Ведущий в погибель. - Надежда Попова

Ощущать за своим плечом пятерку бронированных парней со Знаками было приятно, как никогда — мелкие служители разбегались, как тараканы, при первом же слове, не пытаясь вступать в пререкания, и лишь канцлер, уходя, недовольно вздохнул и попенял майстеру инквизитору на столь несвоевременное прерывание напряженного рабочего дня.

На второй этаж Курт поднялся, даже не пытаясь сдерживать злорадство, и, когда в коридор выглянуло знакомое толстое лицо, взволнованное шумом и беготней, одарил обладателя лица приветливой улыбкой.

— Штюбинг, — констатировал он, когда ратман застыл посреди коридора. — Как удачно, что вы на месте.

— Что это тут происходит, юноша? — выговорил тот, глядя на бойцов зондергруппы и пару ульмских стражей за его спиной из-под нахмуренных бровей. — Ваше поведение начинает переходить все допустимые границы.

— Вы никогда еще не видели меня переходящим допустимые границы, к вашему счастью, — возразил Курт, кивнув стражам. — Заприте его в этой комнате. Он мне понадобится через некоторое время.

— Что?!. — выдавил ратман оторопело и возмущенно, отступив на шаг назад. — Да какое право вы имеете отдавать подобные приказы!..

— Право, данное мне Святой Инквизицией, — отозвался он, махнув рукой, и солдаты нерешительно выступили вперед.

— Вы, двое! — зло вытолкнул Штюбинг, снова попятившись. — Вам платит город! Вам платит рат! Вы не можете исполнять чьи бы то ни было приказы, кроме приказов рата! Только подойдите — и можете не являться на службу завтра поутру!

— Завтра утром? Не явимся — не наша смена, — пожал плечами один из солдат, подступив ближе. — Будьте любезны, господин Штюбинг. В комнату.

— Руки прочь! — повысил голос ратман, когда страж взял его за локоть. — Не смей, или следующую неделю до своего повешения ты проведешь в тюремной камере!

— В данный момент, — заметил Курт, — стража этого города перешла в ведение святой Инквизиции. Посему сейчас, Штюбинг, я услышал угрозу в адрес Конгрегации. Напомнить вам, чем это карается?.. В комнату, сукин сын, или я лично вгоню тебя туда хорошим пинком!

— Вы… — выдавил тот побледнев, — вы… Вы еще за это ответите. Я затащу вас в суд, юноша, и там мы поговорим снова — уже иначе!

— Ну, конечно, — благодушно согласился он, закрывая дверь за его спиной, и обернулся к солдатам, нервно топчущимся у порога. — Он будет говорить еще много чего, — пояснил Курт успокаивающе. — Не слушайте. Сейчас его слово силы не имеет.

— А к чему он вам, майстер Гессе? — нерешительно поинтересовался один из стражей. — Он замешан в этом?

— Нет-нет, не совсем. Помните подложного стрига — того, с кладбища?.. Его рук дело. Теперь, когда настоящий стриг найден, мне найдется, о чем с ним побеседовать. Но чуть позже. Пока же я попрошу вас стоять у этой двери и не выпускать его наружу. Он будет продолжать давить, грозить, плеваться ядом; пусть. Поверьте, с его стороны вам опасаться нечего.

— А если он просто попытается уйти?

— Под мою ответственность: дозволяю заломить руки и водворить обратно. Можете привязать его к стулу, если придется.

— Хорошо, — согласился страж, не скрывая удовлетворения. — Не волнуйтесь, майстер Гессе. Никуда не денется.

— Для чего он вам, в самом деле? — тихо спросил Келлер, пока они вновь спускались вниз. — Если он соучастник…

— Нет, не соучастник, — отозвался Курт, — однако отношение к делу имеет. Можете считать, что это с моей стороны маленькое использование служебного положения в личных целях.

— Не думаю, что предписания позволяют мне вам в этом содействовать, — заметил шарфюрер и, когда он раздраженно поморщился, беззаботно пожал плечами: — Однако я ведь и не содействую. Это местная стража с вами заодно, а я что? я просто стою в сторонке. Что у нас на очереди?

— Благоустроенные комнаты для наших постояльцев, — отозвался Курт, сворачивая к выходу. — За мной. В этом вам посодействовать придется.

Келлер, не ответив, лишь вновь передернул плечами, кивнув молчаливым бойцам, и направился следом.

Здание тюрьмы отстояло чуть в стороне, будучи одноэтажной постройкой с подвальными камерами и комнатами для стражи, каковая удивленно остолбенела при виде майстера инквизитора с эскортом.

— Сколько камер в рабочем состоянии? — поинтересовался Курт сходу, ответив на растерянные приветствия, и солдаты, замявшись, переглянулись.

— Да все… — пробормотал один, неопределенно поведя рукой вниз.

— Заняты?

— Почти все…

— Кем?

— Ну, как… Пара должников… Несколько воришек — изловили сегодня на торгу… Один нищеброд — пытался клянчить у самых ворот без должного разрешения; его наши же убогие и побили, так и они тоже здесь, за драку. Четверо. Еще один — за грабеж… Всё.

— Всех вон, — распорядился Курт. — До единого.

— То есть… — страж запнулся, нахмурясь, и докончил с усилием: — То есть как это — вон? Без суда?

— Absolvo ad culpam[215], — приговорил Курт и повторил твердо и настойчиво: — Вон. Всех. Мне нужна пустая тюрьма. И еще одно: камеры для особо опасных преступников здесь есть? С цепями и глухой дверью?

— Да… — все еще потерянно проронил страж, переглянувшись с товарищем. — Да они все так устроены, просто не пользуемся кандалами — и все…

— Отлично. Надеюсь, еще не проржавели.

— Господи, что случилось-то? — не выдержал тот, нервно дернув рукой в сторону Келлера за его спиной. — Кто это с вами, майстер Гессе? Что происходит? Ради кого вот так вот всю каталажку опустошать? Вы, часом, не рат пересажать задумали?

— Нет, — вскользь усмехнулся Курт, — хотя искушение, не скрою, велико… Тюрьма опустошается ради одного заключенного. Очень опасного и могущего угрожать всем присутствующим, а преступления этих людей не настолько велики, чтобы желать им такой смерти.

— Такой смер… Матерь Божья… — шепотом вымолвил солдат. — Неужто вы его живьем взяли…

— Ведь я говорил, что возьму, — кивнул Курт, ощущая на себе неверяще-восхищенные взгляды. — А теперь я хочу, чтобы он дожил до того утра, когда сможет полюбоваться рассветом, а горожане — им самим. Гоните всех из камер в шею. Полагаю, они не станут особенно этому противиться.

— Уж я думаю, — серьезно согласился страж, с готовностью развернувшись к лестнице, ведущей вниз.

Магистратское обиталище опустело через полчаса; в здании ратуши царила непривычная для этого времени гулкая тишина, нарушаемая лишь тихими шагами бойцов зондергруппы, темница обезлюдела и того скорее. Солдат Курт изгнал также, напирая, дабы изгладить явную обиду во взглядах, на соображения их же безопасности, позволив остаться лишь тем двоим, что стерегли строптивого ратмана.

Вместилища с плененными стригами растащили в две камеры в разных оконечностях тюремного коридора, приковав обоих к стенам. Хелена фон Люфтенхаймер была помещена в самую дальнюю камеру, откуда нигде не было бы слышно ее крика, буде ей придет в голову привлечь к себе внимание: во избежание ненужных толков и урона репутации имперского наместника, его дочь было постановлено поминать погибшей. Растолкав по камерам наемников Арвида, Келлер разбил своих бойцов на группы, установив каждому время его смены в беспрерывной охране арестованных, и довольно решительно указал Курту на дверь.

— Идите, Гессе, — настойчиво порекомендовал шарфюрер. — Вам надо прилечь, на вас лица нет. Можете не говорить, но я вижу, понимаю: вам от одного из них досталось, и не только по физиономии. У вас ворот в крови; я знаю, что это значит. И рана в боку. В вас крови наверняка осталось меньше, чем в дохлой мыши.

— Согласен, — не стал спорить Курт, — и обязательно последую вашему совету, но сперва закончу это свое личное дело. Я ждал этого часа давно, и сейчас никак не могу отказать себе в удовольствии.

Шарфюрер ответил недовольным взглядом, однако вслух не возразил, лишь вздохнув, когда у камеры с Конрадом появились два стража, ведущие с собою задержанного ратмана, извергающего проклятья с утроенной силой.

— Какого черта, в конце концов! — возвысил голос он, косясь на молчаливых стальных ежей по обе стороны от двери. — По какому праву… По какому обвинению вы задумали запереть меня тут? Это произвол!

— Запирать вас я не намерен, — оборвал Курт, — хотя и стоило бы. Вы сможете уйти через минуту, Штюбинг, после того, как я кое-что покажу вам. Прошу сюда, — уточнил он, отпирая дверь в камеру. — Вам это будет интересно.

Ратман медленно шагнул вперед, остановившись у порога и косясь на майстера инквизитора с настороженностью, и он ободряюще улыбнулся, настойчиво кивнув в сторону двери:

— Смелей. Поверьте, такого вам видеть еще не доводилось.

Штюбинг подошел ближе, заглянув в приоткрытую дверь, Курт пихнул его в плечо, втолкнув внутрь камеры, и, закрыв створку, привалился к ней спиной. Мгновение царила тишина, потом звякнула цепь, и в доски с той стороны яростно забарабанили.