Эхо прошлого - Диана Гэблдон

Я ощутила, как желудочно-кишечный тракт, долгие часы сжатый в тугой узел под диафрагмой, сейчас на время расслабился и успокоился, благодарно побулькивая, и хорошее самочувствие растеклось по всем членам и позвоночнику, как теплый мед.

— Не знаю, чем ты там занимаешься, саксоночка, — раздался поблизости тихий голос, — но вид у тебя весьма довольный.

Я открыла глаза и села. Джейми осторожно спустился по трапу и присел. Он выглядел очень бледным, и его плечи поникли от изнеможения. Тем не менее он слабо улыбался, и глаза его были ясны. Мое сердце, крепкое и надежное, в чем я только что удостоверилась, потеплело и размякло, словно было из масла.

— Как ты… — начала я, но он поднял руку, останавливая меня.

— Терпимо, — сказал он, глянув на паллеты, где громко и поверхностно дышал распростертый Стеббингс. — Он спит?

— Надеюсь, что да. И тебе надо поспать, — заметила я. — Давай-ка я тебя осмотрю, и ложись.

— Да там ничего серьезного, — сказал Джейми и осторожно взялся за скомканную заскорузлую тряпку, засунутую под рубашку. — Но, возможно, потребуется стежок или два.

— Я тоже так думаю, — проговорила я, разглядывая коричневые пятна, идущие вниз по правой стороне его рубашки. Учитывая обычную склонность Джейми к преуменьшению, я предполагала, что, скорее всего, у него на груди зияет рассеченная рана. Ладно, по крайней мере, до нее легко добраться, что не скажешь о нелепом ранении, полученном одним из моряков с «Питта»: его каким-то образом ранило картечной дробью прямо за мошонкой. Я подумала, что, скорее всего, дробина сперва попала во что-то другое, а потом срикошетила вверх. К счастью, она не проникла глубоко, но оказалась сплющенной, как шестипенсовик, когда я ее достала. Я отдала дробину парню на память.

Эйбрам перед уходом принес котелок свежей горячей воды. Опустив палец в воду, я обрадовалась, что она еще теплая.

— Отлично, — сказала я, кивнув на бутылки на сундуке. — Хочешь бренди или вина, прежде чем мы начнем?

Уголок рта Джейми дернулся, и он потянулся за бутылкой вина.

— Позволь мне ненадолго сохранить иллюзию цивилизованности.

— О! Думаю, что это вполне цивилизованная штука, — сказала я. — Вот только штопора у меня нет.

Джейми прочитал этикетку и поднял брови.

— Неважно. Есть что-нибудь, во что налить?

— Только если сюда. — Из вороха соломы внутри упаковочного ящика я вытащила небольшую изящную деревянную коробку, торжественно ее открыла и продемонстрировала китайский фарфоровый чайный сервиз с золотыми ободками, украшенный крошечными красными и синими черепашками, которые смотрелись по-азиатски загадочно, плавая в зарослях золотых хризантем.

Джейми рассмеялся — не более чем выдох, но определенно смех! — и, поскоблив горлышко бутылки острием своего кинжала, аккуратно сбил его о край табачной бочки. Осторожно налил вино в две чашки, которые я достала, и кивнул на ярких черепашек:

— Вон та синяя крошка похожа на мистера Уиллоби, да?

Я рассмеялась, а потом виновато взглянула на ноги Стеббингса, единственную часть его тела, которая была в поле зрения. Еще раньше я сняла с него сапоги, и мыски грязных чулок комично свисали со стоп. Впрочем, ноги не дергались, а медленное тяжелое дыхание, похоже, не изменилось.

— Я не вспоминала о мистере Уиллоби много лет, — заметила я, поднимая свою чашку в тосте. — За отсутствующих друзей.

Джейми ответил что-то по-китайски и прикоснулся краешком своей чашки к моей с тоненьким «дзинь».

— Ты помнишь китайский? — спросила я, заинтригованная, но он покачал головой.

— Не очень. Не говорил на нем с тех пор, как последний раз виделся с мистером Уиллоби. — Он вдохнул аромат вина, закрыв глаза. — Кажется, это было давным-давно.

— Давным-давно и очень далеко. — Вино тепло пахло миндалем и яблоками; сухое, но очень насыщенное, оно роскошно обволакивало небо. Если быть точной, Джейми в последний раз видел Уиллоби на Ямайке более десяти лет назад. — Как летит время! Думаешь, он еще жив? Мистер Уиллоби?

Потягивая вино, Джейми задумался.

— Думаю, да. Человек, который сбежал от китайского императора и приплыл на другой конец света, чтобы сохранить свои яйца, обладает большой решимостью.

Впрочем, Джейми, казалось, не собирался предаваться дальнейшим воспоминаниям о старом знакомом, и я дала ему выпить в тишине, ощущая, как ночь уютно окружает нас, а корабль легко покачивается вверх-вниз. После второй чашки вина я содрала с Джейми заскорузлую рубашку и осторожно подняла скомканный носовой платок, весь в запекшейся крови, которым он заткнул рану.

К моему удивлению, Джейми оказался прав: рана была небольшая, и не потребовалось бы больше двух-трех стежков, чтобы ее зашить. Лезвие проникло вглубь как раз под ключицей и вырвало треугольный лоскут плоти, вылезший наружу.

— Эта кровь вся твоя? — озадаченно спросила я, поднимая брошенную рубашку.

— Не, у меня еще осталось, — сказал он, прищурившись на меня поверх чашки. — Хотя, думаю, не очень много.

— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, — серьезно проговорила я.

— Да, моя.

Он допил из чашки вино и потянулся к бутылке.

— Но как из такой незначительной… О боже!

Я чуть не упала в обморок, увидев нежную голубую линию подключичной вены, которая проходила точно над запекшейся раной.

— Да, я тоже удивился, — небрежно произнес Джейми, сжимая тонкий фарфор большими ладонями. — Когда он выдернул лезвие, кровь брызнула, словно фонтан, и залила нас обоих. Такого я никогда не видел.

— Вероятно, ты раньше никому не давал зацепить свою подключичную артерию, — сказала я, стараясь собрать все свое спокойствие, и искоса взглянула на рану.

Она запечаталась: края лоскута посинели, и прорезанная плоть под ним была почти черной от запекшейся крови. Рана даже не сочилась, не говоря уже об артериальном кровотечении. Лезвие, минуя вену, вошло снизу и лишь укололо артерию позади нее.

Я протяжно и глубоко вдохнула, безуспешно пытаясь не представлять, что могло бы случиться, пройди лезвие чуть глубже, или что было бы, не окажись у Джейми платка, или если бы он не знал, как зажать рану, или если бы у него не было возможности это сделать.

С опозданием до меня дошло, что он сказал: «Кровь брызнула, словно фонтан, и залила нас обоих». А когда я спрашивала Стеббингса, не его ли это кровь пропитала рубашку, он, ухмыляясь, ответил: «Вашего мужа». Я думала, что он просто гадко себя вел, но…

— Тебя пырнул капитан Стеббингс?

Джейми утвердительно фыркнул и откинулся назад, чтобы я могла добраться до раны. Он снова осушил чашку и со смиренным видом поставил на ящик. — Я этого не ожидал. Думал, что свалил его, но он упал на пол и поднялся с ножом в руке, маленький засранец.

— Ты стрелял в него?

Он моргнул от моей интонации.

— Ну, разумеется.

Я не могла придумать