Прошедшие войны - Канта Ибрагимов

— Как исчезла? — удивился Цанка.

— Не знаю… Видимо, из-за фермы… Вот свиноферма, — и старик костылем показал вниз под гору, — оттуда вся грязь течет вниз, вот и все испоганили, твари… Хорошо, что сейчас ветер с гор дует, а когда с равнины, здесь такая вонь бывает — просто ужас.

Несколько минут шли молча. Утро было солнечное, светлое, свежее. Выпавшая за ночь роса блестела в утренних лучах, переливалась искорками. Кругом пели соловьи, в небе стремительно летали ласточки, а вдалеке, над вершиной горы, гордо парил в утренней прохладе одинокий орел.

— Как красивы наши места! — воскликнул Цанка.

— Да, поддержал его дед, — а там как вам живется? Где вы живете.

— Там пустыня, — печально ответил Цанка, теперь потихоньку обжились, а вначале было худо. Полсела померло от болезней, голода, холода… Слушай, дед! — вдруг встрепенулся он, — а куда делись могильные памятники?

— Ой, сынок! Не спрашивай! Кощунство здесь творится кошмарное, сплошное богохульство! Ты и представить себе не можешь — эти безбожники-большевики из этих надгробий сделали дорогу на свиноферму.

— Не может быть, — вскричал Цанка.

— Может, может, Цанка… Если они живой народ весь выселили, то что им стоит могилы разворошить… Так ведь они не только могилы, они нам все души разворотили. Вон посмотри, мои дети, внуки — никто не молится, в Бога не верит, старших не почитают, пьют открыто, курят — чуть ли не в лицо табачным дымом выдыхают… А разврат какой! Это словами не передать, это почувствовать и оценить надо… Вместо Бога верят в Ленина, Сталина, в какой-то коммунизм, в светлое будущее… Так разве на горе, на горе своего народа можно что-то хорошее построить… А все эти колхозы, сельсоветы — сплошное жулье. Воровство, ложь, клевета, обман — вот стиль современной жизни. А все старое. нажитое веками оказывается ересь, а мы, старики, — совсем изгои. В собственном доме молиться боимся. Это кошмар! И к чему мы идем?

За разговорами подошли к роднику, к месту, где когда-то стояла мельница Хазы, спустились к воде. Вспомнил всё — свое беззаботное, счастливое детство, свою юность, любовь к Кесирт, ночные свидания… Защемило сердце… Цанка разулся, полез в воду, в пригоршню набрал влаги, с наслаждением пил, потом обмывал лицо, руки, очищал от глины одежду.

После водных процедур оба сели на краю родника, свесив с берега ноги. Любовались стремительным течением воды. Вокруг пели птицы, носились стаями насекомые. Растения по весне набирали силы, цвет. Пахло цветущей акацией и каштаном. Большими белыми созвездиями распустилась айва, благоухали в весеннем соку мушмулла и боярышник. Длинные ветви ежевики сползли к воде, игрались с потоком, прыгали.

— Как красиво здесь, — тихо сказал Цанка.

— Да, места ваши сказочные, — мотнул головой дед.

— А что, старик, скажи правду, народ в целом рад, что нас выселили?

— Да как тебе сказать… Может и рад. Ведь на готовое пришли — дома есть, сараи есть, богатые земли есть! Что еще надо? Но это обман. Слезы и проклятия ваших матерей просто так не пройдут. А вы все равно вернетесь.

— Дай Бог! — вздохнул Цанка, немного помолчал, и вновь спросил: — Ну а скажи честно, как здесь без нас, лучше стало?

— Хе-хе-хе, — усмехнулся старик, — понимаешь, сынок, представить Кавказ без вас невозможно, ведь вы, чеченцы, как волки-санитары леса — с вами тяжело, но и без вас худо.

Эти слова рассмешили Цанка, он смеялся долго, от души. — А ты, дед, хорошо говоришь на чеченском.

— Да, мы, старые андийцы, все знаем чеченский… И мы, и аварцы, и даргинцы, и кумыки и многие другие знают чеченский, и он служил языком общения, а вот вы, чеченцы, никогда не знали наших языков, только русский… А знаешь почему это?

— Почему? — спросил Цанка.

— Потому что чеченцы здесь верховенствовали, были доминирующей нацией. И поэтому все остальные, угождая вам, учили ваш язык, а вы нас за людей не считаете, вы уважаете только силу, поэтому вы учили русский язык. Вон посмотри, все дагестанцы говорят по-русски с акцентом, а у вас этого мало. А в свою очередь русские никогда не учат языков покоренных и вассальных народов. Зато преклоняются перед немецким, английским… Короче, какой народ сильнее, тот язык и учат, и он живет. А когда умирает язык — нет народа.

— По-твоему получается, что мы все в конце концов станем говорить по-русски? — спросил озабоченно Цанка.

— Да… Может быть. Хотя мне это очень прискорбно. Но это неизбежно, вон посмотри, мои внуки по-русски лучше говорят, чем на родном… А вообще-то этот процесс неизбежен. Я думаю, что в скором времени в мире будет всего три-четыре языка, это будет зависеть от потенциала той или иной нации. А потом неизбежно останется один язык, как он был в истоке человеческом. Ведь Адам и Ева говорили на одном языке, а потом с ростом населения стали появляться разные языки.

— А почему они стали появляться? Почему на разных языках заговорили люди?

— Я думаю, что все это от вранья. Люди стали говорить неправду, и язык стал раздваиваться, и он все ширился, ширился, изменялся, множился. И чем больше язык врет, тем больше людей на нем говорят и значит больше земли они занимают. — Так значит по-твоему: андийцы — честнее чеченцев, а чеченцы — честнее русских?

— Да, так оно и есть, чем меньше народ, тем чище его язык, там наивнее и прямолинейнее его взгляды, мысли, действия. И в целом можно сказать, что этот народ глуп и необразован. А на самом деле этот народ пристально честен, верит в слово и верен своему слову.

— Тогда почему малые народы исчезают с земли, вымирают? Почему Бог не сохранит их на Земле?

— Земля — грешна, и видимо Бог забирает в другие миры и лучших и, разумеется, худших.

— Так значит получается — чем величественнее народ, чем больше у него земли и богатств, тем он лживее.

— Да, все богатство, все земли, колонии приобретаются путем насилия, обмана и алчности.

— Так я не хочу, чтобы мой язык, мой народ исчезли с земли, — воскликнул в возбуждении Цанка.

— Я тоже не хочу, — ответил старик, — но это неизбежно… А народ не исчезнет, он ассимилируется в новую формацию.

— Такого никогда не будет! — вскричал Арачаев.

— Не дай Бог!.. Но я одно скажу, когда в молодости мне сказали, что будут летать железные птицы — я не верил, и когда будут говорить через сотни километров — я не верил, когда будут показывать человека через горы — я не верил, а теперь все это реальность.

— Это просто технический прогресс.

— Вот именно, а он трансформирует сознание, быт, культуру и в первую очередь язык.

— Не верю, — вновь уперся Цанка. — Ну ладно… Допустим… Хотя такого быть не может. А как насчет религии?

— А с религией то же самое. Ведь посмотри, сколько сегодня религий? В одном мусульманстве сколько течений, даже в одном селе — несколько сект. Отчего? Потому что люди искажают слово Божье как хотят, в свою угоду.

— Не люди, а муллы, попы — короче духовенство.

— Не все. А некоторые, — поднял многозначительно палец старик. — Но люди образумятся и отвергнут все эти лжерелигиозные течения.

— А как насчет язычества?

— Понимаешь, Цанка, человечество должно было пройти через все формы земного бытия, чтобы прийти к истине. Технический прогресс приближает человека к Богу, ставит его на путь истинный, верный, но до Бога человек никогда не дойдет в своем развитии, наступит предел, за чертой которого человечество погибнет.

— А что будет дальше?

— Снова Адам и Ева… Наверное.

— А как насчет коммунизма?

— Это тоже этап развития. Человечество должно было пройти от эпохи многих Богов до безбожия, чтобы прийти к истине, к вере в одного Бога. И нельзя считать, что ближе к Богу какая-то религия и отдельно взятый человек. И наверное ты прав, что такие социальные институты, как церковь, мечеть, синагога и другие, не всегда стоят на пути верном, истинном. В вере единого Бога не должно быть конкуренции и соперничества, и вера должна быть не на кончике языка, и тем более не в форме одежды, а в самом сердце.

— А коммунизм исчезнет?

— Да, в муках человеческих, — спокойно ответил старик.

— Так значит, дед, если язык один, то и религия будет одна? — не унимался Цанка.

— Да, сын мой, один Бог, одна религия, и один язык, на котором мы будем говорить с Богом… Тогда в мире наступят согласие, мир, земной рай.

— Неправда, — Цанка в возбуждении встал. — Посмотри, какой мир пестрый, многогранный! Его таким создал Бог! И он прекрасен!

— Но посмотри, как все друг друга едят, угнетают сильные слабых, какая идет борьба.

— Правильно, борьба — это развитие.

— Да, именно в борьбе, пройдя все этапы развития, мы придем к единству во всем.

— И борьбы, и войн не будет?

— Нет. Зачем? Ведь мир богат. Просто надо умерить свои аппетиты. Зачем нам этот хрусталь, эти ковры, эти машины?