Том 12. Из Автобиографии. Из записных книжек 1865-1905. Избранные письма - Марк Твен

Я все еще болен, не то я был бы счастлив познакомиться с этими прославленными чародеями, которые росчерком пера упразднили, свели на нет, уничтожили все, что завоевано было японцами на поле брани, и обратили трагедию грозной воины в превеселую комедию. С вашего позволения я хотел бы почтительно их приветствовать как моих собратьев-юмористов, — я уступаю им первенство, как и подобает человеку, который от природы не обладал скромностью, но понемногу обретает ее, потратив немало усердия и тяжких трудов.

Марк.

85

ТЕЛЕГРАММА ПОЛКОВНИКУ ДЖОРДЖУ ХАРВИ

Дорогой полковник.

Нет, не приеду, ибо это — пиршество полюбовного соглашения ради; позовите меня, когда будете созывать гостей на тризну.

86

МИСТЕРУ И МИССИС ГОРДОН

Пятая авеню, 21, 24 января 1906 г.

Дорогие друзья,

только что получил извещение о вашей золотой свадьбе и теперь пытаюсь собраться с мыслями и понять, что это значит. Непостижимо! В один миг ваша карточка переносит меня назад в такую даль времен, которую можно измерить лишь астрономическими понятиями и геологическими эпохами. Передо мной встает миссис Гордон — пухленькая, молоденькая, хорошенькая; и чета Янгблад с их двумя малышами, и Лора Райт — эта милая чистая девушка, прелестный цветок наших равнин и лесов. Сорок восемь лет прошло с тех пор!

Тогда жизнь была чудесной сказкой, теперь она — трагедия. Когда мне было сорок три, а Джону Хэю сорок один, он сказал мне, что жизнь становится трагедией после сорока лет, и я с ним спорил. Три года тому назад он спросил, стою ли я по-прежнему на своем; я сосчитал могилы моих близких — и не нашелся, что ему ответить.

Я стар; сознаю это умом, но постичь не могу. Не знаю, перестает ли когда-нибудь человек чувствовать себя молодым, можно ли хоть на день — на целый день — почувствовать, что ты больше не молод? Сердечный привет вам обоим и всем нашим друзьям, которые еще живы.

Марк.

87

У. Д. ГОУЭЛСУ

Дублин, воскресенье, 17 июня 1906 г.

Дорогой Гоуэлс,

... продолжаю диктовать — не спеша, в свое удовольствие. Время от времени делаю передышку. Подсчитал, что с перерывами, начиная с 9 января, занимаюсь этим 155 дней, около двух часов в день. Точнее, и диктовал 75 часов в течение 80 дней, а 75 дней лодырничал. За месяц, что я здесь, прибавилось еще 60 тысяч слов: а это значит, что я за этот месяц диктовал 20 дней. иначе говоря — 40 часов, в среднем 1500 слов в час. Это немало, и я доволен.

Я надиктовал (с 9 янв.) много «наследства» — 210 тысяч слов, и прибавляется еще около 50 тысяч.

«Наследство» - это вещи, залежавшиеся у меня в столе с давних лет, потому что либо я сам, либо издатели не peшались их печатать. Например, завалялась у меня книжица, которую я читал вам в Хартфорде лет тридцать тому назад и о которой вы тогда сказали: «Печатайте и попроситe декана Стэнли написать предисловие, он не откажет». Это «Путешествие капитана Стормфилда в paй». Читается неплохо, и я не стал менять ни слова, - ведь оно но увидит света, пока я жив.

Завтра собираюсь продиктовать главу, за которую моих наследников и правопреемников сожгут живьем, если они осмелятся предать ее гласности раньше 2006 года, — но, полагаю, они этого не сделают. Если я протяну еще года три-четыре, таких глав будет целая куча. Когда выйдет в свет издание 2006 года, будет большой переполох. Я со всеми покойными друзьями буду где-нибудь поблизости и с интересом на это погляжу. Приглашаю вас тоже.

Марк.

88

ДЖ. ХОВАРДУ МУРУ

2 февраля 1907 г.

Дорогой мистер Мур,

ваша книга доставила мне несколько дней истинного удовольствия; к тому же я вам очень признателен, так как вы избавляете меня от труда высказывать кое-какие давно лелеемые мною взгляды, размышления и обиды, ибо очень ясно, горячо и сердито делаете это за меня.

Вот что всегда ставит меня в тупик: унаследовав разум от наших пресмыкающихся предков, мы тысячекратно умножили это наследие; но в нравственном отношении мы в тысячу крат бедней их. Странная штука эта эволюция, мне она кажется необъяснимой и противоестественной. На первых порах мы наделены были высокой, безупречной нравственностью наших предков, иначе и быть не могло; теперь же мы нищие: у нас нет подлинных нравственных принципов, а только искусственные — созданные и сохраняемые насильственным подавлением природных и дьявольских инстинктов. И, однако, мы настолько глупы, что чванимся этим. Что и говорить, мы, люди, — очень забавное изобретение.

Искренне преданный вам

С. Л. Клеменс.

89

миссис УИТМОР

7 февраля 1907 г.

Дорогая миссис Уитмор,

суть в том, что когда библиотекари изгоняют мою книгу и оставляют на полках, под рукой у беззащитной юности и почтенной старости, полное, без купюр, издание библии, они сами не понимают, как забавно это выходит, и я не возмущаюсь, а смеюсь. Но даже возмутись я, слова, сказанные профессором Фелпсом, исцелили бы мою обиду. Никто не придает значения капризам Чарлтонской библиотеки, но когда говорит такой человек, как профессор Фелпс, к нему прислушиваются. Надеюсь когда-нибудь встретиться с ним и поблагодарить его за мужество, с каким он сказал все это во всеуслышание. Ведь обычно возвышенные мысли люди оставляют при себе, а вслух высказываются робко и бесцветно.

Надеюсь, что вы здоровы и счастливы, и шлю вам свои наилучшие пожелания.

Искренне преданный вам

С. Л. Клеменс.

90

МИССИС ХУКВЕЙ

Сентябрь 1908 г.

Дорогая миссис Хуквей,

Хоть я сегодня в самом рабочем настроении, а это для меня последнее время редкость, все же я должен урвать минутку-другую и сам написать вам, так как прочитал красноречивый отчет в «Рекорд Геральд» и радостно взволнован до глубины души. Эти строки так живо напомнили мне мою любовь и гордость — Детский театр Ист-Сайда в Нью-Йорке. И они подкрепляют и заново утверждают то, что я так часто и настойчиво повторял в разных своих выступлениях: что детский театр – ценнейшее дополнение к любому воспитательному учреждению для подростков и без него несовершенна самая прекрасная школа.

Человеческий разум еще не изобрел наставника, который лучше, верней учил бы нравственности и хорошему поведению, потому что его уроки заключаются не в утомительных книгах и не в унылых проповедях, а в живом, увлекательном действии, и они западают прямо в сердце, а это для них наилучшее место. Книжная мораль в своем призрачном, бесплотном странствии часто доходит только до рассудка, да и то не всегда; когда же нравственные уроки отправляются в путь со сцены детского театра, они не застревают на полдороге, но доходят по назначению.

Детский театр – единственный учитель нравственности, поведения и возвышенных идеалов, который никогда не наскучит ученику, - напротив, ученик всегда жалеет, что урок так скоро кончился. А уж что до истории, ни один учитель нее сравнится с театром: никто другой не властен, как он, воскресить давно умерших героев, никто другой не заставит их отряхнуть пыль веков и двигаться, говорить, дышать, жить перед зрителями и слушателями; он один в силах превратить изучение давно прошедших времен и деяний прославленных мертвецов в удовольствие, увлекательнейшее занятие; он один расцвечивает уроки истории вечно яркими, невыцветающими красками.

Я убежден, что детский театр – одно из самых великих изобретений двадцатого века и что его огромная воспитательная ценность, пока едва замечаемая и лишь смутно понимаемая, вскоре найдет всеобщее признание. По прочитанной мною статье я вижу: то, что уже знакомо нам по нашему Детскому театру, где я – президент, и очень горжусь этой честью) происходит и в Хоулендской школе. В частности:

1) Театр пробуждает живейший интерес к истории не только в маленьких актерах, но увлекает всю школу, захватывает всех;

2) Больше того, дети несу свое увлечение домой, заражают им родных – даже отцов и матерей, бабушек и дедушек; вся семья увлекается историей, с жадным интересом изучает нравы, обычаи, костюмы далекого прошлого. Начинают даже изучать костюмы по иллюстрациям к старинным книгам, интересуются даже тем, как и из какой материи шили эти костюмы. Сотни наших детей заучивают пьесу на слух, без книги, только делая заметки; а потом расходятся по домам, и каждый играет пьесу – всю целиком! – перед родными. И родные рады и горды: рады слушать все объяснения, рады узнавать что-то новое, подняться над своей скучной, будничной трудовой жизнью. Наш Детский театр просвещает 7000 детей – и их семьи тоже. Когда мы ставим Шекспира, они принимаются усердно изучать пьесу, чтобы в полной мере насладиться ею, когда увидят ее на сцене.

3) У вас в Хоулендской школе дети сами готовят постановку, мастерят декорации и т.д. То же и у нас. Наша молодежь делает все, что нужно для театра, своими руками: рисуют эскизы и раскрашивают декорации, проводят газ и электричество, рисуют и затем шьют по эскизам костюмы, - словом, делают буквально всё без исключения; и оркестр и его дирижер – тоже наши же школьники.