Полная история регги: от истоков до наших дней - Дэвид Кац

в 1983 и 1984 годах. Однажды я был на звуке под названием Destiny Outernational, которым управляли люди, приехавшие из Англии, я там что-то сделал, и мне сказали, что я должен приехать в Кингстон, где смогу развить свой талант. В Кингстоне на Уитфилд-авеню жил мой дядя, и я на короткое время приехал в столицу. Там я встретил Шугара Минотта и получил кое-какой опыт, но мне нужно было возвращаться домой, где я занимался фермерством – сажал все легальное и нелегальное. Потом, в марте восемьдесят восьмого, я снова поехал в Кингстон. К тому времени у меня уже было двое детей».

В своем дебютном сингле Casino Тони Ребел размышляет над нежеланием правительства снять ограничения в отношении азартных игр. Сингл был выпущен в 1985-м на лейбле Майкла Джентлеса MGB в Мандевилле; несмотря на то что он мало на что повлиял, он примечателен тем, что впервые продемонстрировал универсальный стиль sing-jay («поющая сойка»), который позже сделает Ребела знаменитым. «Я всегда слушал Ю-Роя, Ю-Брауна, Тринити, Лоуна Рейнджера, но многие другие диджеи звучали для меня монотонно, – объясняет Ребел. – Они не давали мелодию, они просто говорили, но я-то слышал, как пел Ю-Рой, поэтому я решил, что возьму этот стиль себе. Бригадир Джерри и Чарли Чаплин уже пели “канареечным стилем”, но я, кажется, поднял его немного наверх, внес в него немного больше высоких распевов; я стал петь только этим стилем, потому что так люди больше запоминают мелодию».

Товарищ Ребела по Destiny Outernational, диджей Гарнетт Смит, также последовал за ним в Кингстон из Манчестера, надеясь утвердить себя в музыке. Фактически они вместе работали в проекте Youth Promotion («Продвижение молодежи»), а позже Гарнетт поселился с Ребелом в Пемброк-Холле. В то время известный под именем Маленький Бимбо, он позже достигнет славы как Гарнетт Силк (Гарнетт Шелковый), когда переключится только на пение и произведет большие изменения в развитии доминантного стиля дэнсхолла.

Но первый прорыв сделал сам Ребел, присоединившись после своего возвращения в Кингстон к лагерю студии Penthouse и прибыв туда как раз в тот момент, когда лейбл начал выводить дэнсхолл на другой уровень развития в начале 1990-х.

«Я был представлен Доновану Жермену в 1988 году братом по имени Рэй Рочестер, – вспоминает он. – Я пошел на прослушивание, и Жермен был впечатлен, но еще больше был впечатлен звукорежиссер Дэйв Келли, который помог мне организовать некоторые из моих песен. Жермен был бесстрашным исследователем музыки, поэтому он изменил современный дэнсхолл своими жесткими, корневыми басовыми линиями от Studio One [переработками], делая эти ритмы со Sly & Robbie и Steelie & Clevie, привнося в них более современный звук. Эти ритмы смогли выстрелить снова и были представлены следующему поколению. Так что все мы были благословлены подключиться к нему в это время, а он был благословлен тем, что имел много очень талантливых артистов в своем лагере, таких как Катти Ранкс, Уэйн Уандер, Гарнетт Силк, Берес Хаммонд, Буджу Бантон, Марсия Гриффитс, и многое из его успеха может быть приписано Дэйву Келли. Мы все были частью Penthouse, и это была командная работа».

Из всех артистов растущего лагеря Penthouse Буджу Бантон оказал самое мощное воздействие. Его своеобразная эволюция и драматизм трансформации, вероятно, сделали его одной из самых противоречивых фигур. Во время написания этих строк Буджу все еще отбывал срок в тюрьме Оклахомы, будучи осужден за сговор с целью организации кокаиновой сделки[94], но во время интервью, которое состоялось перед его заключением в тюрьму, он объяснил, что посвященность делу Жермена – отчасти то, что помогло дэнсхоллу достичь большей славы.

«Я связался с Жерменом через Дэйва Келли, Уэйна Уандера и всей команды Penthouse. Работать там было здорово, потому что в этой студии каждый играл свою роль. Из студии ничего не выходило, если Донован Жермен не утверждал запись, и он верил в свое дело».

Начав записываться в нежном возрасте в середине 1980-х годов, Буджу Бантон сделал свой прорыв в Penthouse с песней Love Mi Browning, одним из самых больших хитов 1992 года. Поскольку песня была похвалой светлокожим черным женщинам («брауни»), она вызвала значительные споры на Ямайке, заставив Буджу сделать Love Black Woman — на случай, если слушатели подумали, что он против черных. «Не все поняли песню правильно. Некоторые решили, что я говорю о револьвере – браунинге, или же о цвете кожи, но это было не просто о цвете кожи. Вот почему мне пришлось спеть Love Black Woman, и обе эти песни стали хитами, что было для меня первым серьезным шагом».

Когда Буджу впервые взошел на сцену, он был тощим подростком с короткими волосами и в белой жилетке – но вскоре предстанет совсем другой его образ: мятежный раста в дредлоках. В своей студии звукозаписи в Уайтхолле, районе Верхнего города, отмеченном повальным бандитизмом, в начале интервью Буджу проявил сдержанность, без сомнения, по причине многих медиа-скандалов, связанных с его Boom Bye Bye[95], печально известной гомофобной тирадой, по сообщениям, написанной Уэйном Уандером, и выпущенной на лейбле Shang Клифтона Диллона вскоре после Love Mi Browning. Тем не менее Марк Энтони Майри, человек, родившийся в 1973 году, постепенно начал раскрываться, рассказывая о долгом процессе, который привел его к славе.

«У меня был брат, но он скончался, и я жил с тринадцатью сестрами, правда, сам по себе. Моя мать была уличной торговкой, у нее был лоток на Барбикан-сквер, потом она захотела заняться сельским хозяйством, и, когда мне было девять лет, мы уехали из города. Через три года мать отправила меня обратно в Кингстон, к отцу, жившему на Уайтхолл-авеню. Мой отец был плиточником, он хорошо пел, но ему некогда было заниматься музыкальной карьерой. Я ходил в школу в Барбикане, и однажды рано утром по дороге в школу я столкнулся с чемпионом-диджеем по имени Бурро Бантон. Он выкрикивал: “Риббити-бонг!” – и потом говорил еще какие-то слова, а я стоял в изумлении. Потом я решил назваться Буджу Бантон, потому что имя Буджу дала мне моя мама: это слово марунов и означает оно “плоды хлебного дерева”; мать моей матери – прямой потомок марунов из Портленда.

В ту пору я уже начал писать свои тексты и как-то пошел на Чансери-Лейн и Уэст-стрит, чтобы найти Уинстона Райли, Randy и African Museum. Это были дни, когда человек еще мог расслабиться и постоять на улице, выкурить косячок, пусть ты даже совсем молодой. Мне дали попробовать себя на звуке Rambo International, который базировался на Уайтхолл-авеню, но играл по всему острову. У нас там