Fifty And One Step Bac - Lina Mur

поёт она.

— В университете Торонто, — отвечаю я.

— И Николас там учился на гранде, какое совпадение.

Это судьба, я чувствую это, — вливается в разговор

воодушевлённая Эмбер, и я дарю ей искреннюю

улыбку.

— Знаешь, я вот тут подумала, а почему бы тебе, сынок, не взять с собой Мишель, когда поедешь в

Холт— сити? — продолжает она.

— У меня сейчас совершенно нет времени, скоро

зачёты, а ещё и сдачи контрольных, — мотаю я

головой.

— Жаль, но может быть когда-нибудь. Ты бы увидела, что сделал Николас. Никто не знает о том, что он сын

Криса, он помогает бедным строить и восстанавливать

дома своими руками. Сам ремонтировал тем летом

церковь, а ещё...

— Достаточно, мама, — обрывает её Ник, и я

перевожу на него удивлённый взгляд полный

восхищения.

— Но почему? Я хочу, чтобы Мишель знала, какой у

меня замечательный сын, — с укором произносит

Эмбер.

— Думаю, она сейчас отравится от моей

замечательности, — язвительно отвечает Ник.

— Брось. Мишель, ты ведь не знала об этом? — обращается она ко мне и я отрицательно мотаю

головой.

— Вот видишь, ты бы сам вряд ли рассказал, на это

есть мама, — гордо заявляет женщина, и я улыбаюсь

ей.

Ник бросает взгляд на часы и произносит: — Нам уже пора, у Мишель занятия...дополнительные

занятия по фотографии, и я обещал её отвезти.

— Уже? — разочарованно восклицает Эмбер.

— Николас, пока ты не уехал, мог бы ты посмотреть

мои чертежи? У меня не сходится в расчётах, а

заказывать цемент для пристройки надо уже сейчас, — подаёт голос Арнольд и Ник кивает.

— Хорошо. Десять минут, и поедем, — последняя

фраза уже предназначалась мне, как и

предостерегающий от вопросов взгляд.

Мужчины уходят, и мы слышим их затихающие голоса.

— Люсинда, убери со стола, я хочу показать Мишель

комнату сына, — требовательно говорит Эмбер и

встаёт, предлагая мне двигаться за ней.

Я киваю, а сестра Ника цокает и лениво поднимается с

места.

Эмбер берет меня за руку и ведёт по коридору в

самую первую дверь справа. Открыв её, она меня чуть

ли не вталкивает туда, тут же закрывая.

Я оказываюсь в спальне. Никакой спальне.

Бесхарактерной, однотипной и уж точно не

отражающей Ника. Дубовая двуспальная кровать

тёмного цвета, такой же шкаф, стол и вишнёвые

шторы на бежевом фоне обоев. Да это больше

девичья комната, чем мужская.

— Мишель, я хочу посекретничать, — говорит Эмбер, и я усмехаюсь.

Она подводит меня к постели и присаживается на неё, заставляя сесть и меня. Я выжидающе смотрю на

женщину, снова сканирующую меня с ног до головы, и

стойко прохожу этот осмотр.

— Скажи мне вот что: мой сын — мужчина? — спрашивает она.

— В каком смысле? — удивляюсь я.

— У него там все работает? — поясняет она без тени

смущения, а я чуть ли не давлюсь от такого вопроса в

лоб.

— Не знаю, Эмбер, я...мы... не было у нас ничего, всего лишь одна встреча, — вру я, и она прищуривает

глаза.

— Мой сын бы не привёз девушку после одной

встречи, уж я-то знаю его. Значит, между вами

больше, чем вы рассказываете. Но я рада, хорошо, пусть будет так, но я хочу узнать его. Какой он?

— Ваш сын? Вы же его мама!

— Да, но вот уже, как десять лет, я ничего не знаю, что

происходит в его жизни. Я бы хотела поделиться с

тобой. Николас...Крис, его отец, проиграл все деньги в

казино, поэтому мы уехали, чтобы спрятаться от

бандитов, которым он задолжал. Но через четыре года

нас нашли и забрали все, буквально все и он стал

пить, сильно пить, не контролируя себя в эти моменты.

Он умер, когда Николасу было десять. Сынок был

замкнут, дик и обозлён на всех. Он молчал, ничего не

говорил. Арнольд — психотерапевт, он помог мне

забыть обо всём и поверить в новую жизнь, но вот

сыну он не смог помочь. Он стал агрессивен ко всем, если и говорил, то оскорбительные речи и не более.

Его выгнали из двух школ, мне пришлось учить его на

дому. Я по профессии учитель, и сейчас работаю в

местной церковной школе для мальчиков. Но в

семнадцать я его потеряла, хотя я его потеряла

раньше. Он стал пропадать, не звонить, только

присылать деньги, уверяя, что все хорошо. Но я

чувствовала, что с ним творится неладное. Он вёл

разгульную жизнь, это мне рассказали родители

Райли, они более близки с сыном. Но через пять лет

все резко прекратилось, он снова замкнулся в себе, и

по сей день я вижу его раз в месяц или же по

праздникам. Он словно замер. Замёрз, а сегодня я

увидела в нём перемены. И я надеюсь, что все дело в

тебе. Помоги моему сыну, Мишель, я упустила этот

момент. Но другая женщина — ты — это в твоих

силах. Хоть ты и юна, но сообразительна и имеешь

характер. Ты...

— Может быть, достаточно, мама? — холодный голос

разрезает пространство, что я вздрагиваю и

поворачиваюсь к входной двери.

— Николас, я просто...

— Довольно. Мишель, быстро поехали, — рычит он.

— Ник...Николас, ты... — я мямлю его имя и не нахожу

слов, чтобы поправить положение.

Я вижу, что он едва сдерживает гнев в себе. Он на

пределе, и я испуганно смотрю на его побледневшую

мать. Мне становится жаль её, и я сжимаю её руку, которой она до сих пор держится за мою.

Мы так и замираем в таком положении, потому что я

не хочу, чтобы все окончилось ссорой. Теперь

предстоит продумать, как выйти из этого положения.

Thirty-second

— Николас, что за поведение? — возмущается Эмбер.

— Мишель, — Ник игнорирует свою мать и, не мигая, смотрит на меня. От этого взгляда я ёжусь и

одновременно сглатываю.

Я не знаю, как мне поступить, просто не знаю, что

сказать дальше.

— Николас, это что за приказной тон? Откуда такое

отвратительное отношение к милой девочке? Она тебе

что, домашнее животное? Иди в гостиную, мы сейчас

придём, — отчитывает его Эмбер, и я вижу, что ещё

немного — он сорвётся.

— Всё хорошо, нам и, правда, пора, — примирительно

произношу я, а Ник не двигается в дверях спальни.

— Не позволяй, Мишель, этому наглому мальчишке

так с собой разговаривать. Мне стыдно за тебя, сын, — продолжает Эмбер, а я закусываю губу и