Fifty And One Step Bac - Lina Mur

ком.

Он воинственно настроен, его руки сжимаются в

кулаки, а грудь вздымается чаще. Губы настолько

сильно сжаты, что побелели вмиг, а глаза...эти

магические глаза горят огнём.

— О, Ник, — шепчу я, закрывая рот рукой, чтобы

самой не закричать.

По моим щекам катятся слезы, я не могу их

контролировать. Я ничего не вижу из-за обильного

помутнения, но я смотрю на него и должна видеть

только злость. Он — это воплощение ярости, ненависти и сгусток силы, лишь в его понимании. Но

сейчас я вижу искалеченного малыша, которому не

хватало любви и заботы, вытерпевшего

издевательства, ради благополучия своих родных, забывая о себе.

В два быстрых шага я оказываюсь рядом с ним и

приподнимаюсь на носочки, хватаясь за его шею и уже

плача навзрыд, обнимая его.

— Ник, прости, — шепчу я, гладя его по волосам, не

давая ему оттолкнуть меня. Он никак не принимает

мою ласку, просто стоит, пока я обливаю его своими

слезами.

— Не хочу бежать...хочу с тобой. Ты другой, ты лучше

его. Ты мой, — уверяю я его, запуская пальцы в его

волосы, прижимаясь к нему всем телом. — Обними

меня, Ник, обними.

Я утыкаюсь в его шею, переживая вместе с ним его

прошлое, и моё тело сотрясается в рыданиях. Живые

картинки перед глазами и новые волны сочувствия

затапливают меня.

Необъяснимая связь, словно тонкая красная нить, тянется между ним и мной. Из-за неё я ощущаю внутри

себя такую дыру, чёрную дыру отчаяния, что не могу

остановиться. Мне больно, действительно физически

больно от этого дня. Я не могу контролировать себя

больше. Не хочу.

Мои руки гладят его плечи, его волосы, губы целуют

его скулу. Мне хочется в этот момент отдать ему всю

себя, чтобы снять эту темноту с его души. Я готова

вырвать сердце и подарить ему, только бы жил.

Я не понимаю, откуда такие мысли, если голова

словно наполнена водой и постоянно булькает. Мою

грудь настолько сильно давит, что кажется, сердце не

успевает работать, стираясь от каждого удара.

— Я грязный, Мишель, не трогай меня, — Ник

пытается меня оттолкнуть, но я ещё крепче сжимаю

его шею руками. Я знаю, что он может мне сделать

больно, но я должна...должна не дать ему отвергнуть

мою ласку.

— Нет. Нет, Ник, ты не грязный, — я беру в руки его

лицо и вглядываюсь в его пустые глаза.

— Ты ничего не знаешь...не понимаешь, — он с силой

отрывает меня от себя и толкает, что я спиной

ударяюсь о дерево и выдыхаю от боли.

Но я не чувствую реакции тела на это воздействие, все перебивается внутренними переживаниями. Не

могу объяснить, откуда такая эмоциональность, почему я так реагирую на его слова. Потому что

влюблена?

Я скатываюсь по дереву и опускаюсь на землю, и мне

плевать насколько грязно или холодно. Ноги просто не

держат меня.

— Ты не грязный. Ты ошибаешься, это ты ничего не

знаешь. Ты закрылся в себе, а я...мне... — я поднимаю

голову и хлюпаю носом, смотря на него.

— Ты нужен мне такой, какой есть. Я не спрашивала

твою маму, она сама...я даже не знала...пришлось

соврать, чтобы вы не поругались. А теперь...а

сейчас...я глупая, — моё надрывистое дыхание и

всхлипы нарушают речь и делают её жалкой. Но в

данный момент меня это не волнует, мне необходимо

тепло, его тепло.

Я закрываю лицо руками, чтобы он не видел меня

такую. Мне стыдно. Я потеряна. Неприятные позывы в

организме, и я ощущаю этот привкус на языке. Мне

даже кажется, что я на грани обморока, потому что

настолько силён шум в ушах, а тело все сотрясает

крупной дрожью.

— Мишель, — от его прикосновения к моим волосам, я

громко всхлипываю и вздрагиваю одновременно.

Я поднимаю на него голову, облизывая пересохшие

губы, и мне хочется сказать ему что-то...должна

сейчас что-то сказать, но я не могу уловить эти слова у

себя в голове. Там бардак. Я могу только плакать.

Словно помешанная не могу остановиться. У меня

никогда в жизни не было такой истерики.

— Сделай мне больно, крошка. Сейчас...отомсти мне

за все это. Прикоснись ко мне, я разрешаю тебе. Я

хочу наказания за твою боль, — я смотрю на него, с

ужасом понимая, что он требует от меня.

— Нет...нет. Ник, нет, — мотаю я головой, пытаясь

встать, но мне удаётся подняться только на колени, как он хватает меня за талию и прижимает к себе, стоя

в такой же позе.

— Давай. Я не должен был толкать тебя. Я не имею

права причинять тебе боль, которую ты боишься, ты

не заслужила. Я не достоин твоих слез, — заверяет он

меня.

— Нет, Ник. Я не стану этого делать. Да пойми ты, — я

снова начинаю плакать, ударяя кулаками по его

плечам. — Пойми ты, черт тебя возьми, тупое ты

создание, я хочу, чтобы поцелуй для тебя был...был

большим. Не болью. Я не хочу быть стоп-словом, я

хочу быть большим.

Я слабо повторяю свою атаку, и мои руки безвольно

падают на его плечи.

— Не плачь, крошка, пожалуйста, не плачь, — он

стирает пальцами мои слезы, а я вижу только его

глаза. Эти дурманящие глаза напротив, ради которых

я готова умирать.

— Я не хочу тебя целовать, чтобы наказать. Я хочу, чтобы ты сам поцеловал меня, но лишь для того, чтобы показать мне, насколько я нужна тебе. А другого

я не хочу. Мне тогда, вообще, не нужны поцелуи, совсем не нужны. Они должны означать, что я...я

большее. И ты хороший, слышишь? — я глажу его по

волосам, а затем прижимаюсь к его лбу.

— Ты самый лучший. Ты отважный. Ты сильный. Ты

опасный. Прости, я просто испугалась, — шепчу я.

— Ошибаешься, Мишель. Я не такой. Я жалкий

ублюдок...

— Нет, ты добрый, я знаю это наверняка, — перебиваю я его.

Он глубоко вздыхает и отрывается от меня, немного

отстраняясь.

— Ты не уйдёшь? Разве ты не хочешь бежать сейчас

от меня? Я несу в себе только грязь, — спрашивает

он.

— Нет. Я рядом, — хлюпая носом, я пытаюсь

улыбнуться ему, но губы настолько потрескались, что

это причиняет боль.

— Прости меня. Я знал, что это была идиотская затея

ехать туда. Но я хотел этого, Мишель. Я хотел

показать им, что я не изгой. И на меня может

посмотреть такая девушка, как ты. Я хотел доказать

им, что я нормальный, — он достаёт из заднего