Ведущий в погибель. - Надежда Попова

— Значит, у меня есть еще время для отдыха, — вздохнула она, сползая на подушку головой. — Все еще не могу отойти. Головокружение, слабость… А ты на ногах. И впрямь, о твоей выносливости не напрасно ходят легенды.

— Попросту у меня выбора нет, — покривился он. — Хотя я с превеликим удовольствием повалялся бы в постели тоже.

— Все зависит от желания, — улыбнулась та. — Найди способ добраться до этой постели.

— Я добрался до тебя в замке, заполоненном вооруженными людьми и стригами. Думаю, в комнату в гостинице я уж как-нибудь попаду.

— Нужно ли это, — посерьезнела Адельхайда, и Курт передернул плечами:

— Все возможные глупости уже совершены. Все ошибки, какие только мыслимы, сделаны. Чего опасаться теперь?.. А кроме прочего, как насчет многими веками практики учрежденного вознаграждения победителю?

— Бестактный, бессердечный, меркантильный, корыстный вымогатель.

— У женщин весьма странная манера говорить «да», — улыбнулся Курт, поднявшись, и отступил к двери. — Отдыхай. Силы тебе в любом случае еще понадобятся. Я еще вернусь — для продолжения допроса.

На его сумку, перевешенную через плечо, владелец «Моргенрота» взглянул мельком, ничего не спросив, но явно задумавшись над тем, откуда и почему она вдруг взялась, и не задумал ли майстер инквизитор начать конфискацию личных вещей госпожи графини; или, быть может, обрел от нее некое подношение, в просторечии именуемое взяткой. Курт вышел на улицу неспешно, сейчас жалея о том, что не отправился на свой обход верхом — вопреки дифирамбам, спетым ему Адельхайдой, ощущал он себя все же слегка разбитым и усталым, и голова, случалось, начинала кружиться слабо, но всегда неожиданно и противно.

От гостиницы он успел отойти на десяток шагов, остановившись чуть в стороне от запруженной людьми середины улицы и глядя на четверых носильщиков, с натугой ступающих мимо; в носилках покачивалось хорошо знакомое лицо Вильгельма Штюбинга. Мгновение помедлив, Курт развернулся и зашагал обратно, вновь переступив порог «Моргенрота».

— Графиня фон Рихтхофен снова снимает половину этажа, — предположил он, не дав растерянному хозяину сказать ни слова. — Верно?

— Да, майстер… — начал владелец, и Курт кивнул наверх:

— Вторая половина свободна?

— Свободна, майстер инквизитор, — напряженно подтвердил тот.

— Отлично, — удовлетворенно кивнул он. — В таком случае — ее займу я.

— Что, простите? — оторопело обронил хозяин и, спохватившись, поправился: — В том смысле… Сколько комнат?

— Все. Ну, — подбодрил Курт, когда тот замялся, — не стесняйтесь. Задайте вопрос, который вертится у вас на языке — «могу ли я себе это позволить». А впрочем, не надо, я отвечу сразу. Разумеется, не могу. Счет за услуги перешлите Вильгельму Штюбингу. Вы наверняка его знаете, это член вашего городского совета.

— А господину Штюбингу известно об этом? — осторожно уточнил владеделц, и Курт усмехнулся:

— Господин Штюбинг как член рата должен знать, чем карается невозвращение долгов, посему проблем с оплатой не возникнет, уж поверьте… Я поднимусь переодеться, а когда вернусь через час-другой, эта моя одежда должна быть отчищена. Надеюсь, к тому времени будет готов также и обед.

Обед готов был, и, судя по тому, что владелец ни словом более не обмолвился о деньгах, господин ратман о своем долге не забыл. От обеда, однако, майстер инквизитор отказался, повергши хозяина в состояние оскорбленного stupor’а; приготовленная снедь расточала дивные ароматы, однако сейчас, навестив фон Вегерхофа и убедившись в том, что голубь со срочным вызовом представителей Конгрегации отправлен еще вчера, голода Курт не испытывал. Стриг, как обычно, был застигнут за поглощением очередного кулинарного изыска, коим, как обычно, попотчевал и своего гостя. Обсуждать произошедшее в замке тот явно не желал, всячески обходя эту тему и уводя разговор, когда минувшие события поминал гость, и он оставил свои попытки, поведению фон Вегерхофа, в общем, не удивившись.

Задерживаться в «Моргенроте» он не стал — оставив большую часть вещей в одной из огромных, как дворцовая площадь, комнат, с изрядно полегчавшей сумкой Курт вновь направился к ратуше, проделав обратный путь под все тем же дождем из разнокалиберных взглядов разношерстной толпы. У самого магистратского прибежища толпа была куда реже, с переменным успехом маскируясь под всего лишь проходящих мимо, и человека, который уверенно зашагал прямо к нему, Курт выделил из этого скопища сразу, остановившись и подождав, пока приблизится молодой парень при оружии, в узнаваемом за милю сером плаще тевтонского оруженосца поверх кольчуги.

— Майстер инквизитор Курт Гессе? — уточнил тот, поприветствовав, и, получив подтверждение, пояснил: — Я послан к вам, чтобы передать просьбу моего господина. Он хотел бы с вами встретиться, для чего просит вас, если возможно, придти в гостиницу, где он остановился.

— Доходчиво, — кивнул он, — однако мне хотелось бы знать, для чего, и о чем пойдет разговор. Я, видите ли, в эти дни человек довольно занятой.

— Разговор имеет отношение к вашему делу… Простите, но это все. Сам я ничего не знаю, а большего мне сказано не было, лишь это.

— Имя этого рыцаря, — потребовал Курт. — Я не хотел бы идти неведомо куда неведомо к кому; при моей должности это обыкновенно ничем хорошим не кончается.

— Разумеется, — согласился оруженосец несколько торопливо, — это моя оплошность, майстер инквизитор. Его имя Раймунд фон Зиккинген. Он готов явиться и сюда, если вы не пожелаете придти к нему на встречу, но полагает, что и ему, и вам, и делу более будет на пользу, если вы примете его предложение. Мне велено возвратиться с ответом, посему, если вам нужно время, чтобы подумать…

— Нет, мне не надо думать, — не дослушав, возразил Курт уверенно. — Как называется его гостиница?

— «Лиса и Гусь», — отозвался посланец, и он невольно усмехнулся:

— Хм, зато честно… Я приду. Когда и к которому часу?

— Это было велено оставить на ваше усмотрение, майстер инквизитор, мой господин готов принять любое ваше предложение.

— Тогда сегодня, пока я еще не погряз в делах совершенно и могу найти на это время. Через два часа.

— Я передам, — кивнул оруженосец, чуть склонив голову и отступив. — Он спустится к вам в трапезный зал, майстер инквизитор.

— Это скверная идея, — поморщился шарфюрер, которому было велено искать некоего Раймунда фон Зиккингена в случае, если Курт не вернется в ратушу. — Идея пакостная и пахнущая дурно.

— Красноречиво, — отметил он. — Однако я сомневаюсь, что мне что-то угрожает. Такие встречи в моей практике уже происходили: как правило, с них я возвращаюсь с важной информацией, каковую иначе получить невозможно. Попросту некоторые люди не желают оглашать свое причастие к некоторым делам.

— Наверняка потому, что тогда им легче будет скрыться, бросив за столом в трактире ваш труп.

— А для вас, Келлер, — усмехнулся Курт, — все делятся лишь на два вида? На тех, кто служит в Конгрегации, и тех, кто желает ей немедленной погибели?

— Или медленной. Еще хуже. Оружие возьмите.

— Непременно.

— Ваш меч, кстати сказать, — уже вслед ему добавил Келлер, и Курт остановился, обернувшись. — Сегодня мой парень прибыл с первым отчетом по обыску замка; они нашли ваш меч в одной из комнат.

— Уверены, что мой?

— Герб на навершии рукояти — три пучка ивовых розог на зеленом поле, крест в верхнем правом углу…

— Мой, — согласился он. — Спасибо.

— Судя по всему, кинжалы, висящие на его гарде, также ваши. Можете забрать, оружие я сложил в комнате, которую вы заняли.

— Кстати, занял я также пол-этажа в одной из местных гостиниц, — упомянул Курт, уже уходя к лестнице. — «Моргенрот». Если меня долго не будет здесь, прежде чем поднимать панику и крошить ульмцев в капусту, удостоверьтесь, что я не сплю на мягкой постели в удобной тихой комнате.

— По соседству с той графинькой? — уточнил Келлер, и он строго возразил:

— По соседству с пострадавшей.

— Ну-ну, — хмыкнул шарфюрер, тут же посерьезнев. — Парни спрашивают — что трупы в замке? Через денек начнут попахивать.

— Закопать, — распорядился Курт. — Личные вещи сложить в отдельной комнате, если что важное и необычное — галопом ко мне посыльного. А сами тела — зарыть. Позовите на подмогу местного священника, пусть освятит землю где-нибудь в стороне от города…

— А как же ваши четки?

— Позовите местного священника, — повторил он настоятельно. — Пусть он потом разнесет слухи о количестве зверски убитых.

— Создаете себе славу мясника?

— Не помешает. Закопайте и прибейте сверху массивным крестом. Стригов, ясное дело, надо сжечь, для чего следует провезти их через Ульм, и чтобы на самой многолюдной улице с тел случайно сползло покрывало. Пускай полюбуются. Дрова, масла и прочее для дальнейшего уничтожения тел обеспечит магистрат; я договорюсь.