Дом Ветра (СИ) - Савански Анна

— Я устроилась секретаршей в маленькой издательство! — выпалила Дженнифер, сверкнув вишневыми глазами.

— Дженни... — Джулия чуть не поперхнулась.

— А почему мне нельзя самой содержать себя? Я давно выросла! — Дженнифер отодвинула тарелку и собралась выйти из-за стола.

— Дженни, не глупи, — прошипела М-Джейн.

— Вы что, все с ума посходили?! — Джордж кинул салфетку на стол. — Совсем все голову потеряли! Лондон сейчас другой город!..

— Обещаю, что спать с каждым встречным не буду, — несмотря на злобный тон, на щеках Дженни выступил девичий румянец, показывающий ее невинность и наивность.

— Это он тебя надоумил! — Гарри вначале подумал, что отец обращается к нему, и собрался возмутиться, но спустя минуту понял, что отец имел ввиду Фредди. — Ну конечно же, он!

Через две недели Дженни все же переехала к своей подруге, она начинала новую жизнь, она думала, что весь мир у нее в ногах и что все дороги для нее, но она не предполагала, что все в этой жизни не так-то просто. Джулии пришлось отпустить дочь, как и Джорджу пришлось согласиться, что Дженнифер давно не девочка. Ведь она скоро окончит колледж, выйдет замуж, родит им внуков. Только одно печально: взросление детей напоминает, что годы уходят. Им в этом году уже исполнилось по сорок, и они были единственной семьей Лейтонов, кого не постигла неудача. Джулия по-прежнему занималась галереей, Джордж смог войти в совет в директоров. Чета могла многое себе позволить, и они были счастливы, потому что Джулия все по-прежнему дышала любовью, а Джордж дарил ей весь мир. Иногда женщине казалось, что у нее нет за плечами двадцати лет брака, будто они вчера познакомились и познали радость первого восторга любви. С годами часто наступает апатия, кажется, что все тайны отгаданы, что все знакомо, и понятно, почему такой учащенный пульс, и как она будет вздыхать в твоих объятьях, но в отношениях этих двух людей присутствовала тайна, та, что они до сих пор не постигли, та, на которую пока не дали ответ — почему они вместе?

Жаль, что Роберт и Флер разрушили все то прекрасное, что было между ними, — Джулия и Джордж же никогда не сделают этого. Ведь вечность их пристанище, сердца бьются вместе, и жизнь идет своим чередом, преподнося беды и радости, мир и ненависть, жизнь и смерть. Эта любовь должна стать их спасением в этом мире лжи и боли, иначе все Лейтоны упадут, если они перестанут вдохновлять остальных. Пропасть была рядом, тучи весели над ними, оставался лишь один шаг до бездны. И этой бездной был не кризис и не война, а история их семьи.

***

Отец был против этого, но он не хотел того слушать. Боми смотрел на сына и не узнавал: он сильно изменился; стал отзываться только на Фредди, окончательно забыв свое настоящее имя; отрастил длинные волосы, потому что это модно; стал что-то бренчать на гитаре; стал выряжаться как бомбейские танцовщицы, подражая каким-то там музыкантам. Хотя было и что-то положительное: сын зарабатывал, приносил в дом деньги — но влияние Лондона все же было велико. Фредди стал другим после лета. Нитта не понимала перемен, как и не понимала, почему, не дожидаясь конца августа, сын покинул Лейтонов. Она пыталась разузнать, где его шарф, подаренный в память об Занзибаре на восемнадцатилетние, но Фредди пробурчал, что потерял его где-то. Кашмира же пытала, что за кольцо брат носит на мизинце, даже не пытаясь снять, а в кармане куртки молодого человека Нитта и Кашмира нашли белый платок с вышитой изумрудными нитками монограммой «Б. Х.», который Фредди украл у Бетти. Фредди не хотел ничего говорить о Лейтонах и об этом лете, не хотел ни с кем делиться своими воспоминаниями и переживаниями. После лета свободы в Аллен-Холле юноша задыхался дома. Проучившись на подготовительных курсах, он заявил, что поступил в Инглиский колледж на кафедру графического иллюстрирования. Отец пришел в ужас:

— Ты с ума сошел! Музыкант? Художник? А жить на что будешь, рисованием своих коробочек? Я тебя на старости лет кормить не буду! Можешь даже не просить меня! Пока живешь в моем доме, ты живешь так, как я хочу, и будешь учиться, где я скажу, потому что ты. Еще. Никто! — ревел Боми. — Виктор кинул к твоим ногам весь мир, а ты, поганец, рушишь это!

— Ты мне не указ! Я не буду жить здесь больше! — сын Боми собрал вещи и, хлопнув дверьми, ушел, не смотря на слезы матери и жалобы Кашмиры.

Он будет потом возвращаться домой, чтобы проведать стариков, но жить там не будет никогда. Фредди решил сам творить свою жизнь, пока ее не испортил диктат отца. Ему не нужна будет невеста, найденная отцом, потому что у него будет столько любовниц, что ждать кого-то... Зачем ждать, когда есть это сейчас? «Бери то, что к тебе само плывет», — твердили кругом. На его объявление снимать квартиру вместе откликнулись несколько парней. Так Фредди познакомился с Антонио Сержем, испанцем, чьи родители бежали от диктатуры Франко в Англию, где они сами и их сын полностью окунулись в богемную жизнь столицы. Отец и мать работали на телевидении, и выбор профессии сына стал чем-то естественным. Рисовал Антонио потрясающе, особенно обнаженную натуру в реалистичном стиле, девушки шли толпами , чтобы позировать, и отдавались творцу. От этого горячего мачо нельзя было отказаться, чего только стоили его темные глаза с пышными ресницами или черные волосы!

Вдвоем им было весело: днем они ходили учиться, а ночь принадлежала им. Жили они за счет картин и постоянных халтур, как это называл Антонио, подрабатывая то грузчиками, то заводилами на праздниках. Домой Фредди редко наведывался, ему было хорошо и без семьи, тем более что он был способен оплачивать свое обучение и скромно жить.

Позже к ним присоединился восемнадцатилетний Брайан Мейтс, он тоже недавно вырвался из родительского дома, поступив на астрономический факультет. С Брайаном Фредди быстро нашел общий язык, у них была общая любовь — музыка, хотя самого Фредди она мало интересовала, в ней он не видел себя. У Брайана была группа, созданная им самим, — «Четыре», в которой молодой человек играл на гитаре и пел. Конечно, девчонки его любили, особенно его длинные кудрявые темно-русые волосы, вкупе с чисто английскими чертами лица и карими глазами они делали свое дело. Трое часто шастали по ночным клубам.

Первые месяцы, несмотря не то, что жил с двумя бабниками, Фредди не осмеливался вести себя так же нагло. Он часто видел, как Брайан свободно общается с девушками, как Антонио нисколько не скрывает, что ему нужен только секс. Фредди же не мог так поступать, друзья, конечно же, догадывались, что радость близости ему не знакома, но всячески это скрывали. Но долго Фредди не мог сопротивляться плотским потребностями. В первый раз, лежа в постели с бесподобной длинноногой блондинкой, имя которой он особо и не запоминал, он не знал, что делать. К счастью для парня, та быстро смекнула, в чем дело, и сделала все сама, доведя его до состояния агонии. Она, теплая и влажная, лежала рядом, поглаживая его плечи и руки, а потом заметила серебряное кольцо на мизинце.

— Что это, Фредди? — хрипло спросила она, он одернул руку.

— Обещание любви, — ответил он, видя, как молодая женщина надула губы.

— У тебя есть невеста?! Да?! — девушка опустила ноги на холодный пол.

— Нет у меня никакой невесты, я просто жду одну девушку, когда она станет другой, — партнерша одела свое трикотажное платье и сапоги.

— Ну и жди, — он знал, что никогда ее больше не увидит и не позвонит. Когда она ушла, Фредди не испытал угрызений совести. «Как я мог? Как? А как же Бетти? Как же она?», — но мучился парень недолго, решив, что в любви он должен стать богом, чтобы у его будущей избранницы даже не было мысли искать замену.

Это было время сексуальной революции и сексуальных свобод. Идея свободной любви посещала всех, но они не переставали мечтать о настоящей любви, которая меняет тебя раз и навсегда, которая дарит тебе крылья — неземное счастье и земную боль. Так начался путь Фредди в этой самостоятельной жизни.

***

Весна 1966.