Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Яков Ильич Корман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Многие мотивы и образы из шахматной дилогии перейдут также в стихотворение «Я скачу позади на полслова…» (1973): «Ну а здесь — короны честь на карте: / Хоть на корпус ото всех уйду» (АР-13-67) = «Бывало, вырывался я на корпус / Уверенно, как сам великий князь» (АР-14-192).
В песне роль «великого князя», которого хочет обогнать лирический герой, исполняет «гениальный Фишер». Оба эти образа синонимичны. И неслучайно герой одинаково критикует себя за самонадеянность в борьбе с таким противником: «Да и сам дурак я дураком» /3; 383/ = «Ах, дурак я, что с князем великим / Поравняться в осанке хотел!». Кроме того, если в песне боксер советовал ему: «Не спеши и, главное, не горбись», — то в стихотворении герой следует этому совету: «Клонясь вперед, — не падая, не горбясь, / А именно намеренно клонясь». Да и враг «прессует» его одинаково: «Он мне фланги вытоптал слонами» (АР-13-75) = «И топтать меня можно, и сечь»; «Но в моей защите брешь пробита» /3; 383/ = «Кольчугу унесли — я беззащитен / Для зуботычин, дротиков и стрел» (АР-14-192). Однако герой предрекает ему поражение: «И он от пораженья не уйдет!» = «Но взойдет и над князем великим / Окровавленный кованый меч» (в песне это выглядит как угроза сделать «ход конем по голове»), — и сам действует активно: «Я авангардист по самой сути: / Наступать и только наступать!» /3; 383/ = «Кромсаю ребра — и вперед скачу!».
А через год после стихотворения «Я скачу позади на пол слова…» была написана «Четверка первачей» (1974), разбирая которую мы выдвинули гипотезу о персонификации власти в образе первого, второго и четвертого первачей и о противостоянии им третьего первача — alter ego автора.
В свете сказанного неудивительно, что третий первач имеет сходства с лирическим героем в шахматной дилогии, а с его противником обнаруживают связи три остальных первача.
В самом деле: «Он стратег, он даже тактик, словом — спец» — «Говорят, он белыми — мастак»; «У его сила, воля плюс характер — молодец!» = «Он даже спит с доскою — сила в ем»; «Он успевал переодеться — и в спортзал» = «У него ни дня без тренировок!» /3; 393/; «И уж ноги задирает выше всех» = «Выпало ходить ему, задире».
Кроме того, точный расчет первого первача: «А другие подбегут — / Он всё выверил» /4; 426/, - находит аналогию с Фишером, чей расчет сопоставим с компьютерным: «Фишер мог бы левою ногой / С шахматной машиной Капабланка» /3; 389/.
Что же касается сходств между третьим первачом и лирическим героем, то и их существует немало: «Он в азарте — как мальчишка, как шпана» = «Я всем этим только раззадорен» /3; 389/; «У тебя последний шанс — эх, старина!» = «Я давлю, на фланги налегаю, / У меня иного нет пути» /3; 391/. Да и последний шанс также упоминается лирическим героем: «Ничего! Коль он и вправду ловок, / Применю последний ход конем» (АР-9-167).
Также оба героя оказываются в критической ситуации и понимают, что единственное спасение для них заключается в активных действиях: «Нужен спурт, иначе крышка и хана!» = «Чует мое сердце — пропадаю. / Срочно нужно дамку провести» /3; 391/, «В мире шахмат нужно больше прыти» /3; 387/.
***
Теперь обратимся к концовке песни.
Строка «Я его фигурку смерил оком» явно восходит к «Прыгуну в высоту» (1970): «Два двадцать у плюгавого канадца» /2; 530/. «Плюгавый», то есть маленького роста, потому в нашей песне и появляется слово фигурка. Сравним с похожим приемом в «Сказке о несчастных лесных жителях» (1967), где Кащей «стал по-своему несчастным старикашкою».
А между «Прыгуном в высоту» и «Честью шахматной короны» наблюдается еще одно сходство.
На некоторых фонограммах первой песни строка «Я им всем показал “ху из ху”» (напоминающая реплику Высоцкого из разговора с Анатолием Васильевым: «Вот сыграю Гамлета, я им всем покажу!»[899]) имела вид: «Я им всем доказал “ху из ху”»[900] [901]. И сам автор нередко пояснял: «Там есть одно сочетание слов, которое якобы неприлично звучит. Оно означает по-английски “кто есть кто”. Значит: “Я гм всем доказал., кто есть кто”. Вот. Чтобы не было никаких разнотолков»/90. Сравним это с шахматной дилогией: «Я берусь сегодня доказать: / Шахматы — спорт смелых и отважных» /3; 383/. А заключительная фраза комментария: «Чтобы не было никаких разнотолков», — отсылает к «Концу охоты на волков»: «Улыбнемся же волчьей ухмылкой врагу, / Чтобы в корне пресечь кривотолки».
И когда он объявил мне,
Обнажил я бицепс ненароком, Даже снял для верности пиджак.
Здесь перед нами — образ силача, в котором лирический герой уже представал в «Штангисте» и стихотворении «С общей суммой шестьсот пятьдесят килограмм…» (оба-1971).
В итоге противник испугался физической расправы и согласился на ничью. Похожая ситуация была в «Пике и
