Дорогой длинною - Анастасия Дробина

В тёмных сенях его окликнул сердитый шёпот:

– Илья, это ты? Иди ко мне…

Маргитка сидела на сундуке, невидимая в темноте. Илья не успел и двух шагов сделать, а она уже кинулась на шею, обхватила его за плечи, невольно отпрянула:

– Холодный весь, мокрющий… Где тебя носило, проклятый? Сколько ждать можно, полдня тут сижу! Смерти моей ты хочешь, аспид? Не смогла я сегодня, отец не выпустил. Чует он, кажется, что-то… Нечего, говорит, одной шляться, Яшку с собой бери. А зачем он мне сдался?! Я спорить для виду не стала, а завтра сбегу, как бог свят, сбегу ещё до света! Иди сюда, иди ко мне…

Она потянула его в темноту. Илья не сопротивляясь шёл за ней, а у сундука старой Тани схватил Маргитку на руки, прижал к себе, чувствуя сквозь мокрую рубаху испуганные, частые удары маленького сердца.

– Илья! С ума сошёл! Отпусти, оставь, выйдет кто-нибудь… Илья, господи… ненаглядный мой, Илья…

Он торопливо целовал её, целовал всю - волосы, лицо, руки, платье.

Маргитка тихо смеялась, прижимаясь к нему, и вскоре Илья забыл о том, что в доме полно людей, что за стеной - господа, цыгане, Настя… И поэтому, когда совсем рядом вдруг мелькнуло пятно света и чуть скрипнула дверь, скрип этот показался Илье громом небесным. Он оттолкнул Маргитку, та тихо пискнула, свалившись в щель между стеной и сундуком, Илья невольно заслонил её… но те двое, которые проскользнули мимо них в тёмную кухню, даже не оглянулись. Илья подождал, пока кухонная дверь закроется. Тяжело сел на сундук, перевёл дыхание. Спина под рубахой была мокрой от пота.

– Фу-у, святой Никола, мать-заступница… - Маргитка, пыхтя, вылезла из-за сундука. - Сердце в кишки шлёпнулось, как перепугалась… Это Яшка был.

– Яшка? А с ним кто?

– Не признал? - хихикнула Маргитка, усаживаясь рядом. - Дашка твоя.

– Это что же? - Илья нахмурился. Помедлив, отстранил Маргитку: - Иди, девочка. Иди пока… - И, не дожидаясь, пока она уйдёт, пошёл к кухонной двери.

– Да нужен ты им, сатана… - буркнула вслед раздосадованная Маргитка.

Но Илья не услышал её.

В кухне было ненамного виднее, чем в сенях: вставленная в стакан оплывшая свеча мигала и потрескивала фитильком, вот-вот грозя погаснуть.

В дрожащем пятне света Илья разглядел две фигуры, находящиеся друг от друга на угрожающе близком расстоянии. Илья нарочито громко стукнул дверью. Послышался испуганный шёпот, шорох платья. Подойдя, Илья увидел спокойное лицо дочери.

– Дадо? - не удивившись, спросила она.

Яшка стоял рядом с ней, оскорблённо скрестив руки на груди. Лишь подойдя вплотную, Илья разглядел на его лице некоторое замешательство. Да…

Быстро они, однако, спелись.

– Дашка, выйди! - приказал он дочери. Та молча, вытянув руку, пошла к двери. Яшка, помедлив, тронулся было за ней, но Илья остановил его:

– Подожди, парень.

Яшка застыл у стола, уставившись в пол. Когда за Дашкой закрылась дверь, в кухне наступила тишина. Илья подошёл к столу, снял пальцами нагар со свечи. Пламя сразу выпрямилось, ярко осветило насупленную Яшкину физиономию со сдвинутыми бровями. Глядя на огонь, Илья сказал:

– Вот что, чяво… Не морочь девке голову, я добром прошу… пока. Лучше бы мне тебя возле неё больше не видеть. Или по-другому заговорим.

Тишина. Свеча вдруг накренилась в стакане, уронила на стол несколько прозрачных капель воска. Яшка вздрогнул, поднял голову.

– Зря ты так, Илья Григорьич, - негромко сказал он. - Я до твоей дочери пальцем не дотронулся. Разбей меня бог, если вру. Я с ней не в потешки играю.

Если надо, и посвататься могу.

– Это что ещё за "если надо"? - проворчал растерявшийся Илья. Такого он никак не ждал и с минуту молчал, обдумывая ответ. Наконец хмуро сказал:

– Ты словами-то не бросайся. Цыган ведь, знаешь, что говоришь. Меня-то ты не обдуришь, а вот девочке голову забивать не надо. Сам видишь, какая она у меня. Бога побойся.

– Не веришь, Илья Григорьич?! - вдруг вскипятился Яшка. - Думаешь, вру?

Думаешь, раз она слепая, так не нужна никому? Хоронить её заживо можно, да? Думаешь, никому она не понадобится? Да я Дашку… Да вот хоть завтра сватов пришлю. Пришлю, и всё! Имею я право, имею или нет?! Завтра! Отдашь?

– А что тебе отец скажет? - поинтересовался Илья, немного сбитый с толку Яшкиным напором.

– А что? - искренне удивился Яшка. - Разве он не друг тебе?

Илья невесело усмехнулся. Знал бы Митро…

– Ладно, чяво. Со сватами не гони. Дело твоё молодое, ещё семь раз перегорит.

– Да чтоб мне… - снова страстно начал Яшка, но Илья оборвал его:

– Молчи. Ещё раз говорю - подожди сватать. Жена - не подкова, посреди дороги не сменишь. Подумай вперёд, нужна тебе такая баба или нет… и что ты с ней делать будешь. Не клянись, подумай, я тебя за язык не тяну.

– Но и Дашку тогда от меня не гоняй, - упрямо сказал Яшка. - Я её ничем не обижу.

Илья посмотрел в узкие глаза парня.

– Ну… смотри у меня. Если что - я тебя на краю света найду.

Яшка просиял улыбкой и пулей вылетел за дверь. Илья посмотрел ему вслед, невольно улыбнулся, в который раз подумав: до чего же на отца похож, проклятый… Тот тоже если в голову чего заберёт - оглоблей не выбьешь. Как знать, может, и не останется Дашка вековушей…

Из-за стены слышались весёлые голоса, звон гитар, пение, но Илье не хотелось идти к гостям. Он посидел немного на застеленных ковром нарах, глядя на сочащуюся каплями воска свечу, затем прилёг. И заснул в тёмной кухне под доносящееся из зала "Чёрт с тобой, чёрт с тобой…".

Проснулся он три часа спустя от шума в сенях: гости уезжали. Была уже глубокая ночь, за окном снова барабанил дождь, свеча давно догорела и погасла. Илья сел, потянулся, поскрёб голову. Дождавшись, пока в сенях смолкнет голос Иринки, допевающей отъезжую, встал и пошёл к двери. В глубине души он рассчитывал, что Настя уже легла спать.

Зря надеялся: из-под двери комнаты пробивалась полоска света. Более того - оттуда слышались звуки скрипки, из чего Илья заключил, что Гришка тоже не спит. С минуту Илья медлил, раздумывая - не смыться ли ещё куда-нибудь? - но дверь вдруг открылась, и мимо, не заметив отца в темноте, прошли Дашка и Гришка. Дашка, к удивлению Ильи, о чём-то оживлённо говорила брату, тот кивал. Подождав, пока дети свернут на лестницу, Илья вошёл в комнату.

Настя сидела у окна, вынимая из волос шпильки. Рядом на столе горела свеча, освещая чёрное оконное стекло, в которое Настя смотрелась как в зеркало.

– Илья? - спросила она в окно.

– Угу. - Он вошёл, сел на пол у стены.

– Где тебя носило? Мы тебя ждали-ждали… Шеловнин приезжал с друзьями, все тебя с Варькой помнят, так хотели послушать… Вон, до полвторого уезжать не хотели, всё думали - ты вернёшься.

– До большой чести, значит, дожил, - фыркнул Илья. - Такие большие господа до ночи дожидаются.

– Что ж тут плохого? - пожала плечами Настя. - Я тебя семнадцать лет слушаю - и то иногда мороз продирает, а уж гаджэ…

– Скажи лучше, чего детям не спится.

– Ой, а Дашка тебе не говорила? - Настя быстро обернулась, и Илья увидел улыбку на её лице. - Они с Гришкой новый романс учат - "Расставаясь, она говорила", он только-только в моду входит. Гришка на скрипке старается, а Дашка - партию первую…

– А вторую кто? - спросил Илья, чувствуя невольную обиду на дочь:

Дашка не обмолвилась ему об этом ни словом.

– Там второй не надо, одним голосом хорошо. Митро говорит, что если у них хорошо пойдёт, то уже можно будет на той неделе их в ресторане с этим выпускать. Вот я не я буду, если Дашка первой певицей не станет! А без Гришки уже сейчас в хоре не обходятся!

В голосе Насти слышалась такая гордость, что Илья проглотил очередную насмешку. Что ж… Хочет она, чтоб из детей хористы получились, - пусть.

Тоже хлеба кусок. Он сам уже давно смирился с тем, что кофаря из Гришки не выйдет. А для Дашки это и вовсе лучшая дорога. Подумав о дочери, Илья вдруг вспомнил о сегодняшнем разговоре с сыном Митро.

– Ты знаешь, что твоя дочь удумала? Захожу сегодня в кухню, смотрю…

мать-заступница и все угодники…

Выслушав рассказ мужа, Настя кивнула:

– Да, я знаю. У них с Яшкой это давно, ещё с весны. Он, кажется, сватать её собирается.

– Ах, вот что! - свирепо сказал Илья. - Опять все всё знают, только отец родной ни сном ни духом… Не отдам!

– Почему?

– Не отдам, и всё!

Насупившись, Илья поднялся, прошёлся по комнате, остановился у стены. Про себя он знал, что отдаст, конечно, отдаст. И не только за сына Митро – за чёрта отдал бы, если бы Дашка сама того захотела. Но вот только в голове никак не укладывалось, что его девочка, которую он рассчитывал всю жизнь продержать при себе… вдруг выйдет замуж. А ведь он, отец, уже давно смирился с тем, что никому она не понадобится, что останется с ними…