Петр Грушин - Владимир Светлов

Осенью 1966 года А. А. Расплетиным при полной поддержке Грушина было инициировано создание специальной комиссии, в состав которой вошли главные конструкторы, представители Минобороны и Военно‑промышленной комиссии. Вскоре этой комиссией было принято решение о подготовке предложений по созданию для Войск ПВО страны, Сухопутных войск и кораблей ВМФ унифицированной системы ПВО.

Мечта о подобной системе, способной уничтожать все виды воздушных целей, обладавшей высокой серийноспособностью, минимальной стоимостью, высокой надежностью, простотой в эксплуатации, требовавшей для своего обслуживания минимального количества личного состава, многие годы занимала мысли Грушина, была квинтэссенцией его взглядов на подобное оружие. Естественно, в преломлении к ее реализации теми средствами, которые имелись в распоряжении у советской промышленности. Предпосылки к этому формировались с каждым годом: ламповую технику начали сменять полупроводники, аналоговые вычислители – цифровые ЭВМ, создание фазированных антенных решеток для радиолокаторов позволяло обеспечить необходимую быстроту сканирования луча, уровень массоэнергетического совершенства твердотопливных ракетных двигателей достиг уровня двигательных установок, работающих на долгохранимом жидком топливе…

Рассматривая задание на проектную оценку новой ракеты, Грушин с предельной тщательностью оценивал ее летные и эксплуатационные характеристики. Масса ракеты не должна была превышать 2 т, длина – 7 м, ее поставку в войска предполагалось осуществлять в окончательно снаряженном виде. В дальнейшем ракета не должна была проходить каких‑либо проверок в течение 10‑летнего срока хранения в естественных условиях. Ранее о таком не приходилось и мечтать, теперь же это становилось реальностью, начинало вычерчиваться на чертежных досках, становиться моделями для продувок, основой для формирования требований будущего задания.

В конце 1966 года КБ‑1 и Войсками ПВО страны, имевшими статус наиболее опытных разработчиков и заказчиков зенитного ракетного оружия, были представлены соответствующие предложения по новой системе. В декабре 1966 года Военно‑промышленной комиссией было выпущено решение о начале работ над созданием системы, получившей обозначение С‑300.

Однако вскоре выяснилось, что при значительной общности требований у каждого из видов Вооруженных сил страны были некоторые (и подчас существенные!) различия во взглядах на вновь создаваемую систему. В частности, для ПВО Сухопутных войск более высокими, по сравнению с Войсками ПВО, приоритетами пользовались показатели мобильности, и поэтому для обеспечения высокой проходимости боевых машин предпочтение отдавалось тем вариантам ЗРК, средства которых размещались на гусеничном шасси. Кроме того, в те же годы Сухопутные войска рассматривали как реальное техническое средство борьбы с оперативно‑тактическими баллистическими ракетами. Особенно это требование усилилось после введения в августе 1968 года войск в Чехословакию, когда вопрос о возможности нанесения ракетных ударов по механизированным колоннам с использованием американских ТБР «Першинг‑1А» был как никогда актуален.

Отстаивавшие другую точку зрения Грушин, Расплетин и сменивший его Бункин считали, что по своим характеристикам «Першинги» и другие тактические и оперативно‑тактические ракеты были ближе к традиционным аэродинамическим целям. Следовательно, задача их перехвата может быть решена значительно более простыми средствами, чем создававшиеся в те же годы средства ПРО от МБР, представлявших основную угрозу для объектов на территории СССР. Кроме того, укрытый в бронеобъектах или фортификационных сооружениях личный состав сухопутных войск был не столь уязвим к поражающим факторам ядерного взрыва или использованию оружия массового поражения, чем гражданское население, что позволяло выполнять перехват ракет противника на меньших высотах.

Свои специфические требования к перспективной зенитной системе вскоре предъявил и флот. В их число вошли требования по эксплуатации средств системы в коррозионно‑активной среде, при длительном воздействии вибраций и качки, электромагнитных наводок от других корабельных систем. Более жесткими предъявлялись и требования к радиоэлектронным средствам, которые должны были обеспечить наведение ракеты на цель, находящейся вблизи морской поверхности, имеющей сложный и нестабильный характер отражения излучений. Кроме того, моряки поддерживали жесткие массо‑габаритные ограничения, поскольку размещение на корабле необходимого боекомплекта исключало применение громоздких ракет. Безусловно, попытка совместить в единой зенитной ракетной системе столь разнородные требования заказчиков могла привести к ухудшению ее технико‑экономических показателей и значительно увеличить сроки ее создания.

С аналогичными проблемами сталкивались в те годы и за океаном, когда разрабатывали ЗРК нового поколения, которым предстояло заменить находившиеся на вооружении армии США «Найк‑Геркулес» и «Хоук». Как отмечали поначалу сами американцы, новая система должна была удовлетворять двум основным критериям. Во‑первых, для ее работы и обслуживания должны были требоваться минимум персонала и оборудования в целях сокращения затрат на обеспечение ее жизненного цикла. Во‑вторых, эффективность системы должна была соответствовать уровню угроз, появление которых ожидалось в 1970‑х годах. Эти требования были выдвинуты, чтобы преодолеть наиболее серьезные недостатки, выявленные при эксплуатации систем «Найк‑Геркулес» и «Хоук» – большое количество компонентов и сопутствующая этому сложность обслуживания, требовавшая наличия высококвалифицированного персонала. Недостатками этих одноканальных систем были и их ограниченная способность по поражению нескольких целей, относительная простота «насыщения» их атакующими самолетами и ракетами, а также слабая защищенность от воздействия средств радиоэлектронной борьбы, лавинообразный рост эффективности которых ожидался в самые ближайшие годы.

В октябре 1964 года, подготавливая требования для новой системы, командование армии США выполнило исследование, направленное на создание системы ПВО, способной отражать атаки самолетов, летящих на малых и больших высотах, а также тактических баллистических ракет. Впрочем, последнее требование в дальнейшем было значительно снижено, как по причинам высокой стоимости решения этой задачи, так и по политическим мотивам. Параллельно с этим три фирмы – «Рэйтеон», «Хьюз Эйркрафт» и RCA – приступили к разработке на конкурсной основе центральных компонентов системы, получившей обозначение SAM‑D. Одновременно рассматривалась возможность использования ее основных элементов для создаваемой по заказу ВМС США корабельной системы ПВО в целях замены корабельной системы «Тэлос». Новую систему также предполагалось использовать в составе континентальной системы ПВО, ракетная компонента которой к началу 1970‑х годов начала резко сокращаться. Но после длительных обсуждений руководители ВМС и армии США пришли к выводу, что универсализация заказываемых ими систем не обеспечит значительных технических преимуществ и выигрыша по критерию «стоимость‑эффективность». В свою очередь, после изучения армией США двух вариантов возможной реализации SAM‑D – в виде войсковой высокомобильной, транспортируемой на гусеничных самоходных средствах системы, или полустационарной, транспортируемой на колесных прицепах, – было принято решение в пользу второго варианта.

В мае 1967 года в качестве главного подрядчика создания системы выбрали фирму «Рэйтеон». В начале 1968 года армия США заключила с этой фирмой контракт, в соответствии с которым разработку опытного образца SAM‑D намечалось завершить к концу 1969 года, а принятие системы на вооружение – в 1973 году.

Цели, которые были поставлены перед разработчиками SAM‑D и С‑300, оказались настолько близки, что это, в конечном счете, предопределило не только сходственность многих, принятых в процессе их создания технических решений, но и сопровождавших эти работы политических шагов. Их необходимость иной раз становилась недоступной для понимания даже самыми сведущими знатоками…

К началу 1969 года среди будущих разработчиков С‑300 разгорелись нешуточные страсти. Сторонников у каждого из рассматривавшихся вариантов было немало, не только среди соответствующих заказывающих управлений, но и в ВПК, в оборонном отделе ЦК КПСС. На этом этапе большую роль в судьбе будущей С‑300 сыграл ряд высокопоставленных работников Министерства обороны и в их числе руководитель направления по развитию ЗРК Научно‑технического комитета Генерального штаба Р. А. Валиев. Именно ему в момент наивысшего накала страстей удалось организовать всестороннее обсуждение предложений об унификации С‑300 с заказчиками от трех видов вооруженных сил. При этом участников обсуждения удалось убедить в том, что предлагаемая для Войск ПВО Сухопутных войск система будет эффективной только в том случае, если она сможет в необходимой мере обеспечить выполнение задач противоракетной обороны. Результатом этих обсуждений стал поддержанный Д. Ф. Устиновым и санкционированный на самом высоком уровне переход к концепции создания трех систем С‑300. Каждая из них оснащалась существенно различными радиоэлектронными средствами, но единой противосамолетной ракетой и специальной противоракетой для системы Сухопутных войск. Подобная концепция позволила обеспечить независимое участие в создании новых зенитных систем всех головных организаций‑разработчиков и их коопераций, традиционно ориентированных на «свой» вид вооруженных сил.