Русский калибр (сборник) - Пётр Разуваев

Дойдя до бульвара, я остановился у открытого прилавка, на котором были разложены восточные сладости, закурил, задумчиво оглядывая липкое изобилие, над которым восседал пожилой и усатый не то турок, не то иранец. Мне и в голову бы не пришло покупать, а уж тем более есть эту дрянь, но стоять возле прилавка было как-то уместнее, чем просто застыть посредине тротуара. Отчего-то сегодня мне лучше думалось стоя, а не на ходу. А поразмыслить было над чем. Китаянка, рассказавшая мне о произошедшем, назвала грабителей «турками». С её слов получалось, что, уже выходя из магазина, один из них забыл надеть маску, и все свидетели отмечали явно восточные черты его лица. Это могло оказаться простым совпадением, но в последнее время у меня сложились отвратительные отношения именно с «лицами восточных национальностей», а о моём сегодняшнем визите могло стать известно кому-то ещё…

— Месье Дюпре? — тихо окликнул меня человек, несколько секунд назад остановившийся рядом с «моим» прилавком. Ещё в тот момент я отметил, что это был молодой китаец, но не стал обращать на него внимания. Теперь же знакомый голос заставил меня резко обернуться.

Думаю, Весёлые Боги радовались от души, отмочив очередную удачную шутку, потому что сейчас в двух шагах от меня стоял не кто иной, как Чэн, разносчик «китайской еды» из брайтонской забегаловки. Аккуратно подстриженный, одетый в скромный деловой костюм, который удачно дополнялся дорогим галстуком, нынешний Чэн ничем не напоминал того разбитного малого, которого я знавал в Англии. Модная оправа очков и светлый английский плащ делали его похожим на удачливого бизнесмена, выгодно торгующего китайскими электронными свистульками со всем европейским сообществом.

— Не нужно удивляться, месье Дюпре, — тихо сказал китаец, и я машинально отметил, что этот парень оказался настоящим полиглотом. По-французски Чэн говорил без малейшего намёка на акцент, то есть так же хорошо, как и по-английски.

«Однако хороших шпионов стругают в Поднебесной», — подумал я, отводя взгляд.

— Будьте добры, месье, заверните мне вот эти… колечки, — попросил я просиявшего усатого продавца, указывая на ярко-жёлтые круглые «пончики», даже на вид состоящие из одних калорий. Наблюдая за действиями усача, торопливо набивавшего огромный пакет облюбованными мною сладостями, я тихо заметил, обращаясь к Чэну: — Если ты думаешь, что всё это мне — ты сильно ошибаешься. Я ещё не забыл твоей «китайской еды», дружище. Всю эту дрянь придётся съесть тебе, если ты сейчас же не объяснишь, какого чёрта здесь делаешь.

— Очень смешно, — сухо заметил китаец, на всякий случай быстрым взглядом оценивая размеры пакета. — У вас по-прежнему отменное чувство юмора. Здесь за углом есть вьетнамский ресторанчик, через десять минут я буду ждать вас там. Кухня у них отвратительная, но это всё же лучше, чем то, что вы сейчас купили.

Один «пончик» я всё же рискнул попробовать. Приторная дрянь склеивала зубы почище иного клея и, отойдя подальше, я с лёгким сердцем выкинул в урну весь пакет. Не стану же я, в самом деле, насильно кормить китайского разведчика «восточными сладостями»? Войдя через десять минут в ресторан и с трудом отдирая нижнюю челюсть от верхней, я попросил официантку принести большую бутылку воды. Чем скорее, тем лучше. После чего с независимым видом уселся за столик, где Чэн деловито расправлялся с каким-то салатом.

— Рекомендую, — сказал он, ловко орудуя палочками, — салат-латук, острый зелёный перец и королевские креветки. Если всё это залить рыбным соусом, то получается совсем недурно.

— Кофе, пожалуйста, — распорядился я, почти вырывая у официантки вожделенную бутылку с водой. — Я уже сыт по горло вашими азиатскими изысками, Чэн. В том числе и кулинарными. Тебе был задан простой и понятный вопрос: какого чёрта ты здесь делаешь? Либо ты отвечаешь на него, либо через тридцать секунд я допиваю свою воду и отстреливаю тебе яйца, потому что таинственные незнакомцы начинают меня утомлять.

И я откровенно продемонстрировал ему лежащий на моих коленях пистолет с глушителем, после чего вновь прикрыл его полой куртки. Очевидно, что-то в моих глазах подсказало Чэну, что я уже не шучу.

— Не нужно волноваться, — торопливо сказал он, откладывая в сторону палочки для еды и показывая мне пустые руки. — Мы не враги, месье Дюпре, во всяком случае, в данный момент. Я — ваш союзник. Изначально, ещё в Британии, мне было поручено просто наблюдать за вами. Сейчас операция вошла в заключительную фазу, и вся инициатива перешла к господину Ван Линю, а я…

— К покойному господину Ван Линю, — мрачно заметил я. — Нужно точнее формулировать свои мысли, Чэн.

— Я вышел из «Золотого Дракона» за несколько минут до того, как всё случилось, — сказал китаец.

— То есть всё произошло на твоих глазах? — уточнил я. — И ты не вмешался?

— Прежде всего у нас ценится точное выполнение приказов, месье Дюпре, — спокойно ответил Чэн. — Через Ван Линя шёл основной канал связи с вами, у меня было задание дублировать его и заменить в случае необходимости. Что я сейчас и делаю. Вмешиваться в данной ситуации я не имел права.

— Кто стрелял в магазине?

— Думаю, албанцы. Сейчас они работают под плотным контролем ЦРУ, а американская разведка легко могла вычислить генерала Стрекалова и его связь с Ван Линем.

— А вам-то здесь что нужно? — Этот вопрос с самого начала вертелся у меня на языке. — С каких это пор Европа стала для Китая «зоной жизненных интересов»?

— Слишком большая проблема, она не помещается в голове такого маленького человека, как я, — смиренно ответил Чэн. — Руководство лучше знает, где начинаются границы интересов моей страны.

— Ах, да! — внезапно сообразил я. — У вас же существует проблема с Тайванем… и с Тибетом… и с мусульманами на севере. Зондируете почву? Изучаете общественное мнение?

— Не понимаю, о чём вы говорите, — лицо Чэна потеряло всякое выражение.

Махнув на него рукой, в буквальном смысле этого слова, одновременно я незаметно убрал пистолет в кобуру. Спросил у притихшего китайца:

— Где сейчас Стрекалов?

— Не знаю. Ван Линь должен был передать вам информацию от него. Ван Линь умер, и теперь связь с вами буду поддерживать я.

— Что за информация? — нетерпеливо оборвал я. — Ты в курсе?

— Разумеется. Одиннадцатого ноября 1998 года в Югославии было похищено четыре тонны взрывчатого вещества со склада химического завода по производству ракетного топлива в городе Нови Сад. Есть все основания полагать, что эта акция была осуществлена людьми из организации Аджима Гахи. Взрывчатка морем была доставлена во Францию и сейчас должна находиться где-то в Париже.

— Четыре тонны? — Я скептически усмехнулся. — А что за взрывчатка?

— Гексоген, — ответил Чэн. — В упаковках по одному килограмму.

— Ерунда, — курс по взрывчатым веществам, однажды усвоенный в спецподразделении КГБ, крепко засел в моей памяти. — Гексоген не используется террористами. Слишком дорого и очень неудобно. Его трудно перевозить, он легко может сдетонировать от удара, взорваться от случайной искры… Нет, здесь какая-то ошибка. Существует масса способов…

— Я передал вам то, что должен был передать, — спокойно прервал меня Чэн. — Делать выводы — ваша задача.

— Пожалуй, тут ты прав, — немного подумав, с неохотой признал я.

Чэн пообещал, что в случае необходимости объявится сам. После сегодняшнего дня мне и в голову не приходило сомневаться в его возможностях. Китайцев в Париже — пруд пруди, и если хотя бы одна сотая их часть проходит по тому же ведомству, что и Чэн… Пока наивные европейцы со страхом ожидали, что их вот-вот завоюют бесчисленные русские орды, китайцы исподволь одержали тихую и бескровную победу над «цивилизованным миром». До сих пор они только наблюдали, оставаясь в стороне, но страшно было даже подумать, что может произойти, если китайцы вдруг начнут действовать . Хуже этого могло быть только зелёное знамя пророка, взметнувшееся над Европой.

Попрощавшись с Чэном, я торопливо вернулся к своему автомобилю и обнаружил его зажатым в узкой щели между стоявшими по бокам «Пежо» и «Фольксвагеном». С трудом выбравшись из этой ловушки, я погнал «Порше» по бульвару, направляясь прямиком к Place de Stalingrad. Вместо запланированного получаса на встречу с «китайцами» ушло более полутора часов, и теперь я зримо выбивался из графика. Дело было даже не в Николя, который нашёл «что-то важное». Не давало покоя смутное подобие догадки, внезапно забрезжившее в моём сознании. Что-то неуловимое витало над всей этой информацией, вложенной за последние дни в мою голову. Я нюхом чуял нечто такое, что могло бы объединить эту груду фактов в стройную систему, пирамиду, на вершине которой возвышался неуловимый Абу аль-Хауль, «Отец Ужаса» и большой любитель взрывчатых веществ. Оставалось отыскать это связующее звено, то самое «нечто», и я был совершенно уверен, что в данном случае самым «грибным местом» является бар «Эклектика». Весёлые Боги знали, откуда взялась во мне эта уверенность.