Собрание сочинений. Т. 4. Дерзание.Роман. Чистые реки. Очерки - Антонина Коптяева

Она необычайно велика и прекрасна. Счастлив тот, кто побывал на изумрудно-зеленых в летнюю пору сопках Дальнего Востока, на берегу Тихого океана. Навсегда запомнит турист очарование Ленинграда, особенно тот, кто пройдет по его стройным улицам в колдовском сумраке белых ночей. Хороши белые ночи в Якутии. Торжественна там тишина гольцовых гор, похожих на развалины величавых сказочных городов: белокаменные дворцы над синевой таежных лесов, а иногда просто серые каменистые громады, покрытые снизу изжелта-седыми коврами мхов-ягелей и редко раскиданными кустами кедрового стланика. Уходят на север к Ледовитому океану мощные таежные реки, баюкая в студеных струях осетров, пудовых хищных нельм и серебристых лососей. Выравниваются горы, и бескрайние тундры шлют суровый сестринский привет — дыхание северных циклонов — далеким русским равнинам и среднеазиатским и уральским степям. Есть степи и в Сибири… Страна мехов и золота, алмазов и нефти, хлопка и пшеницы — нет счета ее богатствам! Но самое большое наше богатство — люди, создающие новые города, гигантские гидростанции и ракеты, взлетающие в космос. И для всех этих людей гордость — родная Москва. Пожалуй, нет такого жителя, который не мечтал бы побывать в Москве. Везде толкуют о ней. Как она живет, как растет и строится: и о Черемушках знают всюду, и почти на каждой крупной новостройке есть Черемушки со своим милым сердцу названием и устремленностью в будущее. И Лужники свои тоже есть. Но Дворец съездов в стране пока один. И он в Москве, на древнем кремлевском дворе.

Не только интурист, не только советский человек, впервые попавший в Москву, но и мы — уже «коренные» москвичи — не можем равнодушно входить в этот новый чудесный дом…

Поначалу некоторые острословы пытались прилепить ему кличку: «стиляга между бояр». Но Дворец съездов хорошо включился в кремлевский ансамбль. Не заслоняя старых соборов и палат, стоит серебряный прямоугольник этого дворца, как будто на особицу в своей легкой стройности. От его сияющего многооконья светло на просторе серокаменного древнего двора, оживленного посадками голубых елей, и совсем не кажется он таким громадным, каков на самом деле.

В этом славном «домичке» и собрался нынче женский Международный конгресс. И так радостно было присутствовать на нем!

Ведь конгресс был посвящен не только борьбе за права женщин, но и борьбе за национальную независимость, за разоружение и мир на земле. Надобно сразу оговориться, что мы, советские женщины, считаем эти вопросы связанными неразрывно, и напрасно пытались поначалу делегатки Италии говорить о какой-то совершенно нереальной, обособленной женской эмансипации. Достаточно прочесть потрясающие очерки французского корреспондента Мадлэн Рифо «Репортаж с „того света“» об алжирских детях в огне войны, и сразу станет ясна беспомощность тех деятелей, которые надеются на возможность борьбы за экономические права в отрыве от политики. Когда читаешь о матерях, сошедших с ума, прижимающих к пустым грудям иссохшие скелетики младенцев, о матерях, прошедших истязания пытками на глазах своих малышей и переживающих еще большие страдания оттого, что они не могут помешать умирающим от голода детям есть землю, — не страх, а гнев охватывает душу. А ведь такое творится всюду, где еще властвует капитализм. Говорить в этих угнетенных странах только об эмансипации женщин все равно что обращаться с речью к тигру, терзающему свою добычу. Какие права, если война ломает всю жизнь человеческую?!

Наша советская родина уже показала свою великую силу и доброту в тяжком испытании войны с фашизмом. Миллионы беженцев уходили в годы Отечественной войны из разрушенных и выжженных гитлеровцами дотла городов и сел Украины, Белоруссии, Северного Кавказа и Поволжья, старорусских городов: Можайска, Пскова, Новгорода, Ленинграда. Эта масса обездоленных женщин и детей, выскочивших из пламени пожарищ полуодетыми, хлынула за Волгу, на Урал, в Сибирь. И всем нашлось место, для всех нашли тепло и кусок хлеба. Советская страна кормила своих детей как могла и, отбивая атаки оголтелого фашизма, заслонила от него человечество. Мы давным-давно, без помощи извне, залечили страшные раны, нанесенные зубами дикого зверя, и теперь стоим за мир, не от слабости, а от любви ко всем детям планеты, от стремления к счастью народов. Честные люди чувствуют это. Недаром на конгресс в Москву съехались представители ста шестнадцати стран.

Вхожу под каменные своды древних кремлевских ворот, куда стремятся потоком толпы делегаток. Легко ступают по квадратной брусчатке мамы, съехавшиеся со всех концов белого света. Как стройны, а порою и величавы в своих сари голорукие тяжеловолосые индуски; словно паруса, проплывают африканские женщины, горделиво неся на смуглых обнаженных плечах широко развевающиеся прозрачные мантии; блестят шелком черных волос и пестрых, точно бабочки, кимоно делегатки Японии. В Москве жара, солнце палит вовсю, и европейские женщины тоже в легких цветастых нарядах. Стучат плоские сандалии и каблучки-гвоздики по каменным плитам — сплошной шорох шагов.

Стеклянный фонарь входа, и мы — в гигантском фойе дворца. Шум шагов стихает на мягких коврах — целых полях синтетики. Зато по всем залам, переходам, эскалаторам разливается звон голосов — разноплеменный говор и радостный смех. Взрывы аплодисментов сопровождают тех, чьи имена известны в борьбе за мир, за общечеловеческое счастье: хрупкая серебряно-волосая Эжени Коттон, легендарная Долорес Ибаррури — приковывающая общее внимание своей величавой простотой женщина в черном, сын которой погиб в боях за Сталинград! Сельская труженица Надежда Заглада — душа советских хлеборобов; проходит, вызывая сердечные улыбки, и делегатка Демократической Германии Лотта Ульбрихт. Все громче аплодисменты, все теплее приветствия.

В исполинские окна смотрит синее небо, зубчатые стены Кремля с голубыми башенками елей вдоль них и золотые купола древних соборов, а от этого во Дворце съездов еще праздничнее.

Конгресс открывается. Мы сидим наверху в ложе прессы, перед нами красочное зрелище — колоссальный зрительный зал, заполненный делегатками и гостями. Шесть тысяч человек разместились в партере, ложах, амфитеатре и на балконах. Здесь нет ни позолоты, ни лепных украшений, зато легко дышится. Открытые боковые ложи, наклонно идущие от амфитеатра к сцене вдоль всего партера, придают залу стремительную окрыленность. И в настроении собравшихся женщин — при всей пестроте их нарядов и разности мировоззрения — чувствуется такая же стремительная готовность к действию.

Замечательно, что душой конгресса стала наша космонавтка Валя Терешкова. Ее подвиг, воодушевивший миллионы сердец, стал как бы знаменем для женщин всего мира.

Право, стоило родиться на свет только для того, чтобы увидеть, как под гром аплодисментов наша «Чайка» — девушка с пепельно-русыми волосами и нежным румянцем — проходила к столу президиума. Ее приветствовали стоя. Ей улыбались, ее заваливали дарами. А она, светясь сдержанным счастьем, держалась с грацией и достоинством юной королевы. Да, она была для нас королевой космоса, и в сиянии ее лучезарной славы в тот момент померк даже Быковский, с которым она вместе явилась на конгресс. Ничего не поделаешь: космонавт уже не был новостью, а она наша гордость и радость пока единственная! Глядя на нее, — кстати сказать, ни фото, ни телевидение не передают ее очарования, — трудно представить, как могло катапультироваться из кабины спутника такое хрупкое существо? Но здесь, видимо, не только стальные нервы, но и стальная мускулатура.

Чудесно выступили перед делегатками и гостями конгресса московские дети. Их песни и пляски, легкие и шаловливые, как весенний ветерок, вызвали общий восторг. Концерт, данный Московским Домом пионеров, был по-настоящему праздничным.

Семилетний композитор Таня Федоскина своим выступлением на эстраде тоже полонила всех. Когда после отличного исполнения на рояле собственных, по-настоящему мелодичных вещей эта картавая, громкоголосая, смелая девчурка была окружена толпой делегаток, хлынувших на сцену, мы поняли, что она великолепный агитатор за наши идеи. Закономерно, что эти идеи добра и дружбы одержали победу в итоге работы конгресса: люди хотят мирного труда, счастья и радости для своих детей. Поэтому гнев и слезы сочувствия вызвали у нас выступления делегаток Ирака и Вьетнама, поэтому с таким горячим воодушевлением была принята речь Ауа Кейта — представительницы африканских женщин. Ее зацеловали, когда она сошла с трибуны. А говорила она о борьбе за права женщин, неразрывно связанной с борьбой за национальное освобождение, за разоружение империалистов. Десять лет, прошедшие после Международного конгресса женщин в Копенгагене в 1953 году, еще не разрешили этой проблемы. Шесть дней, которые мы провели в столице Дании в тесном общении с самыми прогрессивными женщинами мира, остались в памяти как яркое свидетельство нашего единства. В капиталистической стране, окруженные общим вниманием, сочувствием и… ненавистью, мы чувствовали себя как дома в зале конгресса. Растущая мощь лагеря социализма наполняла наши сердца гордостью.