Сломленный бог - Гарет Ханрахан

Раск все держал ее за руку, в падении вынося за край волнолома обоих.

Миг головокружения, и Кари переваливается через край.

И вот уже падает.

Летит навстречу волнам и скалам.

Все вокруг завертелось колесом – море, небо и город. Шпат описывал свое падение с Морского Привоза, и она на миг опять перенеслась туда, назад в Кризис, назад к Черным Железным Богам. Возникло чувство, будто Кари наблюдает со стороны, как падает вместе с Раском.

Но вдруг… Раск перестал падать. Кольцо на его пальце сияло колдовским светом, и он опускался вниз плавно, как листок на легком ветру.

Однако Кари рухнула камнем до самого дна.

Возобладали инстинкты. Возобладали навыки тренировок. Раск оторвал ладонь от Кари и активировал кольцо Самары. Его падение затормозилось, вмиг перейдя от полета вниз головой к аккуратному спуску. Но Карильон неудержимо падала.

Вертелась, переворачивалась, пока не кончился обрыв, не кончился пустой воздух. Раск приземлился мягко, по колено в прибой, возле той кромки у основания волнолома. Сейчас белый камень пачкали красные пятна.

Набежала волна, принимая изломанное тело Кари.

Кровь на воде, столько крови, не понять чьей – его, Карильон или дракона. Сверху валилась зола. Новый город высился над головой, как гора, готовая опрокинуться, но на камне сверкало солнце, и сердце щемило от такой красоты.

Снизу, с земли, Гвердон поистине был прекрасен.

С «Лунного Дитяти» долетали крики, люди брели к нему через прибой. Из-за туши Прадедушки выплывал катер. Кровотечение в ране начало слабеть, кровь с крупинками гравия липко сочилась меж пальцев. Хворь спасла, сообразил он. Каменные пластины остановят и пулю. Он будет жить.

Он рассмеялся, на губах полопались кровавые пузырьки. Он обречен побеждать. Пускай Прадедушка мертв, Избранник остался. Какой-то бог ниспослал на него и удачу, и силу, и поражение невозможно! Посмотрите на его свершения! Он бросил на колени огромный старинный город! Убил дракона! Поверг всех, кто противился, – самого дракона, вы слышите!

Раски припал на колени. Что же ему еще уготовано?

Амулет на шее – отнятый у Кари – судорожно дернулся, будто живое создание. Рядом на воде почернела кровь, заплясав текучей тенью на волнах. И Раск наконец осознал, какой именно бог благословил его и хранил.

Сзади приближался шум моторной лодки Ворца, но алхимик появится слишком поздно.

Раск раскрыл объятия, и тьма обернула его, воздвигаясь вокруг, как черные крылья.

СЕСТРА / ДОЧЬ / ПРЕДВЕСТНИЦА – издалека, через весь город, звали разбитые колокола. Изломанные колокола взывали к изломанному телу. Кари слышала их, как слышала всегда. Зов Черных Железных Богов гнал ее в море, где для нее нашелся приют на «Розе». Позже, когда закончился Кризис, присутствие в сознании Шпата оградило ее от последних колоколов. Тогда наконец-то призыв богов смолк.

Ей очень, очень хотелось жить. Она так долго билась за то, чтобы вновь обрести себе дом.

«Пожалуйста, Шпат. Прости меня».

Сейчас, умирая, Кари слышит их вновь. Тянется к колокольному звону изо всех остатков слуха. Называет Черных Железных Богов по именам, шепчет их последним дыханием, выжимая воздух из пробитых легких, меж раздробленных ребер, сквозь рваные губы. В безысходном, отчаянном признании прав на наследие семьи Тай.

Святая Воровка. Святая Карательница.

Святая Черного Железа.

Карильон Тай, как с веретена, сматывает с себя прежний сломленный облик и похищает другой.

Эпилог

Миновали месяцы. Алхимики, чайки и прочие падальщики обглодали драконий остов начисто, только в отлив еще виднелись отдельные кости.

У гвердонских причалов заметно убавилось суеты. Все меньше судов проплывало мимо костей дракона. Поезда и повозки катились на юг, унося богатства и знания алхимиков, – и не возвращались. Город впадал в усталую, унылую тоску. Которую вымещал сам на себе, разделяясь внутри. Район ополчался против района, зона против зоны. До прямой войны не доходило, но цвели ревность, подозрительность, недоверие. Все знали, не проговаривая вслух, что город был отныне отвержен. Маревые Подворья и новый квартал Алхимиков стали близнецами по запустению, скоплениями недостроенных либо недоразрушенных промышленных фабрик. Гильдия алхимиков правила Гвердоном – в открытую или нет – без малого пятьдесят лет – и вот ушла. Город потерял свой живой дух.

На какое-то время вошли в обыденность самоубийства на площади Мужества. Разоренные спекулянты валились с высоток, как осенние перезрелые яблоки.

Но если в чем-то Гвердон и разбирался, то это в коммерции. Кто-то всегда готов покупать. Кто-то на всем готов навариться. Например, Хайт: с упадком Гвердона власть Короны Хайта над северными краями крепла. Соседи по ХОЗ тоже почуяли выгоду от спада. Церкви Хранителей множились, а королевское влияние ширилось, тогда как парламентское сокращалось. Новая поросль сборщиков алхимсырья, подражая Дредгеру, обшаривала обломки цехов Манделя и другие развалины ради металлического лома и всяких диковин.

Братство тоже выгадало от этого упадка. В конце-то концов, Новый город – город воров. Да, формально он по-прежнему относился к Лириксианской Оккупационной Зоне, под управлением лирикианских военных и их гхирданских союзников, но теперь это был город Братства. Война снова переместилась на юг, к Ульбишу и Кхенту, на юг улетели и драконы, на новые, прифронтовые дракодромы – а заодно поближе к путям морских перевозок, немножко попиратствовать на стороне. А по поводу вояк из Лирикса – приставить нож к горлу майора Эставо, немного потолковать за новые порядки, и готово.

Оставались сальники, но и их было намного меньше прежнего. Строить новые сальные чаны дорого, а парламенту больше не перепадало лишней монеты. К тому же закрытие фабрик выгнало на улицы Мойки новых безработных. Люди Бастона шастали среди них, заводили разговоры об Идже и Карле, о других беззаветных мучениках. Этой зимой Гвердон сотрясал ропот недовольства – увы, никто не знал, как поправить дела. Процветание кончилось, и город перестал быть безопасным убежищем. Что это за Гвердон, если его улицы не куют серебра, а заводы вообще ничего не куют?

Будущее представало неопределенным и зыбким. Полотно судьбы города распускалось.

Миновали месяцы, и вот корабль из Ильбарина причалил в Исповедном порту.

Чародейка с опаской шла по городским улицам. Прежние маршруты для нее были закрыты. Скажем, старый притон Братства теперь оказался за забором ИОЗ, и окрестные аллеи изменились до неузнаваемости. На улице Вальдера, где она проживала когда-то, вторжение превратило дома в ветхие сараи. Некоторые частично перестроили; один обнесли желтой лентой, трепещущей на ветру. Так отмечали зараженные алхиморужием участки. Лента со временем выцвела и при касании шелушилась. Не имеет значения.

Плакат на стене рекламировал чародея по найму. Ползущего. Она слыхала, что те вернулись в Гвердон, заполнять свободные после ухода научной алхимии ниши. Их нанимали богатые дома наверху, на Брин Аване, и, побилась бы она об заклад, главари преступных сообществ с Пяти Ножей. По сути все так же, как в первый приезд.

Она свернула, забирая на