Однажды орел… - Энтон Майрер

— Да, вот такие директивы я получаю. Ты знаешь, что он сказал мне? В Морсби… Он сказал: «Если вы не возьмете Моапора, не трудитесь возвращаться обратно». Вот так-то! — Генерал снова наклонился вперед, на его глазах заблестели слезы. — Уклонялся ли я когда-нибудь от выполнения своего долга? От выполнения того, что требовалось от меня как от командующего войсками? Скажи, уклонялся?

— Конечно, нет, генерал. — Наблюдая за встревоженным и умоляющим, мокрым от пота в этом неподвижном воздухе лицом Уэстерфелдта, Дэмон начал ощущать беспокойство. Может быть, все не так уж мрачно, как рисует генерал? Ничто никогда не бывало настолько мрачно, чтобы нельзя было найти выхода. Вслух он сказал: — Не могли бы вы, генерал, познакомить нас с обстановкой?

— Что? Конечно, конечно. — Уэстерфелдт с усилием поднялся на ноги и подошел к карте обстановки, прикрепленной кнопками к доске и прикрытой листом прозрачной кальки. Дэмон увидел что-то похожее на два изогнутых клина, начинающиеся от берега моря и вдающиеся в глубь суши; пройдя вдоль реки, они уходили куда-то в северо-западном направлении.

— Мы начали вот отсюда, от этой рощи, — продолжал генерал после короткой паузы, — и дошли за девятнадцать дней до вот этого рубежа; здесь сейчас проходит линия фронта. Тут мы застряли. Преодолеть их оборону просто невозможно. Японцы занимают все возвышенности: от дома миссионеров, вот здесь, через реку Ватубу, до ореховой плантации, вот здесь. Их бункеры из кокосовых бревен — а они строили их многие месяцы — чертовски крепки… Мои солдаты сидят в болотах, пробираются по воде чуть ли не до пояса и днем и ночью. Единственный путь для продвижения вперед по здешним джунглям — это тропы, но японцы хорошо прикрывают их. Идеальные секторы обстрела… — Он отошел от карты. — Я просил нанести удары авиацией, просил прислать горно-вьючные гаубицы, предложил даже провести диверсионную высадку десанта вот здесь, возле Луалы, использовав для этого четыреста восемьдесят четвертый полк.

— А он разве не здесь, четыреста восемьдесят четвертый?

— В том-то и дело. Но это еще не все неприятности. Австралийцы получили этот полк на время проведения операции в районе Тимобеле сразу после боев за залив Милн и долго не отпускали его. Затем наконец отпустили, и было решено отправить его из Тимобеле по суше, но он застрял там в болотах. Ты не представляешь, Сэм, какова эта страна. Просто невозможно представить это… — Уэсти пустился в длинные рассуждения относительно распределения зон командования и ожесточенных расприй по поводу оперативного подчинения, смысл которых сводился, по-видимому, к тому, что соединение Уэсти являлось временной бригадой, поспешно сформированной для проведения боев за Моапору, из двух отдельных полков, которые несли гарнизонную службу на островах Малекула и Эфате архипелага Новые Гебриды. По завершении кампании в районе Моапора или, возможно, в ходе ее — Уэсти не очень ясно представлял себе это — четыреста восемьдесят четвертый полк, по непонятным причинам оказавшийся в неопределенном положении в порту Дарвин, должен был присоединиться к ним, и только тогда предстояло официально сформировать пятьдесят пятую дивизию.

Дэмон подошел к карте обстановки.

— А как обстоят дела на этом фланге? За рекой?

— Там сплошные болота, Сэм. Мили и мили мангровых болот. Никто не может пройти через них. Крокодилы и те не смогли бы… — Неожиданно он схватил полковника за руку. — Сэм, я рассчитываю на тебя. Не подведи меня. — Не подведу, генерал.

— Среди них, Сэм, масса больных. Среди ребят. Они едва держатся на ногах. Половина валяется в лихорадке. Отправляйся и подбодри их.

— Есть, сэр.

— Если кому-нибудь и под силу это, то только тебе… — Уэстерфелдт подошел к выходу из палатки и позвал: — Миллер! Проводи полковника Дэмона и подполковника Крайслера в четыреста семьдесят седьмой полк… Сэм, я назначил совещание всех полковых и батальонных командиров на девятнадцать ноль-ноль.

— Мы будем здесь, сэр.

— И еще… Сэм…

— Да, генерал? — отозвался Дэмон, повернувшись к нему.

— Не рискуй. Хорошо? Будь осторожен… — На лице Уэсти снова появилось выражение отчаяния и мольбы. И это не было проявлением заботы, это был страх, страх испуганного старого человека.

— Я не буду рисковать, генерал, — пообещал Сэм.

Дэмон и Крайслер вышли из палатки в душный, неподвижный, жаркий воздух и обменялись многозначительными взглядами.

— Да, — пробормотал Бен, — теперь я начинаю понимать, откуда эти истошные вопли с просьбами прислать пожарную команду.

Дэмон широко улыбнулся:

— Имеешь в виду себя и меня?

— А кого же еще, черт возьми! Мы — это все, что у них осталось! Теперь мы с тобой вроде как бы дрожим от нетерпения поскорее встать в первый ряд союзников, наступающих на Тихом океане. Так ведь?

Около них развернулся джип, и они взобрались в него.

«14 октября 1942 года. На командном пункте беззаботный мир и покой. Все слоняются вокруг да около, попусту тратят время, попивают кофе, все равно как на уикенде дома, там, в Штатах. На тропе уютно устроился подполковник Кейлор. Опрятненький тип: напомаженные и аккуратно зачесанные назад волосы с пробором посередине, хитрые маленькие глазки, красивые ухоженные ногти. Уэсти прислал его сюда после смерти Мака. Я спросил: „Где проходит передовая линия?“ „Вы имеете в виду фронт? Это прямо… примерно здесь. — И провел мизинцем по карте. — Я прикажу подготовить для вас джип“. Я посмотрел на него. „А разве мы не можем пройти туда пешком?“ „О-о… — Он отвел глаза. — Это довольно далеко, полковник“. Оказалось, что это в четырех с половиной милях отсюда. Четыре с половиной мили. Боже милостивый! Я спросил: „Каковы силы противника?“ „Э-э…, вот здесь… в этом районе… развитая система укреплений. Вот здесь, на границе рощи“. — „Что вы понимаете под словами развитая система?“ „Э-э… — Он поводил мизинцем по целлулоиду, покрывавше му карту. — …Я имею в виду некоторое количество бревенчаты: бункеров, подкрепленных…“ „Вы видели их?“ Изобразил на лице крайнее удивление и скользнул по мне взглядом. „Я? Нет. Конечно, нет. Вот донесения, у нас здесь их целая папка…“ Ни разу даже не побывал там! Я заметил, что его обмундирование выглядит как с иголочки, безупречно чистое. Еще один из этих мнящих о себе бог знает что больших начальников. А лежащие в грязи солдаты на передовой, наверное, потеряли всякую надежду увидеть его.

Сказал ему, что хочу, чтобы он взял с собой патруль и лично проверил некоторые из этих донесений. „Патруль?“ Побарабанил своими блестящими ноготками по столу. „Да, патруль. А что, вы считаете, что это ниже вашего достоинства? Вам это не по силам? Солдаты-то ведь там? Правда?“ Он разозлился. Ох уж эти мне неженки и лицемеры! На лице у него недовольство и неодобрение: слишком глуп и напыщен даже для того, чтобы хоть испугаться. „Это не входит в мои обязанности. Мои обязанности заключаются в…“ „Я отстраняю вас от должности, — сказал я ему. — С этой минуты. Соберите ваши вещи и немедленно убирайтесь“. „Но, полковник…“ „Убирайтесь!“ — повторил я. „Слушаюсь, сэр“. Несказанно рад смотаться отсюда.

Прошел милю за милей вдоль всей тропы, ведущей к передовой. Солдаты расположились кто как мог, сгруппировались под ненадежными укрытиями и плащ-палатками. Приятная неожиданность на командном пункте третьего батальона. Маленький Фелтнер, более чем когда-либо измученный и похожий на канцелярского служащего, держится мужественно, хотя в первую минуту показалось, что он готов расплакаться. „Я слышал, что вы должны приехать, полковник, и всем рассказал о вас“. От этого командного пункта до передовой оставалось всего около двух миль. Здесь все находятся под гипнозом возможности добиться успеха посредством применения авиации, одурманены новизной управления войсками с помощью современных средств связи, рассчитывают на победу с дальних расстояний. „Не стрелять, пока не увидите белки глаз противника на другом континенте“.[67] Нашел оставленный японцами блиндаж позади командного пункта второй роты и приказал Россу и Бизли привести его в порядок и вселиться. Это обозлило Росса, но он подчинился. Конец порядкам, заведенным важными начальниками.

На передовой встретил многих участников учения по высадке десанта в Монтерей. Разместились в непроходимом болоте на торчащих из воды корнях деревьев, как тощие пеликаны. Встретили меня с довольно мрачным видом. Угрюмые, презрительные взгляды (какого, мол, черта ему здесь надо, пришел полюбоваться, как живут низшие чины армии?). Однако некоторые из них приятно удивили. Ваучер теперь главный сержант. Станкула — сержант. Родригес — сержант. Браун и Миллис — капралы. Кадровый состав подрастает. Многие вспомнили наиболее яркие эпизоды из учения. Джексон по-прежнему рядовой первого класса. Пошутил над ним по этому поводу. „Видите ли, я тоже начал было продвигаться, но потом меня разжаловали за небольшую драку в Мельбурне“. Все та же веселая улыбка, ее не стерло никакое время. Но все они в жалком состоянии. Жалком. Двадцать вторые сутки без отдыха на передовой. Обросли бородами, неописуемо грязные и изнуренные. Покрылись язвами, болеют малярией, тропической лихорадкой, дизентерией и бог его знает чем еще. Ботинки разваливаются, обмундирование висит клочьями. Треть офицеров вышла из строя по тем или иным причинам. Уэсти не шутил. Все выглядят полуголодными. „Как дела с питанием?“ — „Да как, сухой паек в основном, полковник, да и то когда доставят“. — „А как насчет горячей пищи?“ — „Никак. Говорят, нельзя разжигать огонь, это привлечет противника“. — „Да здесь стоит только задницей вильнуть, как сразу же стреляют!“ Это голос Джексона. Эпизодического огня снайперов вполне достаточно, чтобы держать людей в постоянном напряжении. Решил завтра же к полудню доставить им горячую пищу, пусть меня хоть высекут за это.