Весь Дэн Браун в одном томе - Дэн Браун

о когда-то творимом им зле. А те, кто ничего не слышал об иллюминатах, узнав о них, изумились своей собственной слепоте. Древние демоны вернулись, чтобы разбудить впавший в летаргию мир.

— Но… но клейма?! — Голос Мортати дрожал от ярости.

Камерарий не ответил. Старому кардиналу не дано было знать, что клейма были конфискованы Ватиканом более века назад. С тех пор они забытыми пылились в папском хранилище в палатах Борджиа. В этом реликварии находились предметы, которые, по мнению церкви, было опасно показывать кому-либо, кроме самих пап.

Почему они скрывали от людских глаз то, что внушает страх? Ведь страх приводит людей к Богу!

Ключ от хранилища переходил от одного папы к другому, однако камерарий Карло Вентреска похитил его и проник в реликварии. Содержимое его завораживало. Там находились рукописи четырнадцати неопубликованных книг Библии — так называемых апокрифов. Он увидел там третье пророчество Фатимы. Первые два пророчества сбылись, а третье было настолько ужасающим, что церковь не осмеливалась его обнародовать. Помимо этого, камерарий обнаружил в хранилище целую коллекцию предметов, имеющих отношение к братству «Иллюминати». В коллекции хранились ответы на все тайны сообщества. Эти ответы церковь получила, изгнав иллюминатов из Рима. Путь просвещения… Хитроумные уловки главного скульптора Ватикана Бернини… Запись издевательств в адрес церкви, которые допускали ведущие ученые Европы, собираясь в своем Храме Света в замке Святого ангела. В этом собрании находился и пятиугольный ларец с шестью железными клеймами. Одним из этих клейм и был мифический «Ромб иллюминати». Все это было частью древней истории Ватикана, о которой предпочитали забыть. Однако камерарий с этим не соглашался.

— Но антивещество… — сказала Виттория. — Вы поставили под угрозу само существование Ватикана.

— Когда Бог на вашей стороне, никакого риска нет, — ответил Карло Вентреска. — А это было Божье дело.

— Вы — сумасшедший! — воскликнула девушка.

— Миллионы получили спасение.

— Погибли люди!

— Но были спасены души!

— Скажите это моему отцу и Максу Колеру!

— Люди должны были увидеть высокомерное бездушие ЦЕРНа. Разве не вы создали каплю, способную превратить в пар несколько городских кварталов? И вы еще осмеливаетесь называть меня сумасшедшим! — Камерарий почувствовал, как в нем нарастает гнев. — Те, кто верит, проходят ради Создателя через великие испытания! Бог потребовал от Авраама принести в жертву свое дитя! Бог повелел Иисусу пройти через распятие! И теперь, когда мы смотрим на изображение распятого Христа — окровавленного и страдающего, — мы вспоминаем о могуществе сил зла. Это заставляет наши сердца быть бдительными! Раны на теле Христовом являются напоминанием о силах тьмы! Раны на моем теле вопиют о том, что зло живо. Но одновременно они возвещают и о том, что дело Божие восторжествует!

Его крик замер, эхом отразившись от дальней стены Сикстинской капеллы, после чего под ее сводами воцарилась мертвая тишина. Казалось, что остановилось само время. За спиной камерария видна была картина Страшного суда, какой ее представлял себе Микеланджело… Иисус сбрасывал грешников в ад. На глаза Мортати навернулись слезы.

— Что же ты натворил, Карло? — шепотом спросил он, закрыв глаза. По щекам старика катились слезы. — Неужели и его святейшество…

Под сводами капеллы раздался вздох многих людей, и во вздохе этом слышалась невыразимая боль. Все находящиеся в Сикстинской капелле до этого момента старались не думать о смерти понтифика.

Да, папа скончался от яда.

— Гнусный лжец! — бросил камерарий.

— О чем ты? — спросил потрясенный Мортати. — Он был человеком кристальной честности! И он… так тебя любил.

— А я его!

О, как я его любил! Но он предал мою любовь! Он нарушил обет, данный Богу!

Камерарий знал, что сейчас они его не понимают, но, когда он им все расскажет, весь ужас содеянного покойным понтификом дойдет до их сознания. Они увидят, что его святейшество был одним из самых мерзких лжецов за всю историю церкви. Камерарий помнил все подробности той ужасной ночи. Он только что привез из ЦЕРНа новость об акте Творения, совершенном Леонардо Ветра, и об ужасающей мощи антивещества. Камерарий не сомневался, что понтифик увидит всю опасность, которую несет с собой это открытие, но святой отец не узрел в этом научном прорыве ничего, кроме надежды. Он даже сказал, что Ватикан мог бы финансировать работу Ветра. По мнению понтифика, это было бы жестом доброй воли по отношению к научным исследованиям, обещающим благие духовные последствия.

Безумие! Неужели Ватикан будет оплачивать работу, которая превратит церковь в ненужный пережиток? Работу, которая приведет к распространению оружия массового уничтожения? Оружия, которое убило маму…

— Нет… вы не смеете этого допустить! — выкрикнул камерарий.

— Я в неоплатном долгу перед наукой, — ответил папа. — Есть нечто такое, что я скрывал всю свою жизнь. Когда я был молодым, наука преподнесла мне замечательный подарок. И об этом даре я никогда не забывал.

— Не понимаю. Чем наука могла одарить человека, посвятившего свою жизнь Богу?

— Все очень сложно, — ответил папа, — и для того, чтобы ты меня понял, потребуется время. Но есть один простой факт, который тебе следует знать. Я скрывал его все эти годы. Думаю, настало время поделиться с тобой моей тайной.

После этого понтифик сообщил ему ужасную правду.

Глава 132

Камерарий, сжавшись и подтянув колени к подбородку, лежал в пыли перед гробницей святого Петра. В Некрополе было прохладно, но холод ускорял свертывание крови, сочившейся из ран, которые он нанес себе сам. Его святейшество здесь его не найдет. Здесь его никто не сможет найти…

«Все очень сложно, — продолжали звучать в его мозгу слова папы, — и для того, чтобы ты меня понял, потребуется время».

Но камерарий знал, что никакое время не поможет ему понять.

«Лжец! А я так верил в тебя! БОГ верил в тебя!»

Понтифик единым словом разрушил тот мир, в котором он жил. Все то хорошее, что видел камерарий в своем наставнике, в один миг оказалось разбитым вдребезги. Страшная правда с такой силой пронзила сердце клирика, что, выбежав из папского кабинета, он едва не потерял сознание. В коридоре его стошнило.

— Подожди! — кричал ему вслед понтифик. — Дай мне тебе все объяснить!

Но камерарий убежал прочь. Да и как мог его святейшество рассчитывать на то, что камерарий как ни в чем не бывало сможет теперь выносить его общество?! А что, если еще кто-то узнает об этом ужасном грехе? Страшно подумать, какой удар это нанесет церкви! Ведь это означает, что данный папой священный обет ровным счетом ничего не стоит.

Им овладело безумие. Оно гремело в его ушах вплоть до того момента, когда он очнулся у подножия гробницы