Ордынская броня Александра Невского - Дмитрий Абрамов

В конце февраля конные отряды из Городца, Юрьевца, Нижнего Новгорода под рукой Андрея Ярославича — брата князя Александра, двинулись в сторону Переславля-Залесского. Среди них было несколько сотен воинов-булгар, бежавших, в свое время от татар на Русь. В Переславле войска остановились на день. Здесь численность конного полка князя Андрея была доведена до тысячи воев. Следом войска двинулись к Твери, а затем к Торжку. Уже в начале марта в Торжке князей Александра и Андрея встречали полки Низовской земли, что еще осенью брали Копорье.

Ближе к середине марта войска владимиро-суздальской земли вошли в Новгород Великий. Здесь их ожидали уже готовые к походу новгородцы. Теперь под рукой Александра Ярославича было около трех тысяч конницы и четырех тысяч пешего ополчения. Тем временем из Пскова пришли известия, что немалое войско ливонских немцев двинулось на запад в помощь ляхам и братьям-тевтонам. Те уже дрались против татар. Дав отдых войскам на два дня, князь Александр выступил на Псков. Так начинался 6750 год от Сотворения мира (1242 г. от P. X.).

Разные ходили слухи в Новгороде о том, куда и зачем неожиданно уехал князь Александр осеннею порою. Казалось, надо было боронить рубежи от немцев и псковичей Твердилы, но князь вдруг оставил Новгородскую волость после тайного совета с владыкой и вятшими мужами. Следом за ним по дороге на Торжок ушла большая часть низовских полков. Разное глаголали люди. Одни говорили, что Александр Ярославич пошел к батюшке — великому князю за помощью, другие, что собирает воев по Новгородской и Ростовской землям, третьи, что ушел от новгородцев по обиде. Но народ успокаивали владыка и посадник, обещая, что князь возвратится вскоре. С этими слухами прожили зиму и дождались весны. И новый год принес радостную весть: князь Александр спешно шел с низовскими полками в Новгород.

Неле истомилась от слухов и ожидания. Когда же мартовским днем по дороге на Городище со стороны Новгорода показались многочисленные верховые вои, она, как и все городищенские женки, бросилась стремглав к раскрытым воротам града и стала всматриваться вдаль. Она сразу определила Горислава среди двух десятков передних воев, окружавших князя. Рядом был его друг и земляк Путята. Через десять минут верховые во главе с князем, почти не останавливаясь, на рысях стали въезжать в ворота града. Прислуга ключницы, к ее удивлению, махнула рукой и прокричала что-то малознакомому молодому конному воину. А Неле успела заметить, что Александр Ярославич был озабочен и суров ликом. Заметила она и то, что тот, кого она так ждала все эти месяцы, несмотря на ссору, случившеюся меж ними при расставании, тоже увидел и легким наклоном головы приветствовал ее.

Жеребец пронес его мимо. Но она не обиделась, понимая, что он не мог придержать коня, ибо должен был следовать за князем. Да и задние ряды всадников шли плотным потоком, все въезжали в ворота и потому задерживаться на проезде у ворот было нельзя. Когда последний из трех с половиной сот вершников, гремя подковами копыт о бревенчатый настил, оставил позади воротный проем, весь дворовый люд, встречавший князя, побежал вслед.

Княжеская ключница одной из первых прибежала на площадь перед городищенским храмом Благовещения и стала высматривать знакомых верховых воев. Все уже почти сошли с коней и снимали шапки и шеломы. Князь, стоявший близ паперти принимал благословение священника. И тут Неле увидела недалеко от князя светловолосого юношу в кольчуге, видимо нового отрока, державшего за повод княжеского жеребца. Чем-то он показался ей до боли знаком. Она не поняла сразу, что произошло с ней. Не отдавая себе отчета, подошла как можно ближе ко княжескому окружению и стала всматриваться. Уже увидев близко его лицо, она минуты три глядела на отрока во все глаза. Звучала молитва, читаемая священником.

Вдруг за рекой в Юрьевом монастыре ударил колокол. Звон словно пронзил все ее существо и прошел в сердце дивной, неземной вибрацией, рождая в нем восхищение и трепет. Ей уже ничего не нужно было объяснять. Не веря себе самой, она смотрела во все глаза на свою юность, а слезы текли у нее по ланитам…

Минут через пять она узрела Горислава и Путяту, которые, уже какой раз махали ей рукой, но видели, что Неле плачет и не замечает их. Наконец женщина стала вытирать слезы краем плата, улыбнулась воям и поклонилась им.

Спустя час люди княжеского двора и вои разошлись кто на поварню, кто на конюшню, кто в баню, кто в гридницу, кто в оружную палату. Княжеская ключница пришла в себя, отослала свою прислугу к Гориславу и велела передать, что ждет его, как стемнеет, в избе на мельнице у речки Левошни.

Неле остановила сани у мельницы и сошла с них. Горислав опередил и уже ждал ее. Она поняла это, ибо увидела у коновязи его уже остывшего и покрытого легким инеем коня. Мельника и его сына уже не было дома. Ее милый вышел ей навстречу, подхватил на руки и стал целовать. Она отвечала ему нежно и трепетно. Они почти ничего не сказали друг другу, хотя не виделись более четырех месяцев. Затем он опустил ее на снег и отправил в избу. Сам же выпряг и отвел обоих коней на конюшню.

Тем временем женщина вошла в дом. В избе было хорошо натоплено, царил полумрак, ибо горела лишь лампада перед образами, да две свечи на столе, видимо принесенные им. Там же стояли большая крынка, две деревянных кружки, мед в туеске, лежали каравай свежего хлеба и две деревянные ложки. Она поняла, что все это купил и привез он. Осмотревшись, Неле перекрестилась на образа, стала снимать шубку. Тут вошел Горислав. Они опять бросились в объятья друг другу. Она заметила, что он вымылся и выпарился в бане, что оделся во все чистое и от него не пахло хмельным. Заметила потому, что когда уезжала с Городища, почти все дворовые и вои уже были хмельны. Потом он отпустил ее из своих объятий, прочел молитву, налил им обоим медовухи и они выпили. Весь тот вечер они долго говорили о своих чувствах, просили друг у друга прощения за былые обиды и радовались встрече. Но она уже знала, что через день они расстанутся вновь. И эта нынешняя встреча могла быть для них последней.

Когда они уже лежали в постели, застеленной на лавках овчинами и холщовой полстью, она, гладя его перстами по груди, и, узнав от него, куда он уходит, стала умолять его поберечь себя. Она хорошо представляла, с кем ему скоро предстоит драться, и потому сейчас в его объятиях трепетала от ужаса и скорби. Он излил на нее поток страсти, нежности, и она ненадолго успокоилась. Когда страсть миновала и они, покрытые мелким бисером пота, откинулись на постель навзничь, Неле попросила Горислава выслушать ее. Он молча посмотрел ей в очи. Она рассказывала ему о своей юности, о той войне, когда ее и сестру изнасиловали и полонили, о своей нелегкой жизни здесь на Руси и в Ливонии. Он внимательно слушал и не перебивал, как случалось, хотя многое уже слышал от нее. Когда во время рассказа она заплакала, он стал успокаивать и целовать ее, а потом просил у нее прощения за тех людей, что когда-то сделали ей больно, и за себя; за свое пьянство, за грубость и невольные обиды. Она успокоилась, продолжала говорить и, наконец, дошла до самого главного, того, о чем сегодня ей хотелось сказать. Она просила Горислава не проливать невинной крови в этой войне, щадить обессилевших, раненых и безоружных, просила его поцеловать на этом крест. И он, немного помолчав, обещал ей и сделал так, как она хотела.

Псков брали изгоном на рассвете. Сторожу у новгородской дороги сняли ножами без единого крика. Русская конница ворвалась в Запсковье еще когда сиреневые мартовские сумерки только-только стали рассеивать мрак ночи. Город спал. Кованые копыта коней загремели по бревенчатой мостовой. С ходу новгородцы ворвались на мост через Пскову у храма Козьмы и Домиана. Одновременно конница пошла по льду у храма Богоявления в Запсковье и у Гремячей горы. Немцы и их сторонники не ожидали нападения. Но на мосту и у ошего берега на льду завязалась ожесточенная схватка. Здесь немецкие и псковские лучники пустили в нападавших сотни стрел, и это ослабило натиск новгородцев. Князь Александр был здесь же и лично возглавил второй натиск на оший берег Псковы. Новгородцы и суздальцы, опустив копья, тронули коней в соступ и сломали сопротивление лучников у берега.

Те отступили к Городцу. Когда княжеские войска овладели берегом, в Кроме ударили в било, призывая защитников града к сполоху. Тем временем русская конница и пешцы, перейдя речной лед, уже ворвались в Окольный город. Там сопротивления практически не было.

Уже совсем рассвело, когда княжеские войска стеклись к стенам Городца. Бой шел на улицах. Загорелись первые постройки. Немцы пытались перекрыть вход в укрепление. Но отступавшие все прибывали, не давая закрыть ворота. Русичи уже думали подводить таран, но оборонявшиеся не успели закрыть и укрепить запором воротные створы. Князь велел немедля крушить ворота. Пешие новгородцы с рогатинами, снося все перед собой тяжелыми секирами, успели продеть между закрывавшихся створ несколько ослопов и бревен. Немцы пытались выбить бревна и сдвинуть створы. Тяжелые дубовые ворота скрипели и не подавались ни в одну, ни в другую сторону. Петли готовы были сорваться. К воротам сбежалось уже более сотни воинов. Надавливая бревнами как рычагами, новгородцы через пять минут, все же отворили ошую створу и рванулись вперед. Но тут их ожидали стрелы и копья врага. Здесь погибло и было ранено более двадцати человек. И все же русичи ворвались в Городец. Тогда-то и началась решающая сеча. Немцы дрались не на жизнь, а на смерть. Многие, запершись в домах, били из окон стрелами, другие, укрываясь щитами и собравшись в кучи, отбивались копьями и мечами на улицах, перекрестках, у храмов. Новгородцы рассекали двери домов, вламывались внутрь и били сопротивлявшихся без пощады. Там, где это не удавалось, зажигали дома, выкуривая сопротивлявшихся. Тех, что оборонялись на улицах, засыпали стрелами. Через два часа после начала приступа все было кончено. Псков был в полной власти новгородцев и их князя.