Записки мертвеца - Георгий Апальков

Возможно, всё получится, а может быть придётся доверить их судьбу ей и умереть, уповая на то, что уж она-то выберется отсюда живой и отдаст мой дневник кому следует. План ни к чёрту, но это лучше, чем никакого плана вообще. И умереть даже с маленькой, ничтожной надеждой на благоприятный исход лучше, чем покинуть этот мир, потеряв всякую веру в лучшее.

Запись 23

День 111

Когда капитан ушёл, человек в чёрном ещё некоторое время сидел на скамейке и молчал. Было видно, что он напряжённо думает о чём-то. Ситуация отдавала неловкостью: я находился там и словно бы ждал момента, когда моё новое положение вступит в законную силу, и мне станет надобно изображать из себя пленного. Пока же всё будто бы замерло в положении «до», представлявшем собой пасторальную сцену перекура на детской площадке и разговора по душам.

Докурив сигарету, человек в чёрном, наконец, стал что-то делать. Он снял с пояса другую — уже свою — рацию и вышел на связь с кем-то, кого он называл «Вторым».

— Второй, это Вохр, приём.

После нескольких попыток установить контакт этот самый «Второй», наконец, ответил. Человек в чёрном, которого теперь в своей голове я мог идентифицировать не только по цвету костюма, но и по позывному, сказал Второму:

— Пора начинать.

— Сейчас? — удивлённо переспросил Второй.

— Да, — ответил Вохр.

— Рано. Или что, причина какая-то есть?

— Есть, товарищ…

Вохр посмотрел на меня и передумал называть своего собеседника по званию. Затем он пересказал ему всё, что произошло за последние полчаса, со своей точки зрения. Рассказал про нас с капитаном и про неудобное положение, в котором все мы тут оказались.

— Поэтому лучше сейчас, — подытожил Вохр, закончив свой рассказ, — Пока капитан не вернулся. На всякий случай.

— Понятно. Н-да… Парня не трогай, слышишь? С собой тоже не бери, от греха. Оставь где-нибудь, пусть пересидит. Как закончим — заберём его.

— Да я и не собирался, товарищ… Товарищ. Есть идея к мэру его отправить пока, вместе с малыми и их провожатым. Ну, с парламентёром, само собой.

— Парламентёром… Тоже мне, слово нашёл. Ладно, делай как знаешь. Я тебя услышал. Не вовремя это всё, конечно… Но, с другой стороны, люди на задачах сейчас, в чём-то даже проще будет. Поэтому давай, отправляй к мэру человека через юго-западный. Там ребятам на посту подскажу. На чём поедут-то хоть?

— Автобус есть. На нём из Северного малых вывозили — на нём все вместе и поедут.

— Да, с ними, конечно, удачно получилось: вопросов меньше, и смотреться естественнее будет. В общем, давай, действуй. Как отправишь автобус — мне доклад. Связь с ними держать не забывай: пусть докладываются по пути и как приедут, и по ходу разговора с Гросовским — тоже. А лучше — пусть твой парень на меня его сразу выведет, чтобы наверняка. И там уже поглядим, как пойдёт. В зону до моей команды не заходить: не хватало ещё перестрелки с патрулём.

— Понял, тов… Понял.

Когда сеанс связи был окончен, человек в чёрном — он же Вохр — пристально посмотрел на меня.

— Нехорошо чужие разговоры подслушивать, — сказал он.

— Я и не слушал, — ответил я первое, что пришло в голову. Когда я сказал это, то не узнал собственный голос: он был неестественно хриплым и одновременно имел чуть завышенную тональность, как бывает, когда в горле и в горле от волнения скапливается слишком много слюны и слизи.

Вохр озадаченно посмотрел на меня, а затем, решив не придавать большого значения сказанному, продолжил:

— Всё нормально будет, никто тебя тут мочить не собирается, даже если капитан накосячит. Смысл какой? Это так, на самом деле, чтоб припугнуть его. Единственное только: тебе подыграть надо будет, если реально капитан что-то не то натворит, а в остальном — расслабься. Сейчас твоя задача следующая: с моими парнями поедешь в Надеждинское, на разговор с мэром. Знаешь, где это?

— Знаю.

— Делать тебе ничего не надо: просто сидеть и не отсвечивать. С вами поедет ещё орава школьников и паренёк, который с ними: кто-то вроде воспитателя. С ним познакомься и смотри за детьми. Больше — ничего. Если всё как надо — завтра-послезавтра уже вернёшься в город.

— Там что-то плохое должно произойти? Я имею в виду, в городе.

— А тебе какая печаль?

— У меня девушка там. Мы в одной роте были, а капитан тот — наш командир. Нас просто вместе сегодня отправили беглецов искать.

— А-а. Не переживай: и с девушкой твоей, и вообще со всеми всё нормально будет. Просто будет быстрая, безболезненная для всех смена высшего руководства — вот и всё. Безболезненная для всех, кроме одного человека — ровно одного. Девушку как зовут?

— Ира.

— Красивая?

— Очень.

— Вот и будете ещё с ней. Главное сейчас делай всё как ребята говорят и поспособствуешь тому, что всё пройдёт гладко и быстро, и всё вернётся на круги своя. Понял? Даже лучше, чем было, будет: для многих. Для тебя с девушкой твоей, может, тоже.

У меня было столько вопросов к человеку в чёрном, и я хотел тотчас же их задать, даже если придётся потом провести на этой скамейке целый день, слушая его рассказы. Но отчего-то я решил, что время для вопросов сейчас не самое лучшее. Человек в чёрном подтвердил мою догадку, вскочив со скамьи и сказав:

— Так, всё, покурили и хватит. Абидин!

— Я!

— Парня проводи к дому, где малые сидят. Их самих вместе с провожатым выводи и сажай в автобус, в котором их привезли вчера.

— Понял, — ответил Абидин.

— Давай за ним, — сказал Вохр уже мне и неожиданно протянул руку для рукопожатия, — Приятно было познакомиться.

— Взаимно, — сказал я, не чувствуя, тем не менее, никакой взаимности. Рукопожатие я тоже не отверг и ответил на него, после чего человек в чёрном ушёл, навсегда исчезнув из моей жизни, а я остался в компании ефрейтора Абидина. Его, как и человека в чёрном, я тоже едва знал. И, как и с ним, рядом с ефрейтором я чувствовал себя до крайности неуютно и напряжённо.

— Пошли, — сурово сказал он и увлёк меня за собой.

Мы вышли из двора дома номер двенадцать и последовали дальше по улице Северной. За всё дорогу никто из нас не проронил ни слова. Я всё ждал, когда Абидин нападёт на меня с обвинительной речью за то, что я заложил их вместе с рядовым Громовым, рассказав про убийство дезертира Артёма и попытку его сокрытия когда-то давным-давно. Громову за