Листы дневника. Том 1 - Николай Рерих

Один человек уверяет, что он находит восторженное настроение, любуясь сверканием Венеры. Другой чувствует, что влекущая тайна Ориона дает ему вдохновение. Третий увлечен созерцанием Полярной Звезды, Большой Медведицы, а кто-то мечтает о созвездии Южного Креста. Много глубоких причин к тому. Но почитатель Ориона или вдохновленный Южным Крестом будут очень ничтожны в своей готовности, если они не найдут в себе радости всем прочим обителям небесным.

Все это, казалось бы, очень просто и понятно. Но почему же тогда в обиходе каждого дня люди так упорно проявляют неготовность, невоспитанность к широким восприятиям? Пусть глубоко в сердце горит мечта о созвездии Трех Магов, но тем самым не умалится восхищение к Семи Старцам. По какой-то причине кому-то то же самое созвездие напоминает о Большой Медведице, а кому-то о Семи Старцах. Такое различие подхода вовсе не исключает радости о том же созвездии. Итак, радостей много. Нужно лишь иметь готовность их воспринять и жить ими.

Если кто-то будет отрицать несомненные красоты природы только для того, чтобы ограничить себя лишь одной частицей их, он лишь покажет, сколь многие уроки готовности должны быть еще восприняты им. Каждый встречал настолько узких специалистов, что они могли мыслить лишь об одной, почти незримой, частице бытия. Ведь они, в конце концов, вызывают лишь сожаление о том, что, очевидно, им просто не приходилось соприкасаться со многим другим, чтобы осознать соизмеримость. Так и хотелось бы перебросить их в совершенно непривычные им условия и сказать: "Ну-ка, брат, выплыви". Тогда произошло бы великое испытание. Многие почувствовали бы себя несчастными и впали бы в какие-то крайности. Но те, в которых уже полна их внутренняя чаша, они достали бы из нее все приложимое к данному положению и вместо несчастья создали бы еще одно счастье и радость.

Всякое создание радости есть уже укрепление и процветание бытия. Да процветут пустыни духа там, где прежде всего способна возникнуть радость. Чем глубже будут корни этой радости, тем цветистее и плодоноснее будет преображение пустынь.

Нужно ли поспешать? Может быть, в беспредельности всякое устремленное поспешение будет нелепо? Но когда вы соображаете о скоростях, существующих в пространстве, то можно понять, насколько поспешность духа будет уместна всегда. Именно готовность лежит в сознании, в духе. Потому и воспитание готовности прежде всего должно происходить в духовном осознании. А потенциал скорости духа, быстроты мысли вполне соответствует скоростям пространственным.

Всякая невежественная ограниченность прямо противоречит беспредельности. Потому каждый час земной жизни должен быть преисполнен устремлениями, чтобы хотя относительно соответствовать беспредельности.

Конечно, многое будет казаться фактически несоизмеримым. Но в духе не существует материальных измерений, и потому те же самые крайние меры готовности будут лишь истинным путем.

Да не подумает кто-либо, что суета базара есть хороший пример подвижности. Ведь подобная суета очень поверхностна, а волнение океана вовсе не измеряется наносными верхними движениями вод. Эти воды мимолетные не затруднят движения корабля. Но глубокие гороподобные перекаты океана могут уничтожить самый оснащенный корабль.

Когда говорится о неотложной готовности, то именно уместно напоминание "ни дня, ни часа". Остановка здесь настолько коротка, что каждое мгновение ее должно быть использовано и внешне, а главное, внутренне.

Какая же это радость ощущать и вмещение и готовность! Ведь готовность без вмещения еще будет далеко не полна. В этой развитой чувствительности можно осознавать, где истинная возможность и где настоящая, непоправимая опасность. Как сравнительно мало опасностей телесных и много опасностей духовных. Истинный хозяин всегда держит воды источников дома своего в чистоте. Он знает, что если не заглянуть в источник каждодневно, то мусор обихода несомненно загрязнит его. Будет ли это пыль, ветром занесенная, или по чьей-то злобной или невежественной воле в источник будут брошены предметы тления, безразлично, забота об источнике должна быть постоянною.

Утомительны для глаза постоянно мигающие огни. Они вредны для зрения. Так же вредоносны всякие спазмы и судороги, и припадки. Но еще более вредительствуют припадки и судороги настроений. Эти мигающие огни не пригодны для созидания. Свет ровный, неугасимый, растущий полностью, осветит все возможности работ. Не будет тех пугающих сумерек, в минуту которых проникают злобные вредители.

Большая готовность требуется, чтобы возжечь свет негасимый. В каждый час дня и полуночи этот свет не позволит приблизиться темным вредителям. Эту лампаду сердца без всякой отвлеченности нужно сохранить.

Человек может попасть как бы в место пустое. Если он ограничен и спазматичен, он придет в уныние и тем покажет свою негодность. Он будет пытаться мысленно засадить это место своими где-то произросшими предрассудками. Но тот, кто готов к строению, кто устремлен сознательно и непобедимо, тот обследует мираж пустого места и, может быть, найдет, что именно тут произошли великие события, полные поучительных возможностей. Место пусто будет лишь в неготовом духе. Но в готовности, в несломимом рвении человек оживит и пустыни. "Ни дня, ни часа!"

30 Апреля 1935 г.

Цаган Куре

Публикуется впервые

Неприязнь

"Писать вам о том же для меня не тягостно, а для вас назидательно". Как многое звучит в этих словах апостольских. Одно это "о том же" вызывает глубокое размышление. Можно изумляться той адамантовой стойкости, которая порождала это спокойное сообщение там, где в других случаях, в других устах уже произошло бы раздражение. Именно "не тягостно", ибо писавший эти слова мудро знал всякие степени духа, знал, насколько нелегко повернуть руль в правильное течение мысли.

Среди многих подлежащих повторению понятий будет всем известная неприязнь. Всякий, кто будет и просить и указывать о том, чтобы неприязнь не взращивалась, уже тем самым будет в рядах строителей.

Одно дело, справедливо обоснованное негодование против разлагающих попыток сил темных, но совершенно другое — искусственно сотворенная и легкомысленно питаемая неприязнь. Из очень маленького и неглубокого источника истекает начало неприязни. Как часто в основе ее будет крошечное личное чувство, малюсенькая обида или несоответствие в нажитых привычках. Обычно человек сам и не замечает, когда именно проникла в его чашу эта маленькая ехидна. Течение неприязни обычно очень длительно. Она накопляется от всяких предпосылок и миражей. Человек, когда-то почувствовавший маленькую обиду, затем уже в самотворчестве начинает, как безумец, прилеплять к этому зародышу и хвостик, и крылышки, и лапки, и рожки, — пока не получится настоящее маленькое чудовище, неотступно живущее за пазухой.