Листы дневника. Том 1 - Николай Рерих

В основе всяких таких прискорбных и продолжающихся недоразумений все же лежит невежественное понимание о труде. Естественно, все желают, чтобы их государство преуспевало. Все довольны, когда общественные начинания кем-то похвалены. Вместе с тем обычно лишь как исключения люди понимают всю меру ценностей труда. Апостольское речение безусловно правильно. Никакие дармоеды и паразиты не имеют права на существование. Но при этом, насколько нужно воспитать народное сознание в истинном понимании, что такое труд во всеобщее благо.

Не случайно человечество знает многие поучительные житейские примеры. Великий пример сапожника Беме или мастера линз Спинозы, примеры некоторых епископов, бывших превосходными ткачами, и другие такие же поучительные житейские опыты должны бы достаточно показать оценку качества труда. Наконец, мы всегда имели пред собой потрясающий в своей убедительности пример Преподобного Сергия Радонежского, который не принимал даже куска хлеба, если не считал его заработанным.

Такие ясные зовущие примеры должны бы быть рассказаны вполне убедительно во всех школах. Тем самым внеслось бы равновесие трудовых оценок. Стерлись бы многие гордыни, но" с другой стороны, и сердечно понялась бы радость о каждом прекрасно исполненном труде. Если все это так не ново, то почему же оно много где не применяется?

Почему же до сих пор министерства народного просвещения или трудовой промышленности и сельского хозяйства — иначе говоря, всего, что связано с мирным преуспеянием, находится на третьих и четвертых местах? А иногда даже вообще поглощается какими-либо другими соображениями. Ведь это так, и никто не может уверять, что сказанное есть преувеличение.

Сказанное не только не есть преувеличение, но оно недостаточно повторено. Из того, что некоторые люди вообще избегают мыслить о культурных ценностях, избегают хранить их и поставить на должное в цивилизованном государстве место, уже из этого одного видно, насколько люди мало берегут то, что лежит в основе мирного труда и творчества.

Заслуженно твердо сказал Апостол о нежелающих трудиться и тем самым не признающих значения труда. Они могут и не есть, они не нужны для жизни, они — сор и мусор. Вот как оценивается небрежение к понятию труда.

В настоящее время, во дни всяких механизаций, требуется тем большее внимательное отношение к труду, требуется справедливость к труженикам всех родов и всех областей. Люди уже догадались, что увлечение роботами не есть высшее достижение. Тем самым будет осознано и качественно творческое начало каждого труда.

Опять-таки посмотрите, как живут и трудятся истинные труженики. Каждый день в полном порядке, в полной прилежности и терпении они создают что-то и создают не для себя, но чьей-то пользы. В этой анонимности заложено так много величия! Заложено много понимания, что все это есть, в конце концов, условный иероглиф, как каждое имя, каждое понятие. Эти имена становятся вполне именами собирательными. Когда произносится "Эдисон", то уже не думается именно о Томасе Эдисоне, но как о мощном собирательном понятии изобретательности на пользу человечества. Так же точно, будет ли произнесено имя Рафаэля или Рубенса, оно уже не будет чем-то чисто личным, оно попросту будет характеристикой эпохи.

На старинных китайских изделиях имеются своего рода марки. Они тоже не имеют в себе ничего личного. Они стали тою печатью века, о которой так много говорилось.

Пусть будет печатью нашего века широкое и справедливое осознание труда. Пусть не будет забыт каждый полезный творящий работник. Пусть во всех государствах вопросы образования, просвещения, труда будут на первом месте.

4 мая 1935 г.

Цаган Куре

"Врата в Будущее"

Черви

Всякий вред заключен в злоречии. В каждом вредительском речении можно найти все мерзостные и стыдные пороки. Каждое злоречие будет заключать в себе и ненависть, и ложь, и предательство, и все то, что так препятствует благосостоянию человечества.

Если даже в основе всех этих пороков будет лежать невежество, то все-таки не легче от этого современному сознанию. Какая же глубокая мерзость заключается во всяком предательстве, в каждой лжи, в клевете и в желании повредить ближнему! Издавна эти пороки ставились в ряду самых отвратительных животнообразных проявлений.

Апостол Павел в первом послании к Тимофею ставит ложь, клевету, клятвопреступничество в ряд следующих отвратительных проявлений:

"Зная, что закон положен не для праведника, но для беззаконных и непокорных, нечестивых и грешников, развратных и оскверненных, для оскорбителей отца и матери, для человекоубийц";

"Для блудников, мужеложников, человекохищников, клеветников, скотоложников, лжецов, клятвопреступников и для всего, что противно здравому учению".

Видите, в какой позорный ряд включены лжецы и клеветники, и всякие вредители. А между тем, как легко среди современных цивилизаций произносится ложь, клевета, предательство и все, что может хотя бы остановить нарастание полезных предметов. Как-то уже говорилось о самоотвержении зла, которое в ярости своей, поистине, доходит до самоотвержения. Готово поразить самое себя, лишь бы посеять ложь.

А ведь как легко проделывается всякое предательство. Иногда люди даже себе самим не отдают отчета, что своим делом или словом они разрушают то самое, с чем еще вчера соглашались и чему служили. Произошло какое-то крошечное злоречие, может быть, от внешнего раздражения, а может быть, от каких-то глубоко затаенных мыслей. И вот эти, казалось бы, малые причины побуждают человека начать предательствовать, хотя бы вредя и самому себе.

Конечно, каждое предательство, как и каждая ложь и клевета, прежде всего отразится на самом злоречивце. Это остается непреложной истиной. Но не легче благосостоянию народов от того, что какой-то предатель или клеветник получит им заслуженное. Все-таки огород и бурьян злоречия потребует многих новых усилий, чтобы его опять расчистить.

Злоречие, конечно, не упадает с неба. Оно порождается в низах быта. Нарастает медленно, но неумолимо, если только было посеяно. Сперва человек научится злобно ухмыльнуться, злобно пожать плечами, потом произнесет опять-таки злобную шутку, восхитится раздражением или одобрением собеседника, а затем незаметно привыкнет к самому подлому злоречию.

Злоречие так же, как и брань, прежде всего — дурная привычка. Апостол совершенно правильно поставил ложь и клевету в ряд противоестественных пороков. Любой из названных им пороков, конечно, в глазах цивилизованного общества является чем-то недопустимым. Но не так — с клеветою и с предательством. Они ведь не изгнаны из быта, подобно скотоложству. А ведь все это одинаково свидетельствует о скотском состоянии.