Обратный отсчет: Распад - Токацин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Стой! — её пальцы больно впились в подживающий надрез. — Не… сейчас…
Самка снова приподнялась и опустилась. Гедимин чувствовал, как её тело дрожит. «Влага,» — щёлкнуло в просыпающемся мозгу. «В тот раз не было. Ранена? Нет… был чехол… сейчас нет. Так надо?»
— Сейчас… можно… — выдохнула Мишти, дрожа всем телом, и всадила ногти в изрезанную кожу. — Давай!
Когда трубка зашевелилась внутри неё, она сдавленно застонала, погружая ногти ещё глубже, и странно мотнула головой. На грудь сармата легла чужая рука — Лиззи, о которой он уже забыл, подошла вплотную.
— Пора? — деловито спросила она. Мишти, всхлипнув, отрывисто кивнула. Сармат шевельнулся, пытаясь рассмотреть, что у второй самки в руках, но она уже оттянула его сосок и вложила в зажим.
Гедимин зашипел, напряг руки, забыв, что металл и магниты так не сломаешь, но вторая вспышка боли заставила его обмякнуть и тихо застонать. Судороги усилились — скоро спираль должна была развернуться до конца, и в этот раз он не мог упасть и отползти. Мишти тронула ногтем его набухший сосок и криво ухмыльнулась.
— Такие чуткие. Такие беззащитные… Лиззи, перо…
Сармат зашипел. Эту игру он помнил — и как извивался от легчайших прикосновений, будто снимающих кожу с нервных окончаний, тоже не забыл. Джой как будто видела каждый рецептор и не пропускала ни одного. Он зажмурился, ожидая той же пытки, но почувствовал только неумелый тычок. Чувствительная желёзка слабо заныла.
— Не то? — озадаченно спросила Лиззи. Мишти вскинулась, но с шевелящейся внутри трубкой говорить было трудно, и она только дёрнула головой.
— Острым концом, — выдохнула она, приподнимаясь над телом сармата, и коротко вскрикнула.
«Не умеет,» — сармат досадливо сощурился. Боль и жар пульсировали не в такт; спираль замерла в одной секунде от распрямления. Её надо было развернуть до конца, и самка, зажмурившаяся и раскачивающаяся из стороны в сторону, тоже этого ждала. Незаточенный конец пера снова коснулся тёмной кожи — тычок был слабый, неумелый, но что-то внутри будто его и ждало.
— Правее на два миллиметра, — отрывисто приказал сармат. — Приставь, но не тыкай. Atta… ашшссс!
Он навалился на тонкий стерженёк, погружая его в собственное тело, прямо в набухший и пульсирующий болью комок. Пружина развернулась, отбросив сармата назад, и он запрокинул голову, уже не пытаясь сдерживаться. Кажется, это он выл, дёргаясь всем телом, чувствуя, как конец выделительной трубки покрывается изнутри вязкой влагой. Думать было нечем, но сармат успел удивиться, что там могло выделиться, — сперму его тело перестало вырабатывать задолго до пыток в Сокорро.
С этой мыслью он и пришёл в себя некоторое время спустя. Сверху на него падали частые мелкие капли, смывая пот и размазанную кровь и охлаждая разгорячённые мышцы. Все части тела были свободны — все посторонние предметы с него сняли, оставив его отдыхать под тёплым душем.
— Пожалуй, что… — Мишти, не договорив, с шипением стиснула зубы. — Он был прав. Насчёт мягких тканей. А вот я погорячилась.
— У тебя кровь, — с опаской заметила Лиззи. — Может, к медику? Миссис Агуэра…
— Это его, — отмахнулась Мишти, попыталась подняться на ноги и снова зашипела. — Д-да… Ходить теперь… будет трудно.
— На, засунь, — Лиззи, пошуршав вещами, что-то ей протянула. — И подумай насчёт медика. Я бы не решилась с теском. Чёрт! Ты что, не защищалась⁈
Мишти коротко фыркнула.
— Он чистый и неуязвимый. А это… Знаешь, оно того стоит. Вот только ходить будет трудно. Эй, мистер Джед, вы там как?
Сармат рывком сел, провёл ладонью по глазам и встряхнулся, отгоняя остатки красного тумана. Сладости под языком больше не было, и тело не сводило судорогой. Он почесал затянувшиеся надрезы — от них осталась только белесая сетка на серой коже — и поморщился от боли в сосках. «Пройдёт. Но комбинезон… М-да, одеваться будет неудобно.»
— Ты с самцами своего вида тоже так делаешь?
Зачем он об этом спросил, он и сам не знал — и что будет делать с ответом, тоже. Мишти выразительно хмыкнула, поднимаясь на ноги — в этот раз без шипения и стонов, видимо, «засунутое» сработало как надо.
— Лежите тихо. Мы поможем вам отмыться. Нельзя вас отпускать на улицу в крови и слизи.
При слове «слизь» сармат вспомнил о странных ощущениях в выделительной трубке и подозрительно принюхался — аммиаком вроде не пахло, видимо, дело было не в системе выделения. «Что бы там ни было, оно вытекло в самку,» — Гедимин досадливо поморщился, глядя на Мишти. «Хорошо, что я бесплоден. Только второго Харольда нам и не хватало…»
— Что-то ты его не моешь, — недовольно сказала Лиззи, остановив руку с мягкой губкой на груди сармата. — Что ты там высматриваешь? Увечье — оно и есть увечье.
Гедимин смущённо сощурился — обычно он забывал о сетке рубцов в промежности, но иногда приходилось вспомнить. Мишти качнула головой.
— Я хочу ещё кое-что сделать, Лиз. Если он разрешит.
Она склонилась над сарматом, заглядывая ему в глаза. Он настороженно сощурился и покосился на свои соски. «Не. Ещё немного — и кожа лопнет.»
— Я хочу вырезать на вашем теле свои инициалы, — сказала Мишти. — Свои и Джой. Она попросила… если вы не против, конечно. Вот здесь, где не видно.
Она ткнула пальцем в небольшой участок относительно гладкой кожи на лобке. Лиззи еле слышно пробормотала что-то про психов. Сармат вяло шевельнул плечом — он опасался, что «механизм» от прикосновения снова запустится, но он, видимо, выработал свой ресурс и отключился надолго.
— Режь, — равнодушно сказал он, глядя в потолок. «Тут тоже растения. Не обращал внимания. Это вроде как лес. И мы тут, как дикие мартышки. Кажется, это должно возбуждать. Или нет. Не помню.»
