Однажды орел… - Энтон Майрер

Достав из сумочки платок, Томми обтерла виски и шею. Ей было жарко. Машина шла по извилистой дороге, обсаженной могучими дубами; по капоту один за другим скользили пробивающиеся сквозь листву тонкие солнечные лучи, слегка взвизгивали на поворотах шины. Работе радиоприемника мешали атмосферные помехи. Дэмон и Колдуэлл смотрели вперед и разговаривали друг с другом так, как будто Томми вовсе не сидела между ними. Как будто ее вообще не было в машине.

— Как намерены поступить? — спросил Колдуэлл.

— Упакую постельные принадлежности и поеду прямо в Орд. Обязан попасть туда до двух тридцати.

— Правильно.

— Какой план будет введен в действие?

— Наверное, «Рэйнбоу файв».

— Полагаете, они вторгнутся? Несколько секунд Колдуэлл молчал.

— По моему, нет. Во всяком случае, не в ближайшие дни. Воздушные налеты на главные города, возможно, предпримут через неделю, может быть, и раньше. Конечно, что именно задумали

эти проклятые япошки, сказать трудно. Возможно, что вторжение крупными силами у них уже запланировано. Мне оно представляется маловероятным. Но… Все может быть…

— А что вы думаете насчет эвакуации?

— Пять миллионов человек? — Колдуэлл пожал плечами. — Куда их вывозить? На восток, через пустынные степи на юг, и эти вот горы? На Сьеррах сейчас ведь снег.

— Вторжение?! — неожиданно воскликнула Томми. Важность этого разговора, этих, казалось, не имеющих к ней никакого отношения немногословных фраз дошла до ее встревоженного сознания только теперь. — Японцы? Вторгнутся в нашу страну?

— Да, — спокойно ответил ее отец. — Это вполне возможно А что же, разве существуют какие-нибудь неписаные законы, которые не позволят им этого? — Колдуэлл вздохнул. — И если они решатся вторгнуться… Да поможет нам бог… У нас не хватит боеприпасов, чтобы остановить не только японцев, но и какую-нибудь паршивую взбесившуюся кошку. Пять миллионов патронов Мы израсходуем их, и крышка. Не знаю, каковы запасы у Стилуэлла в Орде, но не думаю, чтобы у него было больше, чем у нас

На крутом повороте Томми швырнуло сначала вперед, а потом влево, на Сэма. Она оперлась рукой на панель и возмущенно закричала:

— Ради бога, Сэм! В чем дело?

— Что, я веду слишком быстро?

— Ты ведешь машину, как пьяный лихач…

— Может быть, ты предпочтешь идти пешком?

— Если ты не остепенишься и не поедешь медленнее…

— Томми, — вмешался Колдуэлл, — нам необходимо спешить. Будь благоразумной.

— Благоразумной!.. — воскликнула она. Все это произошло так быстро, так неожиданно, все переменилось без какого бы то ни было предупреждения… Она была подавлена и разгневана; ей казалось, что все это началось из-за схватки на крокетной площадке…

— Вам нужно было бы хотя бы держаться в рамках приличия, — рассерженно продолжала она. — Наговорить этакое человеку, пригласившему вас в гости! Каково, по-вашему, все это было слушать Хелине?

— Хелину я глубоко уважаю, — успокоил ее Сэм.

— Ты набросился на него как сумасшедший, говорил без разбору все, что приходило в твою дурацкую голову…

С невидимой боковой дороги неожиданно вынырнул продуктовый фургон. Сэм притормозил так, что завизжали шипы, круто отвернул и, объехав фургон, помчался дальше.

— Ой, что ты делаешь! — воскликнула Томми. Сэм ничего не ответил ей и повел машину еще быстрее. Во время спуска под уклон машина сильно накренялась на поворотах, и это приводило Томми в ярость. — Отвратительное самодурство, — продолжала она, не в силах сдержаться. — Конечно, вы теперь снова собираетесь стать героями, и вам совершенно наплевать на то, как чувствуют себя другие. Берт всего-навсего выражал свое мнение, свой взгляд на вещи… А вы ухватились за вашу проклятую войну и… Сэм резко затормозил. Снова завизжали шины, машина неожиданно остановилась, и Томми еще раз швырнуло на переднюю панель.

— Сэм, если ты не… — начала было она, но повернувшийся к ней Сэм, схватив ее обеими руками за плечи, не дал ей докончить.

— Джек и Мэй Ли Клегхорны — на острове Лусон, там же находятся Денеры и Пинк Уайтхед. Бен и Мардж в Скофилде. Они, возможно, уже погибли. Ты понимаешь это? Дошло это до тебя или нет?

Томми смотрела на него как загипнотизированная; она уловила в его взгляде то же выражение, какое у него было там, около радиоприемника, когда он стоял рядом с Бертом Макконнэдином.

— Ну, успокойтесь, успокоитесь, — пробормотал Колдуэлл.

— Неужели ты не понимаешь, Томми, что сейчас все это повторяется: испуганные дети, подлые решения, разлагающиеся, страдающие, изувеченные тела и все остальные прелести войны… А он многие годы продавал им железо! Ни в чем не повинные люди в Китае умирают вот уже четвертый год, а теперь пришла и наша очередь, только потому, что он хотел получить еще большие прибыли, сделаться важной персоной в своем поганом замке на холмах. — Глаза Сэма неожиданно наполнились слезами. — Неужели, Томми, ты не можешь все обобщить и понять это?

— Ну, ладно-ладно, Сэм, — еще раз мягко вмешался Колдуэлл. — Довольно. Поедем дальше.

Сэм отпустил плечи Томми и снова взялся за руль. В радиоприемнике раздавался надоедливый треск атмосферных помех, но из слов комментатора тем не менее можно было понять, что японцы атаковали также острова Гуам и Уэйк. Потрясенная, притихшая, Томми смотрела на высушенную летним солнцем растительность холмов, на красновато-коричневый залив у подножия горы справа от них. Неужели это действительно может произойти? Неужели японские войска будут ехать по этой дороге, кричать, стрелять по этим маленьким оштукатуренным бунгало? Неужели все это, казалось бы невозможное, произойдет на самом деле?

— Но у него ведь два сына, и старшего призовут в армию, — вдруг сказала Томми, как бы размышляя вслух. «Донни, Донни», — подумала она про себя, и ее сердце защемило. — Разве это не имеет для него никакого значения?

Сэм ничего не ответил ей.

— Имеет, — после некоторой паузы тихо проговорил Колдуэлл. — Имеет, конечно, но, видимо, не столь уж большое значение.

Далеко позади раздался, стремительно нарастая, вой сирены; Сэм круто отвернул в сторону, и их обогнала красная машина начальника пожарной команды. На ее крыше, как обычно, мигала аварийная сигнальная лампа. Томми сидела молча, а ее отец и муж продолжали говорить — предельно короткие фразы и односложные слова. Дорога шла теперь по берегу залива, и впереди, словно вершина кубической пирамиды, из-за горизонта, начал показываться город. У рынка они свернули и проехали через Голден-Гейт-Парк, который по сравнению с высушенной травой на холмах Сан-Матео выглядел зеленым, сочным. Здесь они неожиданно обнаружили, что рядом с ними по дороге спешит много других машин; владельцы некоторых из них были им знакомы. Лица у всех выглядели одинаково: хмурые, напряженные, подавленные. Вот они обогнали старенький «плимут» Тима и Милдред Хейглеров; Милдред от неожиданности удивленно улыбнулась, Тим хмуро кивнул головой. Теперь машина начала медленно подниматься в гору.

«…Это несправедливо, — размышляла Томми. — Все эти годы скитаний, плохо обеспеченной жизни, вдалеке от своей страны, от всего, что необходимо для нормальной жизни. И вот теперь, как раз в тот момент, когда Сэму присвоили звание полковника и он стал получать достаточно хотя бы для приблизительно приличной жизни, началась эта отвратительная, ужасная война, и они должны участвовать в ней; должны участвовать и вступить в бой с противниками, которые готовились к этой войне много лет подряд…»

Томми положила руку на плечо Сэма.

— Дорогой, — сказала она тихо, — извини меня. — Она знала, что он не любит выражений чувств любви в присутствии третьих лиц, пусть даже ее отца, но удержаться от того, чтобы не сказать ему это, она не могла. Сейчас же, здесь, испуганная и смущенная, она хотела, чтобы он простил ее еще до того, как поцелует ее на прощание и уедет на юг, к месту нового назначения. — Я не должна была говорить этого. Это было величайшей глупостью с моей стороны.

— Хорошо, Томми. — Он взял ее руку в свою, осторожно лавируя между людьми. По плацу в разные стороны спешили офицеры и солдаты в широких спортивных брюках, в шортах, в свитерах; один из них все еще держал в руке клюшку для игры в гольф. — Я сам не должен был ругать тебя.

— Нет, нет, это была моя вина, милый…

— Вы оба виноваты, — мягко заметил Колдуэлл. — А я виноват в том, что знал, каков Берт, и тем не менее потащил вас к нему. А теперь забудьте все это и принимайтесь за дело на новом месте.

Глаза Томми были полны слез. Она посмотрела вниз, на свои руки. Теперь не будет никакой семьи, все разъедутся в разные стороны. Они побудут еще какое-то очень короткое время вместе, а потом эти два близких ей человека покинут ее, и на этот раз поехать с ними будет невозможно. «Я должна обязательно увидеть Донни. — подумала она, глотая слюну и часто моргая, чтобы не разреветься, так как знала, что оба они очень рассердятся, если она позволит себе сейчас расплакаться. — Я в ближайшие же дни должна поехать на восточное побережье и увидеть Донни…»