Призрак Проститутки - Норман Мейлер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ну, я никогда не описывал больших посольских приемов, исходя из того, что вы достаточно хорошо знакомы с ними по Вашингтону, так зачем загружать вас подробностями более мелкого масштаба? Однако русские угощают на славу. Они пригласили почти полный набор иностранных представительств, какие есть в городе: норвежцев, греков, японцев, португальцев, костариканцев, даже Мальтийский орден Соберана, Бельгийское королевство, Социалистическую Республику Чехословакию. Когда все прибыли, на лужайке собралось, наверное, человек сто пятьдесят, представлявших сорок посольств и консульств. Гостеприимные советские хозяева поставили тонну черной икры, безграничное количество водки плюс обычный набор закусок, большинство из которых поражают глаз, как, например, ядовито-зеленая бусинка чего-то на ярко-оранжевой, как кадмий, горке. Были поданы также красные и белые кавказские вина — ничего хуже я не пил! — и все типы из иностранных посольств усиленно практиковались со мной в английском. Есть что-то невероятно лживое в замороженном дружелюбии посольских людей. В воздухе-то ведь чувствуется такое напряжение. И в то же время идет круговерть — все перемещаются, перепархивая, как птицы.
Напряжение усугубляло присутствие американцев. Как бы мне хотелось, чтобы там были вы! Ваша красота придала бы определенную направленность тому, что происходило на зеленой лужайке. А было все так, как я и ожидал увидеть потом на пленке. А сверху видно было, что каждый американец и каждый русский окружены плотным кольцом сотрудников иностранных посольств. Схваченные телефонолинзами обрывки информации похожи на разрозненные кусочки пищи. И языки высовываются, чтобы не упустить ни одной крошки.
День перешел в сумерки, и настроение изменилось. Все становятся чуть более раскованными (этим я хочу лишь сказать — чуть менее осторожными). Хант говорил, что киношники называют этот час дня колдовским, так как свет становится мягким и совершенно удивительным, но сцена при этом освещении должна быть отснята за тридцать минут. (Если мне когда-либо предстоит быть расстрелянным, надеюсь, это произойдет в сумерках и в саду… Что за мысль!) Я представлял себе, с какой досадой крутят пленку Хойлихен и Фларрети, наставляя на нас сверху свои линзы. Мы, конечно, с каждой минутой развивали все большую активность, а наших финнов с каждой минутой все меньше удовлетворял свет.
Довольно скоро представители малых и больших посольств, у которых на этот день не было запланировано здесь особых дел, начали уходить, и на лужайке стали разыгрываться сценки. Теперь можно было видеть весь сад. В другом его конце Хант беседовал с Варховым, а тот, в свою очередь, обхаживал Дороти. Довольно скоро Женя отделилась от министерства иностранных дел и перешла к КГБ, иными словами: оставила двух британских дипломатов и присоединилась к своему резиденту, и они с Варховым стали громко смеяться над чем-то, что рассказывал Хант. В другом конце сада весельчак (наверняка из Иркутска) флиртует с Салли Порринджер, которая, видимо, больше не боится, что Шерман выкрутит ей сосок, а я, опьянев от икры после того, как целый год дважды в день ел мясо, и отнюдь не воздерживаясь от водки, придвинулся к Борису Мазарову вместе с Нэнси, которая не отходит от меня.
«Хочу познакомить вас с моей невестой», — сказал я самым благодушным тоном, точно всю жизнь только об этом и думал.
Должен вам сказать, Киттредж, что при моем воспитании и темпераменте я только сейчас начинаю понимать, какие удивительные и таинственные существа женщины. Признаюсь, Нэнси Уотерстон, чье лицо в благоприятный день могло бы сравниться с лицом пасторской дочки — худенькое, с ввалившимися щеками и застывшими чертами человека, свято исполняющего свой долг, — и чьи маленькие грудки едва выступают за линию плеч, сейчас выглядела прелестно и была оживлена, как если бы ей преподнесли свадебный торт с зажженными свечами. Когда некрасивая женщина вдруг начинает излучать такой свет, у окружающих буквально дух захватывает — Вселенная поистине полна сюрпризов. (Это, по-моему, все равно что сказать: Вселенная многозначна.)
Мазаров отреагировал формально.
«Поздравляю, — сказал он. — Поднимаю рюмку за жизнеспособность будущего брака».
«Господин Мазаров, это особый тост, — сказала Нэнси со своим хорошим среднезападным акцентом, отзывающим неподдельной честностью. И чуть хохотнула, подумав, что такая честность не слишком сочетается с той ролью, какую она играет. — А вы не пришли бы на нашу свадьбу?»
«Это когда будет?» — спросил он, и я не мог не заметить, что он смотрит в конец лужайки, где Женя и Вархов все еще разговаривали с Хантом и Дороти. Лицо Мазарова исказилось от муки (чего я наверняка не заметил бы, если бы связь между Женей и Варховым не была мне известна как семидесятипроцентная достоверность), он стал похож на раненое животное, сделавшее стойку перед подъемом на гору, истекая кровью и собираясь с силами, чтобы туда забраться. Мазаров одним духом опустошил свою рюмку и остановил официанта-уругвайца, проходившего мимо с подносом, на котором стояла ледяная бутылка водки.
«Мы еще не определили дату, — сказала Нэнси, — так как я считаю, что помолвка не должна быть короткой. — „Она что, пьяна, — подумал я, — или просто в ней обнаружился новый талант?“ — Так уж у нас в семье исстари повелось. Мой отец женихался с матерью семь лет до свадьбы, пока не сказал: „Хватит. Можете звонить в колокола. А то они заржавеют“.»
«Да, — сказал Мазаров, — можно задать вам один вопрос? Что делает ваш отец?»
«Он цирковой акробат», — сказала Нэнси и снова хихикнула.
Глаза ее за стеклами очков плясали. И я понял с сочувствием и сладкой грустью, что для нее это, видимо, был самый веселый вечер в Уругвае.
«Нет, — сказала она, — наша страна основана на отрицании лжи. Мой отец сейчас на пенсии, а был он одним из руководителей страховой корпорации в Акроне, штат Огайо».
У Мазарова просветлело лицо, словно полученная информация совпала с тем, что ему было известно.
«Моя страна, — сказал он, — не была основана. Скорее получилась в результате выстрела из пушки».
Можете не сомневаться, последнюю фразу я запомнил для пересказа Ханту.
Мазаров поднял рюмку: «Тост за будущих супругов».
«Мне нравится, когда за меня произносят тосты», — сказала Нэнси.
«Сначала, однако, научитесь пить нашу водку. Американцы все время говорят мне, что им трудно приходится на русских банкетах. Потому что они не знают одного секрета».
«Ой, поделитесь вашим секретом», — попросила Нэнси.
Как раз в этот момент Вархов, обходивший оставшихся гостей, подошел к нам и так ловко включился в разговор, что я понял: оба мужчины равно привыкли сообщать всем и каждому, как следует потреблять русские напитки. Однако Вархов изъяснялся на английском, как русский Тарзан, следуя терминологии нашего инструктора на Ферме. Артикли, междометия и глагол «быть» при этом отсутствовали. Вместо них Вархов издавал какие-то нечленораздельные звуки.
«Не глоткáми, — сказал он. — Никогда не глоткáми. Надо залпом. Только. — И Вархов поднял вверх тяжелую плоскую ладонь. — С тостами, часто-часто! Первый тост — самый важный! За дружбу. От всего сердца. Сказал от сердца и залпом. — Что он и сделал и свистом подозвал официанта. — Наполни рюмки. Не волнуйтесь. Рюмки маленькие».
Нам налили водки.
«После водки, — сказал он, — икра. Закусывайте».
«Да», — сказала Нэнси таким тоном, будто всю жизнь только и делала, что выполняла приказы.
«Тогда, милая дамочка, никогда не пьяная».
«Хо-хо-хо!» — издал я.
«Циник! — сказал Вархов. И снова поднял рюмку. — Тост! — объявил он. — За этот вечер, за мирное будущее, за прелестную дамочку, за американцев, которые не боятся заданий». — И подмигнул мне.
Мы были все пьяны, и еще как.
За оградой сада по бульвару Испании мчались в обе стороны машины: одни в направлении города, вправо от нас, другие — к пляжу Поситос с его многоэтажными домами, что влево от нас. Я подумал о конспиративной квартире, где мы встречаемся с Шеви. Из боковых улиц по вечернему воздуху доносились крики мальчишек. Вархов вдруг поклонился и отошел к другой группе гостей так же неожиданно, как подошел к нам.
«Вы играете в шахматы?» — спросил меня Мазаров.
«Да, — сказал я, — но не слишком хорошо».
«Но и не плохо?»
«В общем, сыграть могу».
