Главная тайна горлана-главаря. Ушедший сам - Эдуард Филатьев

Однако в знаменитом «Марше весёлых ребят», с которого фильм начинался, и который тоже пела вся страна, суровые цензоры текст переправили: вместо звучавших в припеве слов «Нам песня жить и любить помогает» из всех радиорепродукторов стали разноситься слова «Нам песня строить и жить помогает». То есть петь о любви не полагалось категорически, воспевать следовало только работу.

Но никому даже в голову не приходило, что очень и очень скоро советских людей станут приучать ещё и к беспощадной ненависти.

18 декабря партийным организациям страны было разослано письмо, написанное Сталиным. Оно называлось «Уроки событий, связанных с злодейским убийством тов. Кирова». В нём утверждалось, что убийство Кирова было подготовлено и совершено «зиновьевским ленинградским центром», которым руководил «московский центр зиновьевцев». При этом особо подчёркивалось, что «зиновьевская фракционная группа была самой предательской и самой презренной… замаскированной формой белогвардейской организации». И следовал вывод: всех «зиновьевцев» следует арестовывать и надёжно изолировать.

Примерно в это же время начался конфликт между Сталиным и секретарём ЦИК СССР Авелем Сафроновичем Енукидзе, который был крёстным отцом жены Сталина Недежды Аллилуевой. Спустя два года Енукидзе сказал следователям:

«Всё моё преступление состоит в том, что когда он сказал мне, что хочет устроить суд и расстрелять Каменева и Зиновьева, я попытался его отговаривать. “Сосо, – сказал я ему, – спору нет, они навредили тебе, но они уже достаточно пострадали за это: ты исключил их из партии, ты держишь их в тюрьме, их детям нечего есть. Сосо, – сказал я, – они старые большевики, как ты и я. Ты не станешь проливать кровь старых большевиков! Подумай, что скажет о нас весь мир!” Он посмотрел на меня такими глазами, точно я убил его родного отца, и сказал: “Запомни, Авель, кто не со мной – тот против меня!”»

Вальтер Кривицкий:

«Убийство Кирова стало поворотным пунктом в карьере Сталина и открыло эпоху публичных и тайных процессов над старой гвардией большевиков – эпоху “признаний”. Вряд ли в истории какой-либо страны мира найдётся пример, когда убийство одного из высших должностных лиц могло привести к такой резне, которая последовала за смертью Кирова…

Дело Кирова было таким же решающим для Сталина, как поджог рейхстага для Гитлера. Попытаться решить загадку “Кто убил Кирова?” труднее, чем ответить на вопрос “Кто поджёг рейхстаг?”

Одно не вызывает сомнений: убийство Кирова дало Сталину желанную возможность ввести смертную казнь для членов большевистской партии. Вместо того чтобы расследовать действительные обстоятельства убийства, Сталин превратил смерть Кирова в предлог для ареста наиболее выдающихся лидеров старой гвардии большевиков, начиная с Каменева и Зиновьева, и для вынесения смертных приговоров для членов партии».

В книге Виктора Фрадкина «Дело Кольцова» та пора охарактеризована, как «страшное время в жизни нашей страны»…

«…когда был запущен на полную мощность чудовищный, заботливо отлаженный механизм безжалостного, циничного уничтожения лучших людей страны – от прославленных военачальников, талантливых писателей и выдающихся учёных до простых крестьян, от видных государственных деятелей до простых рабочих. Невиданная в истории человечества мясорубка, жертвой которой стали миллионы ни в чём не повинных людей независимо от их общественного положения, социального происхождения, национальности, пола и возраста».

Зато у Сталина появилась возможность не только расправиться с теми, кто, как казалось ему, подтолкнул его жену на самоубийство, но и скрыть свои собственные просчёты и ошибки, сваливая их на других.

А жизнь страны между тем продолжалась. В самый разгар трагической истории с Кировым (7 декабря) Илья Сельвинский отправил в Ленинград письмо, в котором сообщал о телефонном звонке Зинаиды Райх, жены Мейерхольда: «Между прочим, о “Командарме-2”. Звонили от Мейерхольда. Зиночка звонила. Старик, оказывается, хочет восстановить постановку. Очухавшись через 5 лет после нашей ссоры, он понял, что имел дело с серьёзным материалом…

Если вторично не рассоримся, пьеса пойдёт 19/П в день годовщины Красной Армии».

21 декабря 1934 года академик Иван Петрович Павлов написал ещё одно письмо руководству страны, направив его прямо в Совнарком. В этом послании, в частности, говорилось: «Вы напрасно верите в мировую революцию. Вы сеете по культурному миру не революцию, а с огромным успехом фашизм. До Вашей революции фашизма не было…

Но мне тяжело не от того, что мировой фашизм попридержит на известный срок темп естественного человеческого прогресса, а от того, что делается у нас, и что, по моему мнению, грозит серьёзной опасностью моей Родине».

29 декабря центральные газеты сообщили, что убийца Кирова Леонид Николаев и тринадцать его «сообщников» осуждены и расстреляны. «Сообщниками» оказались друзья детства Николаева, его родственники и знакомые.

Сохранилась секретная телеграмма об этом событии:

«Совершенно секретно.

Москва, народному комиссару внутренних дел СССР – т. Ягода.

Сегодня, 29-го декабря 1934 года, в 5.45. выездной сессией Военной коллегии Верховного суда СССР за организацию и осуществления убийства тов. Кирова приговорены к расстрелу Николаев…»

Далее следовали фамилии «сообщников». Подписана телеграмма была так:

«Зам. Народного комиссара внутренних дел Союза СССР – Агранов».

1 января 1935 года первый секретарь Ленинградского обкома партии Андрей Жданов стал кандидатом в члены политбюро.

4 января в Москве открылось первое Всесоюзное совещание переводчиков, на котором поэт Борис Пастернак поделился своим опытом перевода грузинских поэтов. И прочёл отрывки из поэмы Важи Пшавелы «Гвелис Мчамели» («Змееед»),

16 января состоялся суд по делу «Московского центра», главными обвиняемыми были Зиновьев и Каменев. Первый получил 10 лет тюрьмы, второй – пять.

18 января ЦК ВКП(б) разослал по партийным организациям закрытое письмо (его рассекретил Сталин, выступая на пленуме ЦК 3 марта 1937 года). В письме говорилось о городе на Неве (и не только о нём):

«Ленинград является единственным в своём роде городом, где больше всего осталось бывших царских чиновников и их челяди, бывших жандармов и полицейских… Эти господа расползлись во все стороны, разлагают и портят наши аппараты».