Принцесса Володимирская - Евгений Салиас-де-Турнемир

На этот корабль ежегодно приезжал со свитой на своей великолепной гондоле венецианский дож, и если он не имел никакого значения в республике как правитель или монарх, то в этот день, единственный в году, он играл главную роль.

Церемония венчания дожа с Адриатикой была коротка и проста: после нескольких обрядов дож бросал в воду дорогой перстень – как бы обручался с Адриатическим морем, как бы благодарил это море за то, чем республика была ему обязана. Все богатства Венеции, все ее могущество было дано этим морем. По волнам Адриатики являлись в Венецию все сокровища Востока, Африки и всех берегов Европы. На этих же волнах Венецианская республика была всегда победоносна, и почти все окрестные берега были ей теперь подвластны!..

Алина в этот день, около полудня, одевшись в самый блестящий костюм, какой только у нее был, и взяв с собой Шенка и Доманского, тоже в богатых кафтанах, отправилась точно так же на празднество.

По каналу уже скользило много больших великолепных гондол, которые неслись к Лидо.

Гондола дожа уже была подана ко дворцу, и он должен был немедленно отправиться на церемонию. Вдали, в море, уже виднелось громадное, сияющее среди гладкой морской поверхности под ясным синим небом золотистое пятно – как бы позолоченный островок. Это были сотни гондол, уже прибывших на место и окружавших «Буцентавр».

Немного позже полудня из дворца вышла целая процессия: впереди шли стражники с алебардами в пестрых средневековых костюмах – телохранители дожа; за ними – рыцари в латах с опущенными забралами, несколько кардиналов в своих широких пурпуровых шляпах и мантиях, затем сенаторы и сановники республики, в самых живописных и пестрых костюмах, затем посланники и резиденты Европы и дальнего Востока. Между ними попадались и фигуры в фесках и чалмах, в широких поясах, за которыми блестели заткнутые кинжалы и ятаганы.

Дож, в своем длинном облачении, со шлейфом, с пелериной, в оригинальной шляпе вроде кокошника, шел среди процессии с двумя рыцарями в черных латах, которые как бы охраняли его. Перед ними шли несколько пар пажей, самых красивых юношей Венеции, конечно из дворянских родов, дети первых сановников республики.

Процессия, с трудом подвигаясь среди густой массы народа, вошла сначала в собор Святого Марка, где звучно и торжественно гудел орган и раздавались хоры, певшие молитвы и псалмы. Затем процессия в том же порядке вышла на площадь, повернула на Пиацетту, и все разместились по разным большим правительственным гондолам. С дожем вместе поместились важнейшие сановники.

В эту же минуту из дворца вышла другая процессия, состоящая исключительно из женщин. Впереди в блестящем золотистом костюме шла жена дожа, или догаресса, а за нею – вся ее свита, все придворные дамы, за ними – целый ряд действительно замечательных красавиц. В этот день Венеция любила похвастать красотой своих жен и дочерей… Красота, которая недаром воодушевляла сотни лет самых гениальных художников – от Рафаэля, Тициана и Микеланджело до позднейших мастеров всей Италии, являвшихся в Венецию искать свою Мадонну, свою Венеру, свою «Bella»…

Догарессу ожидала ее собственная гондола, в которую она вошла с десятком своих статс-дам. И новая флотилия двинулась туда же, где была теперь вся Венеция.

При громких и восторженных кликах народа дож приблизился и вошел на «Буцентавр». Он занял свое место, нечто вроде престола на возвышении, а на всей палубе по бокам его разместились сановники, министры, кардиналы, резиденты и рыцари-латники. Пажи окружили самый трон дожа.

После обычных обрядов и длинной речи дожа, обращенной не к кому иному, как к этой синей и будто дремлющей у его ног Адриатики, к этому синему лону вод, далеко расстилающемуся по горизонту, все на палубе поднялись с мест. Он сошел со своего трона, приблизился к самому краю «Буцентавра», туда, где стоял большой золотой лев. Он поднял высоко над головой небольшой, осыпанный бриллиантами перстень, стоящий больших сумм, и бросил его в прозрачную синеву воды.

Громкие клики народа со всех гондол приветствовали древний обычай обручения с родным морем. Тотчас же двинулся в обратный путь целый плавучий город – целая золотистая, пестрая туча надвигалась теперь на Венецию.

Вернувшись в Большой канал, вся толпа на гондолах рассыпалась по всему Каналу. Гондолы дожа, догарессы и самых знаменитых венецианцев стали посередине Канала, между дворцом и церковью Санта Мария. Все остальные гондолы разбрелись и запрудили канал; но затем постепенно выстроились двумя шпалерами по всему каналу, от места, где остановился дож, и до моста Риальто. Полиция распоряжалась, чтобы посредине водяной улицы не оставалось ни одной гондолы и не было никакого препятствия.

Между тем у моста Риальто под его аркой уже шли приготовления к регате. За протянутым канатом разместилось в ряд два десятка красивых гондол различных цветов. Это были борцы, собравшиеся состязаться в гонке. Отсюда они должны были пуститься и лететь по каналу между двух живых стен народа. Пространство это, то есть канал, тянулось от Риальто до дворца через весь город, и вся Венеция могла видеть регату из окон дворцов и церквей или с гондол.

Регата продолжалась долго, почти до сумерек. Тот, кто первый достигал гондолы дожа, становился победителем; имя его, объявленное здесь герольдами, передавалось во все гондолы и, в несколько минут пробежав по толпе, узнавалось и произносилось всей Венецией. Победитель поднимался на гондолу дожа, и здесь правитель Венецианской республики надевал на него приз – золотое весло на цепи, для ношения на груди, которым победитель мог потом всю жизнь гордиться как орденом.

Алина была, конечно, в своей гондоле, почти у самой гондолы дожа. Ее забавляло, как ребенка, все, что она видела.

Красавица, видевшая много на своем веку, объехавшая почти всю Европу, видевшая празднества Лондона и Парижа, все-таки сознавалась, что не видела никогда ничего волшебнее, как этот чудный город, плавающий в синих волнах под ярким голубым небом, богатый, счастливый и между тем могущественный… Город – владыка на морях, город – победитель Востока, город – соперник самых громадных и сильных держав Европы!

В сумерки все венецианцы двинулись по домам. Канал опустел, зато по маленьким каналам скользили без конца гондолы… Это был разъезд с празднества.

Вечером Венеция засияла в огнях; город был иллюминирован от центра, от собора Святого Марка и дворца дожей до самых крайних кварталов. Во дворце был торжественный прием и бал, длившийся далеко за полночь.

На этом балу, уже под конец, и случилась именно та история, которой опасались конфедераты и друзья принцессы.