 1948 г. в ряде шведских провинциальных газет появилась статья «Красный нацизм». В выпуске «Фалу–Курирен» от 9 апреля статья была напечатана с подзаголовками «Коминтерн издал директиву — и расплатился по счетам, Банкир Ашберг — финансист красного нацизма». Я почувствовал, что вынужден опровергнуть информацию, содержащуюся в тексте относительно меня:
«Господин редактор!
В статье под заголовком “Красный нацизм”, опубликованной в Вашей уважаемой газете 9 апреля, затрагиваются мои связи с Советским Союзом. В статье также говорится, что 22 июля 1927 г. в газете “Фолькетс Дагблад Политикен” было напечатано: “За прекрасное сотрудничество по праздникам и в будни мы чествуем шведского коммуниста, Вас, Улоф Ашберг”. По поводу Вашей статьи я прошу позволить мне сделать следующее заявление:
Я всегда осознавал первостепенную важность нахождения Швеции в хороших соседских отношениях как с Россией, так и с другими государствами с коммерческой и культурной точек зрения. Поэтому ещё при царском режиме я начал завязывать экономические отношения с Россией (я основал “Шведско–Русско–Азиатскую компанию” и приобрёл для России первый долларовый заём в Соединённых Штатах). Я продолжал развивать эти связи и после падения царской власти, сперва с правительством Керенского (я разместил русский потребительский кредит в Швеции), а впоследствии со сменившем его советским правительством.
Благодаря занимаемому мной положению и доверию, которым я пользовался, отчасти вследствие моей предпринимательской деятельности и отчасти по причине того, что я, будучи беспартийным, мог беспристрастно судить о ситуации, в то время мне удалось оказать большую услугу шведской торговле и промышленности. В тог период мы боролись с трудностями при размещении наших экспортных товаров.
Когда после смерти Ленина в 1924 г. был отменён НЭП, я прекратил ведение всех моих сделок с Советским Союзом и продал мои предприятия Государственному банку СССР.
Я никогда не принадлежал какой–либо политической партии. Единственным принципом, которым я руководствуюсь, является истина, независимо от того, откуда она проистекает. Когда я обнаружил, что коммунисты борются за те же идеалы, что и я, то я был рад начать поддерживать их стремления, и когда 22 июля 1927 г. коммунистическая партия поблагодарила меня за оказанную помощь, то я высоко оценил этот знак признательности.
В моих мемуарах “Странствующий еврей с Гласбрюксгатан” и “Возвращение” я решительно настаиваю на том, что не считаю необходимым глобальное преобразование мирового социального и экономического устройства. Я слишком часто был свидетелем нищеты, страданий и бед, поэтому я считаю моим долгом открыто заявить о подобном убеждении. В то же время я глубоко разочарован тем, насколько люди, живущие в капиталистических странах, не осознают своей ответственности. Я никоим образом не считаю, что капитализм уже закончил свою игру, но я думаю, что капиталисты заблуждаются, когда им кажется, что посредством войны они спасают своё положение. Работая на благо мира и сотрудничая с Советским Союзом, они могут получать более крупную и стабильную прибыль и вместе с тем помогать голодающему населению мира в улучшении их жизненных условий.
В газете говорится: двойная позиция, занимаемая Ашбергом в качестве предпринимателя, ведущего свои дела в Советском Союзе, стала основой для недавно произошедшего конфликта между ним и французскими властями, которые отказали Ашбергу в выдаче вида на жительство во Франции под предлогом того, что тот принимал участие в финансировании коммунистической деятельности в различных европейских странах.
Вслед за этим я хочу лишь ответить, что в 1926 г. я поселился во Франции. Там я никогда не участвовал в какой–либо внутренней политической деятельности и никогда не занимался её финансированием. Напротив, я вёл работу в поддержку Лиги Наций и противодействия нацизму в Германии и фашизму в Испании. Работая в рамках этого направления, я вместе с женой основал детский дом для сирот из Германии и Испании, что вызвало недовольство среди реакционеров в шведской колонии.
Коща в 1939 г. началась война, я находился в Швеции, но вернулся во Францию, готовый служить этой стране, поскольку считал её второй родиной. В моей книге “Возвращение” в главе под названием “Любящий Францию” я описал события, которые произошли со мной там.
Прискорбно, однако, что я не получил помощи от наших официальных представителей в Париже, помощи, на которую шведский гражданин имеет полное право. Консульство даже не пыталось защитить моё ценное движимое имущество, среди которого было большие собрания художественных произведений, предназначенные для отправки в Швецию. Я до сих пор не получил какого–либо объяснения этому.
То, что мне всё ещё отказано во въезде во Францию, должно быть, объясняется моим правомочным требованием о возвращении большого пакета акций из акционерного общества “Пате”, от которого меня, будучи пленным правительства Виши, принудили отказаться в 1940 году, с тем чтобы я и моя семья смогли получить разрешение на выезд из Франции.
Эппельвикен, апрель 1948 г.
Улоф Ашберг».
Нет никакого сомнения, и я получил подтверждение этому от самых авторитетных источников, что именно мои акции в «Пате» были причиной того, что на протяжении трёх лет после войны французские власти отказывали мне во въезде в страну.
Едва ли требуются особые комбинационные способности, чтобы заметить связь между моим участием в делах «Пате» и нападками на меня со стороны французской прессы. Для того чтобы сделать невозможным исполнение предъявляемых мною требований, нужно было уничтожить меня в глазах общественности. В январе 1948 г. по совету нашего врача я отправился с женой в Италию. Эта поездка была воспринята как повод для того, чтобы подозревать меня во
