Тишина - Василий Проходцев

– За это уж не беспокойся!

Дородные рейтары в тяжелых кирасах неохотно спустились с коней, и направились, следом за ротмистром, за высохшими от беспрестанной пешей ходьбы стрельцами под полог одинаково укрывавшего их тумана.

Продвижение нескольких сот войска, как и думал Мирон, как понимал и Архип, не могло оставаться незамеченным. Весь лес наполнился треском веток, ругательствами, а когда отряд зашел поглубже в лес – частыми выстрелами, которыми стрельцы и рейтары пытались поразить то ли действительно встречавшиеся, то ли воображаемые опасности. В затянутом туманом лесу каждый пень, а тем более корневища поваленного дерева, казались то ли вражеским солдатом, то ли как возникавшим из мглы чудищем. Первые выстрелы воспринимались как команда к бою, и вся цепь немедленно падала на пропитанные влагой подушки мха, однако вскоре все перестали и внимание обращать на частые хлопки. Внезапно лес поредел, и, поначалу обрадовавшимся Мирону и Архипу, пришлось вдруг остановиться и испуганно переглянуться: вся затянутая густым туманом лесная опушка была покрыта стоящими через равные расстояния друг от друга в правильном порядке темными фигурами, не издававшими, неестественно для живых существ, никаких звуков, и совершенно не двигавшимися. Фигуры были потолще и потоньше, некоторые стояли прямо, а некоторые – покосившись. На поляну вскоре вышли и другие служивые из цепи, и, не привыкнув долго думать в опасных случаях, разрядили по странным силуэтам все свои пищали и карабины. Те не упали, не закричали и не открыли ответного огня – просто стояли все также, разве что где-то вдали от одной из фигур что-то отделилось и слетело тихо на мшистую почву, да как будто раздался звук падающих капель. Пронесся порыв ветра, не разогнавший тумана, а, наоборот, сгустивший его. Цепь стрелков замерла в молчании.

– Нечисто, здесь, Мирон! – пробормотал Хитров, и сделал шаг назад.

В это время откуда-то издали, из-за поляны, раздались странные звуки, как будто какое-то огромное существо топало по мху, чавкая болотной жижей, да ломая и срывая на ходу ветви деревьев. Звуки становились громче и приближались.

– Мирошка! Да что же это! Сам нечистый нас сюда завел!

– Вовремя же ты вспомнил. Погоди-ка, Архипка! То-то и оно, что ты в Занеглименье не бывал – кто там бывал, тот уж чертей не боится!

Суеверному Архипу немедленно вспомнились все его грехи последних лет, и главный из них, за который, по убеждению Хитрова, ждало его вместе с другими отступниками, особое место в аду: служба под началом нехристей. Он подумал, что нечистый именно для того и заманил его сюда вместе со всей ротой, чтобы, перед смертью и вечными муками Архипа, потешиться его страхом и отчаянием. При особенно громком и странном звуке, Хитров резко отступил назад, и что-то очень твердое и острое воткнулось ротмистру в локоть. Архип, с ужасом обернувшись, изрубил нещадно то, что попалось под руку, и тут же остановился, опустив саблю: перед ним стояли порубленные остатки старого, покосившегося, скрепленного берестой и поросшего обильно мхом могильного креста, на котором не знавшие грамоты родные усопшего не могли, да, может быть, и не хотели написать его имени.

– Погост это, Архип… – не без облегчения проговорил Мирон.

– Вижу! – раздраженно буркнул Хитров, понимавший, что от образа суеверного труса в глазах стрелецкого головы ему уже не отделаться.

– Я, видишь ли, тоже перепугался, только еще там, у дорожки… Кто в лесу много бывал, его не сильно любит. Но кто же там топает?

В это время порыв ветра окончательно снес туман на нескольких ближайших к Мирону и Архипу саженей, вышло солнце, и перед ними открылось все скромное кладбище затерявшейся на болоте деревни. Высокой травы здесь не было: то ли ее косили, то ли объедали ее деревенские козы, а то ли и вовсе она не росла в этом гиблом месте – так или иначе, каждый крест и каждый холмик были теперь видны, как на ладони. Вокруг частоколом стояли красивые, слегка прикрытые туманом ели, колыхались заросли орешника, светило летнее солнце, и Мирон с Архипом, счастливо избежавшие опасности, поневоле пошли вперед, разглядывая незатейливые деревенские кресты. Хозяйственный Архип отметил про себя, что с плотницкой точки зрения все могильные украшения были сделаны безупречно, и лишь долгое, а может, впрочем, и не слишком долгое, стояние на болоте придавало им такой заброшенный вид. Лишь несколько крестов, вероятно, над могилами совсем маленьких деток представляли собой пару ветвей, наивно связанных веревкой, куском полотна или берестой. Скорее всего, матерям их и не следовало ставить подобных надгробных памятников, но материнскому сердцу не прикажешь. Были здесь и совсем простые кресты, и украшенные резьбой, где плотники старались, в меру своих знаний, воспроизвести церковнославянские сокращения. Были здесь и огромные, из целых древесных стволов сделанные колоды, каким-то образом воткнутые в землю, даже и без поперечных перекладин, были и саженной высоты, красиво украшенные кресты, но нигде не было одного – имен людей, покоившихся под ними. Пока помнила вдова, дети и друзья могилу мужа, отца и друга – она оставалась могилой, а когда проходил их срок, то лишь истлевавшие деревяшки, пока не повалило их ветром и снегом, могли напомнить о существовании жившего недавно рядом с болотом крестьянина.

Архип и Мирон шли между крестами, хлюпая болотной сыростью и думая, возможно, и о том, как им самим предстоит упокоиться – с дворянскими ли почестями, или куда скромнее.

– Да уж, Архип Лукич! Вот так живешь себе, живешь, службу служишь…

Раздавшийся вновь громкий скрип и шорох не дали Мирону закончить его философскую мысль. Судя по звукам, на этот раз сомнений не было: из остатков тумана шагало к ним, хлюпая и раздвигая ветки, какое-то исполинское существо, были уже видны в тумане и его огромные, темные и покачивающиеся бока. Мирон нервно сглотнул, а Архип, почувствовав возможность оправдаться за недавнюю робость, решительно двинулся вперед, скомандовав подчиненным поделиться, и половине остаться на опушке, спрятавшись за деревьями, а другой половине следовать за ним цепью и быть готовыми к бою. Скрип, шорох и хлюпанье продолжались, однако никто не выходил из тумана. Хитров и Артемонов, оба изрядно дрожа и пытаясь скрыть это друг от друга, шаг за шагом медленно продвигались вперед. Пока они шли, солнце и ветер победили, наконец, клубы висевшей в воздухе воды, и перед ними показалась бревенчатая стена с небольшими окошками, гонтовая кровля и, наконец, вся деревянная церковь. Это было довольно высокое строение, возведенное с большим мастерством и выдумкой, и тщательно украшенное. На разной высоте были расставлены