Дочь Волдеморта - Ночная Всадница

— Мне нужна кухня, — сказала Гермиона, небрежно бросая мешок с останками графа на пол. Он упал с глухим стуком. — Дарья Филипповна, вскипятите большую кастрюлю воды. Я сейчас приду к вам.

Старушка торопливо побежала выполнять поручение.

— Лёша, помоги мне, — велела Гермиона, начиная вытягивать из сумок и чемоданов флаконы, колбы, пакеты трав и прочих составляющих магических зелий и отваров. — Отнеси это на кухню. Гришка! — Мальчик, проснувшийся с ее приходом, любопытным взглядом следил за происходящим. — Мне нужен подорожник, ягоды рябины, ключевая вода, — она закрыла глаза, пытаясь придумать, что бы еще из того, что может пригодиться, возможно было достать в маггловской деревушке. — Поймай несколько бабочек, их должно быть много около освещенных окон. Мне нужны цветы ромашки, чабрец, маковые зерна, лепестки роз. Здесь есть розы, посаженные впервые, цветущие первый год?

Никто не ответил. Все застыли в испуге.

— Я спрашиваю: есть где‑то розы, цветущие первый раз?!

— Да, мать, есть, — тихо сказал Тихон Федорович. — Только на что тебе всё это?

— Не важно. Мне нужно несколько головок таких роз. Лучше бы желтых. Гриша, ты запомнил, что я тебе перечислила? Подорожник, ромашка, чабрец, рябина, ключевая вода, ночные бабочки, розы.

— Старый погребной мед, несколько лет не видавший света, миссис Саузвильт, — вдруг сказал монах. — И кровь козленка–сосунка. А бабочки вам ни к чему, здесь нет подходящих бабочек.

Гермиона удивленно посмотрела на старика.

— Вы правы, старый мед и кровь снимают внутренние опухоли и успокаивают раздражения, — пробормотала она. — Но вы ли это, брат Гавриил?!

— Считайте, что я ничего не говорил вам, миледи.

— Кровь, — пробормотала Гермиона, — лучше бы не козленка…

Монах таким взглядом посмотрел на женщину, что слова застряли у нее в горле. Да и не было, насколько ей известно, в Васильковке грудных младенцев…

— Спасибо, — прошептала Гермиона. — Тихон Федорович, есть в погребе старый–старый мед?

— Найдем, — растерянно промямлил старик.

— Вы что это затеяли? — не выдержал врач. — Какие козлята?! Вы сумасшедшие!

— Делайте свою работу, доктор, — всё так же тихо продолжала Гермиона. — Всё, что можете. И я сделаю. Всё, что могу.

Она уже собиралась выходить, нагрузив ошалевшего Лёшу всевозможными склянками, когда ее снова окликнул тихий голос монаха.

— Мне не стоит это говорить, зная вас, миссис Саузвильт, — его голос дрогнул. — Однако я всё равно скажу. Здесь много у кого есть скот, миледи, — он немного помедлил. — Вы можете отыскать безоар. Только Богом молю вас: не пугайте людей!

— О Мерлин! Безоар! — вскричала Гермиона, чуть не выронив свою ношу. — Желудок козы! О, я тупая, как горный тролль! Спасибо, брат Гавриил! — горячее зашептала она. — Спасибо вам! — и опять хотела бежать.

— Миссис Саузвильт! — вновь окликнул монах. — Только не режьте всех деревенских коз. Не забывайте, что вы, — он опустил голову, отвел взгляд и выдавил последнее слово сквозь зубы, — волшебница.

Эффект от всей этой сцены был едва ли не больше того, который произвели ее дальнейшие действия. Гермиона отнесла на кухню, где Дарья Филипповна уже кипятила огромную выварку с водой, всё, что нашла в своих сумках, еще раз перечислила, что Грише следовало отыскать, а затем, не слушая увязавшихся за ней Лёшки и Дмитрия Федоровича, отправилась в сарай, где Петушины держали скот.

Здесь был маленький сосунок, но Манящие чары не нашли в желудках трех старых больших животных ни одного безоара. Гермиона не отчаивалась — в деревне пятнадцать домов, коз держат почти все.

Уже не видя смысла ломать комедию, женщина окликнула Тихона Федоровича и сообщила ему, что покупает козленка за тысячу долларов, чем повергла старика в прострацию.

— Перестаньте хлопать глазами, — попросила она, — мы теряем время! Зарежьте козленка и выпустите ему кровь. Эту кровь принесите на кухню. И не спорьте со мной. — Сказав это, она подняла глаза и поймала взгляд участкового. — Дмитрий Сергеевич, вам не удастся связать меня или запереть где бы то ни было — как бы вы не старались.

Мужчина вздрогнул и побледнел, как полотно.

— Вы можете считать, что я сошла с ума, — продолжала она. — Тогда руководствуйтесь тем, что с сумасшедшими не спорят. — Она достала палочку. — Акцио, безоар!

Женщина пристально всматривалась в ночь. Где‑то с надрывом заблеяла коза.

— Слава Моргане, — выдохнула молодая ведьма.

Вскоре она увидела медленно летящий, похожий на большого жука, сморщенный камушек безоара. Женщина ловко поймала его и быстро пошла на кухню.

Ей пришлось выставить всех и запереть дверь, пришлось вспомнить весь школьный курс зельеварения, пришлось очень много импровизировать. Гермиона понимала, что все, кроме брата Гавриила, теперь считают ее сумасшедшей. Пусть. Плевать. Нужно делать хоть что‑то…

Понадобилось около двух часов на то, чтобы сварить то, что она задумала — и вот большая чашка маслянисто–красного отвара готова. Гермиона распахнула дверь душной, полной пара кухоньки и окунулась в ночной воздух. Намокшая от пота и пара одежда прилипла к телу. Гермиона поспешила в спальню.

— Не делайте глупостей! — запротестовал доктор. — Что это за жидкость? Что вы туда намешали? Кровь козленка?! — скривился он. — Вы насмотрелись телевизора! Убьете человека, это же не игрушки!

— Пусти ее, доктор, — тихо сказал монах. — Хуже не будет.

Врач поморщился, но, оглядевшись вокруг, нехотя отступил. Гермиона опустилась на колени перед кроватью. На улице начинало светать, где‑то далеко, на другом краю деревни, закричал петух. Осторожно, дрожащими руками Гермиона приподняла голову супруга и влила ему в рот обжигающую жидкость. Все в комнате притихли и смотрели с любопытством, затаив дыхание. Гермиона осторожно опустила голову Генри и поставила чашку на пол. Она сжала его ладони.

Ну же!

Доктор Кареленский, скрестив руки на груди, смотрел с явным скепсисом. Внезапно руки больного дрогнули, и он сжал ледяные ладони жены. Медленно, будто нечто очень тяжелое, Генри поднял веки и посмотрел на нее воспаленными глазами.

— Я нашла безоар, — дрогнувшим голосом сказала Гермиона. — Брат Гавриил подсказал мне. Всё будет хорошо.

Он попытался улыбнуться, но скривился от судороги. Рука, сжимавшая ее ладони, опять ослабла. Генри закрыл глаза.

— Ничего, — сдавленно прошептала Гермиона. — Просто нужно время.

Все в комнате молчали.

И тут сквозь стену со стороны светлеющего востока в комнату просочился призрак.

Старый монах вскрикнул и стал бешено креститься, глядя на него и отступая к стене. Все воззрились на старика с удивлением, и только Гермиона поднялась с колен и повернулась к прозрачной фигуре.